– Похоже на то, – небрежно отвечал первый.

– Старуха держит ее как певчую птичку в клетке, – продолжал второй, – и если кто-нибудь захочет обменяться с ней словечком, рискует получить по макушке, ведь рука у престарелой матроны Эльзы сильная, а прялка, как всем известно, тяжелая.

– Во имя всех святых, – воскликнул первый кавалер, останавливаясь и оглядываясь, – да где же ее прячут?

– В каком-то голубином гнезде над ущельем, но увидеться с ней невозможно, разве что рискуя навлечь на себя громы и молнии, которые будет метать ее злобная бабка. Малютку воспитали в строгости и благочестии, предназначая для монашеского поприща, и никуда не пускают, кроме как к мессе, на исповедь да к причастию.

– Гм… – откликнулся кавалер. – Она и вправду похожа на Святую Деву, как ее изображали на самых изящных старинных картинах. Когда я поцеловал ее в лоб, она взглянула мне в глаза серьезно и невинно, словно дитя. Какое искушение свести с ней знакомство поближе!

– Берегись бабкиной прялки! – со смехом предостерег другой.

– Видал я сварливых старух, меня не запугаешь, – заверил кавалер, и тут они завернули за угол и скрылись из виду.

Тем временем бабушка и внучка очнулись от безмолвного потрясения, с которым они глядели вслед молодому кавалеру, заслышав у себя за спиной хихиканье; чьи-то сияющие глаза воззрились на них из-под целого пука темно-розового, с длинными стеблями клевера, глубокие карминные тона которого казались еще более насыщенными и яркими в лучах закатного солнца.

Перед ними предстала Джульетта, главная кокетка среди соррентийских девиц, со своими широкими плечами, полной грудью и большими черными, с поволокой, выразительными очами, весьма напоминающими глаза того серебристо-белого вола, которому и предназначался нарезанный ею клевер. На ее бронзовых щеках, гладких, как у мраморной статуи, играл румянец, цветом под стать разломленному гранату, а ее пышные формы, медлительность движений и самая томность всего облика свидетельствовали о нраве спокойном и покладистом, каковой она проявляла, во всяком случае, пока ей угождали, ведь надобно заметить, что в глубине ее прекрасных глаз таились искорки, которые иногда могли обратиться сверкающими молниями, подобно ее родным итальянским небесам, прелестным и безмятежным, но готовым в один миг омрачиться, нахмуриться, разгневаться и обрушить на голову смертных ужасную грозу, если только придет им такая причуда. Впрочем, сейчас, когда она с озорным видом ущипнула Агнессу за ухо, на лице ее читались лукавство и веселье.

– Выходит, с тем прекрасным кавалером ты не знакома, сестрица? – спросила она, искоса поглядывая на Агнессу из-под длинных ресниц.

– Конечно нет! К чему честной девушке знаться с прекрасными кавалерами? – отвечала достойная матрона Эльза, энергично принявшись собирать непроданные апельсины в корзинку и аккуратно закрывая ее тяжелым льняным полотенцем, собственноручно ею сотканным. – Девицы, которые бесстыдно глазеют на все что ни попадя и только и болтают что о повесах, буянах да распутниках, скверно кончают. Агнесса об этих глупостях и знать не знает, хвала ее милостивой святой заступнице, Пресвятой Деве и святому Михаилу!

– По мне, нет большой беды в том, чтобы знать, что у тебя перед глазами, – возразила Джульетта. – Мессира Адриана только слепцы да глухие не знают. Его знают все девицы в Сорренто. Говорят, он еще знатнее и могущественнее, чем кажется, что он брат самого короля, а потом – кавалера красивее, храбрее и любезнее и не сыскать!

– Ну и пусть водит дружбу с такими же знатными повесами, – отвечала Эльза. – Орлы в голубятнях только разбой чинят. От таких кавалеров добра не жди.

– Но и горя никакого вам от них не было, и мне уж точно о таком слушать не доводилось, – промолвила Джульетта. – Но дай-ка мне взглянуть, что он тебе подарил, красавица! Матерь Божья, какой чудесный перстень!

– Это чтобы я повесила его в часовне пред ликом святой Агнессы, – простодушно и бесхитростно произнесла младшая девица, поднимая глаза.

Ответом ей поначалу стал взрыв смеха. Карминные головки клевера качались и трепетали с каждым приступом хохота.

– Повесила в часовне пред ликом святой Агнессы! – повторила Джульетта. – А не слишком ли это будет роскошный дар?

