– Мы не очень благоразумны…
– Да. Видела бы ты меня… На четвереньках в ручье… Я лакал, как пес.
Жоанна издает странный тихий звук, икоту, удивительно похожую на смех. Сдавленный смешок, которому словно трудно вырваться из ее губ. Наверно, она смеется нечасто. Он думает, что этот смех наверняка объясняется физической и нервной усталостью, но не важно, ему приятно, что она смеется. Он даже прыскает, вторя ей.
– Нам будет не так смешно сегодня ночью, когда прохватит понос.
– Меня это не пугает.
– Вот и хорошо. Меня тоже. Мы… мы можем превентивно полечиться рисом.
– Да… Это может помочь.
Проходит несколько секунд, и Жоанна с трудом встает.
– Надо идти дальше, да?
– Да. Теперь мы уже скоро дойдем.
Чуть дальше они выходят на дорогу и к подобию цивилизации. По крайней мере, есть машины. День потихоньку клонится к закату. Они должны были прийти три часа назад, но с этими поисками воды потеряли время.
– Я уже вижу крыши, – говорит Жоанна.
Деревня Бареж видна вдали. Они минуют табличку, которая это подтверждает. Продолжают молча преодолевать метры.
– Я умираю от голода.
– Я тоже.
Вот наконец и первое строение. Государственное управление Турмале. Строгая постройка, наполовину из камня, наполовину из кирпичей, примыкает к станции подъемника. Зимой здесь очень популярный лыжный курорт. Сегодня вечером пусто. На огромной парковке стоят несколько грузовиков и кемпинг-каров, но ни следа присутствия человека поблизости.
– Надо пройти еще немного до центра…
К счастью, всего в нескольких метрах они видят шале: французская лыжная школа, бар-ресторан и общественный туалет. Дверь открыта. Они спешат наполнить фляги.
– Мы, наверно, уже близко.
Еще немного дальше они проходят мимо нового шале, более типичного, построенного целиком из камней. К нему ведет дорожка, тоже каменная. Табличка указывает: «Ресторан Кукель». Люди ужинают на террасе. Эмиль и Жоанна ускоряют шаг. Уже темнеет. Они идут по шоссе. На повороте появляются шале, потом путники снова оказываются отрезаны от цивилизации, когда дорога идет через сосновый лес. Кажется, они никогда не дойдут.
В небе загораются звезды. Табличка указывает, что они вошли в Бареж. Вот и шале. Все теснее. Все больше. Место совсем не похоже на Артиг. Это настоящий город, не деревушка, затерянная в горах. Сразу видно, что он был построен для приема туристов, приехавших покататься на лыжах. Шале большие, в несколько этажей. Много магазинов, банк, газетно-табачный киоск. Навстречу попадаются люди. Пешеходы, машины. Звучат голоса на террасе бара.
– Ищем тихое место, чтобы поставить палатку?
– Да.
Это оказывается труднее, чем они ожидали. Заасфальтированные улицы сменяются заасфальтированными улицами. Повсюду туристы, бары полны. Очевидно, курорт ухитряется жить туризмом и летом тоже. Жоанна никогда не жалуется. Однако сегодня вечером она, видно, совсем выбилась из сил, потому что говорит:
– Я больше не могу.
Уже десять часов, а они идут с утра. Эмиль чувствует, что тоже вот-вот рухнет.
– Смотри, вон там, если поднимемся по откосу…
За парковкой, вдоль главной улицы Барежа, высится поросший травой откос, ведущий к тропе на краю леса. Привередничать больше нет сил. Эмиль берет рюкзак Жоанны, чтобы она смогла подняться по откосу. Они взбираются, перелезают через деревянную ограду, обозначающую пешую тропу, и, пересекая ее, подходят к опушке леса. Здесь будет отлично. Вдали от шума, туристов, посторонних глаз.
Жоанна падает на землю, еле шевелясь, достает из рюкзака горелку.
– Я займусь палаткой, – говорит Эмиль.
Он не знает, откуда они черпают последние силы, как ухитряются поставить палатку и приготовить макароны с томатным соусом. Когда они садятся с тарелками на коленях, оба понимают наконец, как устали. Они одинаково измученно выдыхают. Эмиль смотрит, как Жоанна ест. Никогда она не ела с таким аппетитом. Она жадно запихивает макароны в рот, облизывает пальцы. Она сегодня держалась молодцом. Наверное, вымоталась до предела, но не жаловалась. Он думает, что никогда не смог бы взять Лору в такой поход. Она бы ворчала и даже шантажировала его. Он так и слышит ее голос:
– Предупреждаю тебя, Эмиль… В следующий раз, когда ты меня так достанешь, я тебя брошу.
