Андрей едва успел переодеться, как висящий в коридоре динамик сообщил хрипловатым голосом Люды Зотовой:

– Шестая на вызов, шестая.

Постоянной помощницей у Петровой была опытная фельдшер Галина Беллавина. Она уже ждала Андрея в машине. По дороге обсудили внезапно заболевшего доктора, раннюю весну с перепадами температуры, от чего выросло количество вирусных инфекций, а также двух маленьких дочек Галины, постоянно соплививших и пропускающих садик, хорошо бабушка не отказывалась посидеть. Уже около адреса Андрей поинтересовался поводом вызова.

– Женщина двадцати восьми лет, без сознания, – сказала Галина.

Андрей непроизвольно напрягся. Беллавина, видимо, что-то почувствовав, поспешила успокоить доктора:

– Знаю я эту пациентку, мы с Ольгой Ивановной уже два раза к ней выезжали, эпилепсия.

Тем не менее Андрей расслабился, только когда не увидел у подъезда милицейской машины с мигалкой, а у дверей квартиры – мрачного сержанта.

Двухкомнатная квартира была грязной и запущенной. В кухне по раковине, в которой скопилась груда давно не мытой посуды, бегали наглые жирные тараканы. В воздухе стоял устойчивый запах винного перегара и кислой капусты. Приступ у пациентки уже прошел, она лежала на кровати с продавленной металлической сеткой и несвежим бельем, в полутемной комнате с единственным мутным окном и заплеванным полом и тихо постанывала. На губах следы кровавой пены, видимо, прикусила язык во время судорог. Выглядела женщина лет на десять старше своих двадцати девяти. Андрей осмотрел пациентку, увидел старые и свежие синяки и кровоподтеки на теле и руках. Ощупал голову, обнаружил большую шишку в теменно-затылочной области. Посмотрел на сидевшего рядом на табурете мужа пациентки с испитым лицом, тремором рук и красными белками глаз.

– В больницу поедете? – спросил сразу у обоих.

– Никуда она не поедет, – зло ответил муж и сплюнул на пол себе под ноги.

– Не поеду, – едва слышно сказала женщина.

Андрей пожал плечами, продиктовал помощнице назначения и осмотрелся. Садиться за стол, заставленный пустыми бутылками, стаканами, банками из-под консервов и тарелками с остатками пищи, он не рискнул. Карту вызова заполнил на коленях, подложив протянутый Галиной журнал учета сильнодействующих средств. Беллавина набрала шприцы, сделала инъекции, и они с облегчением покинули квартиру.

– На подстанцию, доктор? – спросила фельдшер, усаживаясь в машину.

– Нет, сначала надо опорный пункт милиции найти.

– Я знаю, – вмешался водитель, – здесь недалеко.

Участковый, сурового вида старший лейтенант, воспитывал тщедушного, испитого мужичка.

– Имей в виду, Сидоркин, еще одна жалоба от супруги – и лечебно-трудовой профилакторий тебе гарантирован!

Сидоркин понуро сидел на колченогом стуле, ссутулив плечи, низко опустив плешивую голову. Увидев входящего Сергеева в халате, лейтенант, грозно посмотрев на воспитуемого, сказал:

– Сидоркин, выйди посиди в коридоре. Не вздумай смыться, я с тобой еще не закончил.

Участковый оказался толковым, понял Сергеева с полуслова.

– Да знаю я эту парочку. Она инвалид по заболеванию, проживает с сожителем, он ее бьет и пенсию жены пропивает. Да только что я могу сделать? Она заявление писать и освидетельствование в больнице проходить категорически отказывается…

– Так я затем и приехал, – перебил участкового Сергеев. – Могу заявление написать, как осмотревший пациентку врач скорой помощи.

– Точно! – оживился старший лейтенант, доставая из планшета бланк. – Если ты напишешь, я этого гада привлеку, не отвертится.