– Ну, будет, будет, озорница! – воскликнула Эльза, гневно размахивая веретеном. – Если выйдешь когда-нибудь замуж, надеюсь, муженек станет тебя поколачивать! Это тебе только пойдет впрок, клянусь! Вечно болтаешься тут на мосту да шутками перебрасываешься с молодчиками! О святых-то ты ничего не знаешь, как я посмотрю! Вот и держись подальше от моей девочки! Пойдем, Агнесса, – велела она, поднимая корзинку с апельсинами на голову, и, выпрямившись во весь свой величественный рост, схватила девицу за руку и повела прочь.

Старый город Сорренто располагается на возвышенном плато, простирающемся до солнечных вод Средиземного моря и защищенном со всех сторон горной грядой, которая оберегает его от холодных ветров и служит неким подобием стены, окружающей его, словно сад. Апельсиновые и лимонные рощи, где, точно в сказке, почти одновременно распускаются цветы и созревают плоды, наполняют здесь воздух изысканным благоуханием, к которому примешивается аромат роз и жасмина, а поля усыпает такое множество ярких, разноцветных, напоминающих звезды цветов, что древние поэты, воспевая Элизиум, верно, думали именно о соррентийских окрестностях. Зной ослабляют постоянно веющие морские бризы, придающие чудесную мягкость местному климату, который иначе показался бы слишком жарким. В подобных благоприятных условиях человек развивается свободно и обретает физический облик, равного которому по красоте, стройности и изяществу не сыскать в столь неприветных местностях. Горные предместья Сорренто представляют собой край, где красота есть не исключение, а правило. Здесь вы редко встретите человека, лишенного благообразия, – напротив, часто попадаются люди весьма привлекательные. Возьмите едва ли любого здешнего мужчину, женщину или ребенка – и вы убедитесь, что они почти всегда наделены в какой-то мере милыми, пригожими чертами, и даже поразительная красота в этих краях – обычное зрелище. Кроме того, люди под этими безоблачными небесами нередко обнаруживают прирожденную любезность и мягкость манер. Кажется, будто человечество, взлелеянное в этой цветущей колыбели и взращенное в непрерывной холе, нежности и заботе участливой Природой, получило здесь в дар все возможные внешние блага, которых столь часто бывают лишены обитатели суровых северных краев, выросшие под неприветливыми, ненастными небесами.

Сам небольшой городок Сорренто примостился над морем, окаймляемый прибрежными утесами, а те, усеянные там и сям живописными гротами и утопающие в густой, пышной поросли ярких цветов и ползучих, стелющихся лоз, образуют над водой отвесные обрывы. Бродя по усыпанной раковинами полосе прибрежного песка, здесь можно насладиться прелестнейшим в мире зрелищем. Взору созерцателя открывается вид на Везувий, вздымающийся на фоне небес, с его двумя вершинами, мягко окутанными сине-фиолетовой дымкой, которая сливается с поднимающимися из его жерла парами, и на Неаполь с окрестными деревнями, лежащими у подножия вулкана и поблескивающими вдали, словно жемчужная кайма на королевской мантии. Ближе к наблюдателю живописные скалистые берега острова Капри, кажется, трепещут, проступая сквозь призрачную, дрожащую пелену тумана, обволакивающую их со всех сторон, а море сверкает и переливается, точно павлинья шея, на которой, как на радуге, чудесные цвета сменяют друг друга: самый воздух здесь словно облагораживает бытие, расцвечивая его яркими, волшебными оттенками.

Город с трех сторон отрезан от материка ущельем двухсот футов в глубину и сорока-пятидесяти – в ширину, перейти которое можно по мосту, опирающемуся на две арки и возведенному еще во времена древних римлян. Мост этот представляет собой излюбленное место, где собираются праздные соррентийцы, и по вечерам здесь можно увидеть пеструю толпу, лениво облокотившуюся на поросший мхом парапет: мужчин в живописных вязаных алых или коричневых колпаках, изящно свисающих на одно плечо, и женщин с блестящими черными волосами, в огромных жемчужных серьгах, которые с гордостью передаются в семье по наследству из поколения в поколение. В нынешние дни путешественник, прибывший в Сорренто, может вспомнить, как стоял на этом мосту, глядя вниз, в мрачную глубину ущелья, где прекрасная вилла, окруженная апельсиновыми рощами и садами, повисла над неизмеримой бездной.