Он закрыл бы ей рот поцелуем, опрокинув на траву. Он замечает, что тоже ест с жадностью. Да, денек был еще тот. Голоса туристов на террасах баров доносятся до них, далекие, заглушенные пением цикад в лесу. Веет свежий ветерок.
– Ох!
Он слышит удивленный возглас Жоанны еще до того, как раздается взрыв.
– Что это…
Он вздрогнул, думая, что взорвалась петарда, но вдруг видит, как небо над ним окрашивается красным. Потрескивают красивые алые снопы. Второй взрыв раздается, когда он, в свою очередь, восклицает:
– Фейерверк!
Синий сноп расцветает в небе. Ошеломленная улыбка расплылась на лице Жоанны, когда Эмиль поворачивается к ней.
– Сегодня тринадцатое… Это фейерверк в честь Четырнадцатого июля.
Она перестала есть. Поставила свою тарелку на землю. Лицо ее запрокинуто к небу, на нем написан безмолвный восторг. Она даже не слышит Эмиля. Он тоже смотрит в небо и снова начинает есть, медленно и спокойно, а небеса расцветают всеми цветами радуги и разноцветными искрами.
13 июля, 23:50
Бареж, опушка леса у пешеходной тропы
У меня едва хватает сил держать в руке ручку, так я устал. День был долгий. Блэкаут, километры под палящим солнцем, ноги стерты до мяса, а в животе революция (надо же было пить воду из этого ручья…). Вечером мы съели наши традиционные макароны, глядя на фейерверк, и это то, что я хочу запомнить из сегодняшнего дня: фейерверк на опушке леса.
Не усталость, не стертые ноги и тем более не этот кошмарный запах пота, который въелся в кожу.
Продолжение следует завтра.
9
15 июля, 21 час с минутами (мои часы остановились)
Бареж, в лесу, чуть подальше от пешеходной тропы
Два дня, как мы остановились в Бареже. Мы перенесли наш лагерь на несколько метров дальше в лес, чтобы было спокойнее. Жоанна говорит, что видела зайца.
Вода в ручье была непригодной для питья, и наши кишки нам отплатили. Жоанне стало получше утром 14-го, мне же было только хуже. Я не мог ничего есть, и меня все время рвало. Жоанна настаивала, чтобы я показался врачу, но я уговорил ее подождать до завтра, авось само пройдет. Весь день она курсировала между чащей и палаткой. Собрала тонны колючек, заварила их в кипятке и заставила меня пить. Она уверяла, что это целебно и помогает от поноса.
Я ей не верил, но назавтра мне стало гораздо лучше. Я снова занялся нашим маршрутом, а Жоанна ушла на все утро. Она сказала, что посидит в кафе. Потом добавила, что ей надо зарядить свой мобильник. Я воздержался от комментариев. После обеда мы сходили в магазин, потом отдыхали: завтра отправляемся в путь. Бареж мне не понравился. Я буду рад уйти. Это лыжный курорт. Ничего больше. Нет обаяния старины и прелести Артига.
Сегодня вечером мы сходили в маленький супермаркет Барежа, чтобы приготовить праздничный ужин: соте из овощей с картошкой и бекон (для меня). Жоанна варит компот из персиков на десерт.
Это будет мое воспоминание дня: компот из персиков.
Они встали сегодня в шесть тридцать. Эмиль улыбнулся, сказав Жоанне, что они становятся опытными туристами. Ночлеги под открытым небом вынуждают их к более естественному ритму жизни. Они ложатся с наступлением темноты, около половины одиннадцатого, а будят их солнце и пение птиц.
Сегодня они пойдут по походной тропе к озеру Глер и горному приюту возле него. Это место обязательно надо посетить в Пиренеях, настоящее горное озеро площадью два гектара и глубиной десять метров. Об этом Эмиль прочел в путеводителе. Жара стоит такая, что они договорились: надо провести некоторое время в прохладе на берегу озера. Озеро широко известно среди рыбаков. Говорят, там ловятся кумжи, американские гольцы и гольяны.
