Медсестра замерла на месте, открыв рот. Наблюдает за цирком, что устроили тут семья Реутовых, с огромным интересом.

– Что здесь п-происходит? – бормочу, не сводя взгляда с медленно отступающей к двери девушки с Демьяном. Она отчаянно сжимает ладошку сопротивляющегося и возмущающегося сына.

– Ничего, Вероника Сергеевна, – женщина нервно улыбается. Нащупывает за спиной ручку двери и распахивает ее. – Извините. Сынок перепутал. Всего доброго и спасибо за прием.

Реутовы выскальзывают за дверь, а щелчок замка еще несколько минут звучит как выстрел. В упор. В мою голову.

Это, конечно, из ряда фантастики, но…это что получается, у Ромы есть внебрачный сын?! И, судя по моим скромным подсчетам, зачат он был, когда мы были давно женаты и…

Нет…Нет! Нет, этого не может быть!

Это бред сумасшедшего!

Это невозможно!

Мой муж любит меня! И доказывал это все эти годы!

Но…тогда откуда мой маленький пациент знает моего мужа?! Я, конечно, могу поверить, что мальчик действительно обознался. Если бы не одно жирнющее «НО».

Его мать, которая перепугалась насмерть. Начала трястись, как героиня фильма ужасов, которая увидела монстра. Вот поведение этой девушки и наталкивает на мысль, что что-то в этой истории не так. Откровенно говоря, пахнет она дурно…

Меня начинает колотить. По телу мурашки, как будто оказалась на ледяном сквозняке.

– Вероника Сергеевна, – моя медсестра робко подает голос. И я вспоминаю, что в кабинете не одна. – Может, вам воды?

– Да, Лида…Если можно…Спасибо…

Девушка кивает и выскакивает за дверь как ошпаренная. А я, подталкиваемая в спину шестым чувством, раскрываю карточку Демьяна на той странице, где вклеена копия свидетельства о рождении.

Пальцем пробегаюсь по данным.

Так, мать – Ксения Николаевна Реутова. Напрягаю память, но так и не могу вспомнить таких знакомых в окружении Ромы. Мы точно раньше нигде не пересекались.

В графе «отец» стоит прочерк, но легче почему-то от этого факта не становится.

А вот дата рождения…

Зависаю на ней. Обычный день среди других трехсот шестидесяти пяти дней в году, если бы не один факт…

Это какой-то абсурд.

Если отсчитать назад девять месяцев, то…

Хватаюсь за голову, зарываясь пальцами в пряди волос. Слегка тяну за них, надеясь, что боль хоть немного отрезвит. Легче не становится. Щипаю себя за бедро. До боли, до синяка, но я не просыпаюсь.

Отчество и дата рождения все также больно царапают взгляд. Захлопываю карточку, перед этим зачем-то сфотографировав документ Демьяна, а заодно и страницу с адресом.

– Спокойно, Ника, спокойно, – я определенно начинаю сходить с ума, если разговариваю сама с собой. – Это всего лишь чертова цепочка совпадений…Это же ребенок! У них бурная фантазия…

В кабинет очень вовремя врывается Лида и протягивает мне стакан воды, который я осушаю залпом.

– Спасибо, Лидочка…

– Вероника Сергеевна, все хорошо будет, – бормочет девушка, на что я кисло улыбаюсь.

Телефон коротко пиликает, напоминая о своем существовании.

«Еду, попал в небольшую пробку на Звенигородской. Могу опоздать на пять – семь минут»

Это мой муж. Только он так лаконично и заранее предупреждает об опозданиях. Заботится обо мне, чтобы я не переживала. Я настолько хорошо его знаю, что как наяву представляю, как Рома морщится и психует в машине, матеря всех вокруг.

«Все хорошо, не волнуйся. Езжай аккуратно и не гони. Я подожду»

Мы договорились с Ромой сегодня сходить на свидание в ресторан. Освежить наши отношения. И просто отвлечься от работы и рутины. Поболтать на отвлеченные темы.

Вот мы и обсудим эту внезапную «проблему». Мы же семья, мы должны откровенно говорить друг другу обо всем, что нас беспокоит! И как бы то ни было, я доверяю своему мужу. Даже несмотря на то, что он ведет себя в последнее время более чем странно.

