III Ещё жива, ещё вяжу досужие цепочки слов. Вокруг незнаемая жуть, с которой борется любовь. Все силы брошены на то, чтобы заразу – наповал! Где ты, желанное плато, когда пройдём мы перевал? Но мы пройдём – достанет сил, и время не прервёт свой бег. Пусть прозвучит: ты победил, дыши свободно, человек! IV Вертится времён веретено, смешивая явь со страшной сказкой. Неужели людям суждено дó смерти ходить под душной маской? Как в душе тревогу ни глуши, принимаешь новый день с опаской. Грусть туманит зеркало души, что у встречных светится над маской. V Осветили переулки лучики весны. Одиночные прогулки не запрещены. Псы гуляют без опаски тут и там. Не нужны перчатки, маски и котам. Одуванчик на пригреве нестерпимо жёлт. Бог на нас сегодня в гневе, гнев Его тяжёл. Гибнет мир. Мороз по коже от таких вестей. Мир в слезах: прости нас, Боже, как шальных детей. «Сны любви вороша…» Сны любви вороша, истомилась душа. Счастье рядом прошло, не согрев, обожгло. Но вопросы к судьбе — то вопросы к себе. Если горек твой хлеб, хлебороб, значит, слеп. Слеп и слаб, мало сил, чтобы жить на Руси, где ни мир, ни война, только стон – тишина. В тучах вязнет звезда. Стонет ветер больной. А твоя-то беда стала горькой виной. Но пока ты жива — не на ветер слова! «Охота рифмовать пришла…» Охота рифмовать пришла, волной накрыла властной. Забыты прочие дела, что рифме не причастны. Не объяснить (не обессудь!) её очарованья. Чтó это – прихоть или суть земного пребыванья? Иные чепухой сочтут, им всё без рифмы ясно. А это, между прочим, труд, и не совсем напрасный! Этюд Клён не алый и не золотой, некрасивой ржавью налитой, полуоборванец, нищеброд, будто знак тревоги подаёт. Грустно наклонился небосвод. Ветер притаился за углом. И не улыбнётся пешеход, думая о чём-то о своём. «Опять не спишь, скрипишь пером…»
Опять не спишь, скрипишь пером, слов зачарован серебром. Не перья, строго говоря, а ручку держат ручки и, вдохновением горя, выводят закорючки на поле на бумажном иль нагружая гаджет. Стихи родятся или бред, уверен автор – он поэт. Есть бог поэзии, поэтому Все времена кишат поэтами. «Поэтов бездна. Вон их сколько…» Поэтов бездна. Вон их сколько. Но есть один меж ними – Ольга. Её строка строга, чиста, как влага росная с листа и родниковая вода. Попробуй – сладко или горько, приворожит к себе надолго её поэзии звезда. По-пытка перевода Оригиналу по плечо Взбираюсь резво на ходули и вся в сомнениях (смогу ли?) я приступаю горячо. Вот рифма вроде неплоха (не говорите про дела мне!), но камня к вечеру на камне не остаётся от стиха. Мысль закружилась в фуэте: ходули – прочь, нужны пуанты. Записываю варианты и понимаю: все не те. Устали сердце и перо, и ставлю точку я наутро: пускай сияет перламутром оригинала серебро. Тетрадь Прости меня, моя тетрадь, собранье жалоб и печалей. Прочёл бы кто – пожал плечами: бумагу стоит ли марать. А ты прибежищем была и тайною исповедальней. Вместить полжизни ты смогла. Теперь перед дорогой дальней я скорби прошлые сожгла. Ничьих не омрачишь ты лиц, не дашь и повод посмеяться, и с болью писанных страниц никто не будет прикасаться. Нередко выручала ты, когла тоска когтила душу. Перечитав, тебя я рушу и благодарно жгу листы. Подруге Я приду к тебе взъерошенной, как задира воробей, то обидой огорошена, то вопросами к себе. Пусть они неразрешимые, к ним ответов не найти, — без наставницы души моей мне не одолеть пути. Откровенно буду каяться, глядя в добрые глаза, пусть сердца перекликаются, как живые голоса. |