Выходя из кабинета участкового, Сергеев привычно остановился у «доски почета» – так прозвали в народе информационную доску с фотографиями разыскиваемых преступников. Мало ли к кому скорую вызовут, убийцы и воры тоже болеют. Героев, как говорится, надо знать в лицо. В нижнем ряду висел портрет молодого мужчины, показавшийся Сергееву знакомым. Он присмотрелся и почувствовал, как на лбу выступила испарина, а по спине побежали струйки холодного пота. На фотопортрете Андрей узнал себя.

«Разыскивается по подозрению в убийстве, – прочитал он. – Возможно, одет в черный вельветовый пиджак импортного производства».

Начальник отдела по раскрытию умышленных убийств областного управления полковник Мурашов смотрел на Знамина с плохо скрытым раздражением. Сам бывший опер, он хорошо знал своих подчиненных и был уверен, что маньяк-убийца скоро будет видеть небо через решетку в камере следственного изолятора. Тем более что дело вел майор Шастин – не подарок, конечно, самоуверенный, упрямый, даже нагловатый, но отличный розыскник, способный и, главное, удачливый. А тут является этот московский гость, по роже видно, что со столичным гонором, и получает преступника готовым, упакованным, как говорится: на блюдечке с голубой каемочкой. Наверх москвич доложит о своих невероятных заслугах, а ребят, которые здесь носом землю рыли, если в рапорте и упомянет, то вскользь. Есть на этот случай стандартная фраза – «оказали посильное содействие», подразумевающая, что под ногами не путались.

Но деваться некуда, вечером позвонил начальник управления, распорядился москвича в аэропорту встретить, в гостинице устроить, с материалами дела ознакомить, лучших людей в помощь выделить – и вообще чуть ли не в рот смотреть и любой каприз исполнять. Руководство тоже понять можно: дело на контроле у обкома партии, помощник первого секретаря по пять раз на день ходом следствия интересуется. А теперь в случае осечки будет на кого свалить: мол, наши-то орлы уже почти поймали негодяя, да приезжий сыскарь все карты спутал…

Поэтому Мурашов характер показывать не стал, изобразил как мог гостеприимного хозяина, организовал чай с лимоном, достал из сейфа «армянский», сгонял секретаршу в буфет за бутербродами.

Гость за чай поблагодарил, от коньяка отказался, сказал, что хочет быстрее ознакомиться с материалами.

– Это пожалуйста. – Полковник поднял трубку телефона. – Сейчас майор Шастин вас ознакомит.

Зайдя в кабинет, Шастин положил на стол стопку из трех неприлично тонких папок.

– Жертв три, молодые женщины. – Он постучал указательным пальцем по верхней папке. – Здесь первое убийство, далее второе и третье. Все три – женщины легкого поведения. Одна профессиональная б… – майор запнулся, – проститутка. Две других – любительницы, эпизодически подрабатывают. Вернее, подрабатывали.

Знамин открыл верхнюю папку, пролистал бумаги.

– Продолжайте, майор.

– Картина преступлений схожа во всех трех эпизодах. Неизвестный проникает в квартиру, дверь жертвы ему открывают сами. По крайней мере, следов взлома или использования отмычек нет. Время – два раза утром, между пятью и девятью часами. Точнее установить не удалось. Одно убийство совершено вечером, с двадцати до двадцати одного часа. Жертва вернулась домой в восемь, ее видела соседка. А в девять пятнадцать та же соседка зашла попросить соль и обнаружила труп. Преступник оглушает женщин ударом по голове, насилует, затем душит шелковым розовым шарфиком, потрошит тела, как ростовский маньяк. Отрезает и уносит с собой куски ткани от одежды жертв. Шарфики каждый раз остаются на шее задушенных.

– Какую-либо связь между убитыми удалось установить? – спросил Знамин.

– Если это можно назвать связью, – пожал плечами Шастин, – то их образ жизни, о чем я уже говорил. Больше ничего. Женщины не пересекались ни в детстве, ни во время учебы, ни на работе. Одна, которая… профессионалка, вообще официально не работала. Имела липовую трудовую книжку.

– Хорошо, – остановил майора Знамин. – Пока достаточно. Я ознакомлюсь с делами, тогда поговорим более подробно. А сейчас я хочу услышать ваше мнение. Это ростовский Потрошитель?