– Вероника Сергеевна, – робко напоминает о себе Лидочка. Я вообще ее люблю. Тихая, скромная, исполнительная. И всегда заглядывает мне в рот, впитывает всю информацию, что я даю. Мечтает выучиться на врача. Только на педиатра. – Я могу сдать карточку этого Реутова в регистратуру?

– Да, да, конечно, моя хорошая. Спасибо.

Лида берет с моего стола карточку и бросает осторожный взгляд на часы.

– Вы не опоздаете?

– А? Да, да, я уже собираюсь…

Вот только загляну кое-куда перед отъездом. Может, меня там ждет сюрприз, который заставит забыть об инциденте на приеме…

– Ну, что, – подмигивает моя подруга-гинеколог, – раздевайся, ложись. Сейчас посмотрим на твой дивный внутренний мир.

– Карина! – возмущаюсь, стягивая с плеч белый халат, чтобы не помялся, и приспускаю брюки. – Не смешно.

Я и в самом деле волнуюсь. Меня трясет так, что дыхание сбивается. Но при этом блаженная улыбка так и расплывается на губах.

Ложусь на кушетку, мечтательно прикрывая глаза, и в красках представляю, как сегодня за ужином сообщу мужу о радостной новости. Как мы обнимемся и будем со всех ракурсов рассматривать маленькую фасолинку.

И никакой Демьян с его странной мамой не помешают нам…

А через девять месяцев вместе с Ромой будем гулять с коляской в лесу за домом и любоваться нашим малышом. Самым желанным, самым любимым и таким долгожданным…

На глаза наворачиваются слезы. Слезы счастья. Неужели моя давняя мечта сбылась?..

Вздрагиваю, когда холодный гель касается кожи. Морок выдуманной мною же сказки рассеивается. Резко распахиваю глаза и снова оказываюсь в кабинете подруги гинеколога. Все в таком же подвешенном состоянии.

Тянусь к лицу, провожу ладонью, чтобы стереть наваждение. Резко выдыхаю и закусываю кончик пальца. Через несколько секунд понимаю, что до крови.

Поворачиваю голову и скольжу взглядом по лицу Карины. Она водит датчиком по моему животу и мрачнеет с каждой секундой.

– Что там?

Подруга не отвечает, продолжая впиваться взглядом в экран.

– Карина! Говори! – требую, волнуясь с каждой секундой все сильнее. Страх, как питон, опутывает меня всю целиком. Стягивает. Душит. Не могу сделать полноценный вдох или выдох. Меня как будто парализовало.

– Карин, пожалуйста…Не молчи…Ты пугаешь меня…

Подруга бормочет себе под нос что-то вроде «Нет ничего хуже, чем пациенты-врачи…». Тяжело вздыхает и кидает в мою сторону напряженный взгляд.

– Дай мне еще немного времени. Я все объясню.

Зажмуриваюсь, стискиваю до боли кулаки и молюсь. Хоть и не верю в Бога и не знаю ни единой молитвы. Но упрямо прошу не отбирать у меня надежду.

Карина тяжело вздыхает и закусывает губу. Только по этим жестам я понимаю – все плохо.

– Мне очень жаль, – ее голос шелестит едва слышно, но эти слова бьют больнее кнута. – Пусто…

Внутри меня что-то ломается. Хочется биться в истерике и плакать навзрыд. Хоть я и твердо обещала себе держать себя в руках. Принять подобную новость с достоинством и спокойно.

Но я в первые же секунды нарушаю данное себе обещание.

«Пусто…Пусто…Моего малыша нет…», – как звон колокола звучит в голове.

– Ты уверена? – хриплю, вцепляясь глазами в лицо подруги. Ищу на нем хоть какую-то надежду. – Может, посмотришь еще раз хорошенько?

Карина качает головой.

– Я прошерстила каждый уголок твоей матки. Эмбриона нет. Ты не беременна, Ник. Мне очень и очень жаль.

– Но у меня восемь дней задержки!

Карина закусывает губу, запрокидывает лицо к потолку. Чуть резче, чем нужно возвращает датчик на место.

Она не виновата, что я не могу забеременеть, но ей так тяжело это произносить раз за разом на протяжении стольких лет. И в этом я понимаю – мне тоже нелегко, когда я рассказываю родителям моих маленьких пациентов о тяжелых диагнозах.

– Понимаю, но это просто сбой. Ты начала активно заниматься спортом, поменяла питание. Да и стрессов было предостаточно в этом месяце – взять хотя бы три сложнейшие операции…