III Нет грязи непролазной, спокойны небеса. И нет хулы заглазной и похвалы в глаза. Цветов ещё не много, а верба расцвела. Так отчего тревога в душе гнездо свила? И жалит без опаски, пустив отраву в кровь, и светлый праздник Пасхи мне омрачает вновь. Колоколов гул слитный волнует издавна… С войной кровопролитной рифмуется весна. Над вешним первоцветом свод облаков свинцов. Наверное, нет смерти, но жертвы налицо. IV Пусть жизнь о возрасте твердит, я чувствую себя подростком, ростком и черновым наброском того, что только предстоит. А возраст мой – такая малость, и так безудержна весна! Я полностью не состоялась, но состояться всё ж должна. Мы будем жить не на виду, как в зазеркалье – за пределом. И чтó душе разлука с телом, когда бессмертен дух! Капелька Капелька скатилась по щеке, не слеза – растаяли снежинки. Слава Богу, мы не в нищете, есть необходимые пожитки. «Слава Богу» говорю всё чаще, если сделать что-то удалось. Значит, человек я не пропащий, если с Богом не бываю врозь. «На самом дне колодца…» На самом дне колодца студёная вода. Кто долго ждёт – дождётся, бывает иногда. Кто ищет, тот находит, — теряя в свой черёд, — не то, но что-то вроде, да ладно, подойдёт. Всё дело в генном коде. Что жизнь моя, скажи? Так, что-то жизни вроде. И с этим надо жить! «Был домик ярко-голубым…» Был домик ярко-голубым, он выглядел отлично, и был поэтами любим судьбы харизматичной. Они являлись по средам Стоял до крыши шум и гам — страстей кипело столько! Престиж наставницы велик, она большой поэт. Здесь беспристрастность мне велит сказать: подобных нет. Печалям – радостям свой срок: поэты разбрелись. А что же домик? Он поблёк, и полусгнил карниз. Тоскует, видимо, по тем денькам, когда был дюж. Ах, сколько нераскрытых тем! И раскрывать кому ж?.. Вдохнови!
Застрахованы мы от любви нашим возрастом, слишком серьёзным. Вдохнови же меня, вдохнови благодарной быть зимам морозным, зацветающим в мае лугам и простому синичкину пенью, и стремглав пролетевшим годам, и любому земному творенью. Разве к жизни любовь – не любовь? Здесь не может быть разных мнений. Окажусь на поляне – и вновь мне цветы поцелуют колени. Так о чём же ещё мне мечтать? Ведь судьба не такая уж скряга. Нам даётся она – благодать, и рождает ответное благо. А ведь что-то делала Наверно, если срок высчитывать, то можно многое успеть: и книжки умные почитывать, и кружево плести, и петь. А мне так кружево не выплести. Лишь звёздочки начнут мерцать, мне хочется на волю выбрести и созерцать, и созерцать… И я, конечно, что-то делала, когда мне было только… дцать, а стала старше – обрадела я, что можно чаще созерцать. Ещё могу почти не слышно я порой на лире побряцать. Такая, право, никудышная. Но есть блаженство созерцать! «Как древний иудей трясясь…» Как древний иудей трясясь, пугаюсь, видит Бог: мысль обжигает, не спросясь, и застаёт врасплох: кáк тот, кто робок, шепеляв, озвучит ясно суть? Неплавающему – и вплавь, безногому – и в путь? Спасёт ли труса сильный конь, не скроет ли волна? Когда ему вручён огонь, бессилье пересилит он — и суть донесена! Covid-19 I Когда Фортуна смотрит косо и мир инфекцией прошит, хранит спокойствие философ: коронавирус всё решит. II Мир в шоке: вирус бьёт рекорды. Смотрю на мир в окошко-щёлку. Поднадоевшие сканворды дано мне в одиночку щёлкать. Жаль не себя: жизнь за плечами, жаль молодых людей до боли, чей путь обрван был в начале по чьей-то непреклонной воле. Своим капризам потакая, природу мы губили долго. И вирус-мститель ищет щёлку. А жизнь короткая такая… |
