Он поднял руку вверх, и все зааплодировали. Через некоторое время он схватил свой фартук и сорвал его, бросив в сторону. Фартук полетел в первый ряд зрителей, где возбужденный мужчина завизжал от восторга, поймав гротескный сувенир.

Ларри, возможно, и был уродливым парнем, но он был одарен в других областях. У него был самый большой и толстый член, который я когда-либо видела. Даже со своего места я могла различить густые струйки спермы, сочащиеся из щели его необрезанного члена.

— Бедная девочка.

Лолли насмехалась.

— С ней все будет в порядке. Ларри хорошо заботится о своих добровольцах.

Мясник раздвинул бедра девушки и медленно, осторожно ввел в нее свой палец. Она дернулась, ее собственные пальцы сжались на краю стола. Чем больше гигант вводил пальцев, тем шире становилась «о» ее рта.

— Идеально сочная. Я могу съесть тебя прямо сейчас, девочка, — почти ворковал гигант, свободной рукой гладя ее попку и нежно потирая оставленный им след — временное клеймо на его «мясе».

Лицо девушки было ярко-красным, и от нее исходило столько похоти, что смотреть на это было легче, зная, что она упивается удовольствием и развратом.

Мясник поднял голову, окинув взглядом собравшихся.

— Может быть, сделать ее более нежной?

Зрители зааплодировали, потрясая кулаками. Один нетерпеливый зритель с другой стороны ринга крикнул:

— Разделай ее на части!

Фыркнув от смеха, мясник отстранился от нее и обхватил блестящими пальцами рукоятку тесака. Одним рывком он выдернул грубый инструмент из стола и поднял его вверх. Толпа взорвалась злобными, оглушительными аплодисментами.

У меня перехватило дыхание, и я бросила нервный взгляд на Лолли.

— Что он собирается с этим делать?

— Все в порядке. Он не причинит ей вреда.

Не успела Лолли произнести эти слова, как великан подбросил тесак в воздух и поймал его за лезвие, зажатое между пальцами. Он подставил рукоятку к заду девушки и, не торопясь, стал вводить его в ее задницу.

Она закричала, да так пронзительно, что мне пришлось еще раз убедиться, что самыми сильными эмоциями, исходящими от нее, были похоть и удовольствие.

— О, Боже! — Лолли кричала, чтобы быть услышанной над воплями девушки, а зрители зажимали уши руками. — Из всех монстров в этом зале Ларри выбрал гребаную банши.

Я ухмыльнулась и откинулась на спинку кресла, напряжение в мышцах спало, и я начала наслаждаться сексуальной нелепостью всего шоу.

— По крайней мере, ей приятно, а Ларри, похоже, очень доволен тем, что заполучил себе крикунью.

В конце концов Ларри перестал трахать девушку рукояткой тесака и погрузил свое мясо в ее задний проход. Банши кричала от удовольствия, а толпа визжала от шоу.

Это не было похоже на то, что я видела в цирке Уокера или в любом другом цирке на планете.

«Грешники Сайдшоу» были самым развратным, грязным, непристойным шоу, которое когда-либо существовало на этой Земле. В этом и заключалась его мрачная красота. В нем царили табу, сумасшествие, не было ни стыда, ни совести. Оно давало возможность тем, кто заходил внутрь, дать волю своим самым темным сущностям — дышать, играть, просто быть.

Все это представляло собой зловещую игровую площадку для ночных кошмаров, и именно такой она и была. Это означало, что оно предоставляло монстрам безопасный и незаметный способ утолить свои злобные аппетиты, когда в противном случае они могли бы найти человеческую жертву для развлечения.

Я помнила о своей маме черт знает что, но знала, что она была из этой самой труппы за много лет до того, как она нашла место в «Уокер» вместе с моим отцом. Этот цирк был у меня в крови. Все в нем отзывалось в самых глубинах моего существа.

Мое внимание отвлеклось от Мясника и его банши и переключилось на теневую фигуру, которая, как темный сон, заполняла наряд Инспектора.

Я бы сделала все, чтобы получить работу в «Грешниках Сайдшоу».

Все, что угодно.

8

Кровь и плоть

Мэг

Лолли рассказывала мне обо всех цирковых артистах и их дворовых драмах, пока шло представление за представлением. Я старалась быть внимательной, но никак не могла оторвать взгляд от инспектора манежа.

Он доминировал над всеми чувствами.

— Мэг. Эй!

Змея коснулась моего плеча вместо пальца. К счастью, у меня не было проблем со змеями. Иначе моя недавно завязавшаяся дружба с Лолли не была бы такой легкой.

— И-извини. — Я послала горгоне извиняющуюся улыбку, не сводя глаз с инспектора. — Что ты сказала?

Лолли проследила за моим взглядом, и ее змеи неодобрительно зашипели.

— Ладно. Симпатизировать близнецам — это одно. Но тебе же не нравится Алистер, верно?

— Алистер? — Когда я почувствовала вкус этого имени во рту, внутри меня возникло странное волнение. — Это его имя? Оно звучит древне и таинственно. — Я оперлась локтем на подлокотник кресла и в задумчивости пожевала костяшку пальца. Я чувствовала это — его темную притягательность. Она просачивалась на ринг, как дым, клубящийся вокруг. В этом монстре было что-то глубоко зловещее, от чего моя кровь становилась то горячей, то холодной.

— Алистер. — Не удержавшись, я снова попробовала его имя на языке. Оно подходило ему идеально.

— Забудь об этом, девочка. Он под запретом.

— И что? — рассмеялась я. — Я не хочу с ним спать.

Моя вагина горела, доказывая, что я наглая лгунья.

Лолли нахмурила брови.

— Ты суккуб.

— Ой. Я ведь ни слова не сказала о том, что сегодня ты превратишь меня в камень, не так ли? Потому что это было бы стереотипом. Я все равно девственница.

— Что-то мне подсказывает, что ты недолго останешься девственницей с такими глазами, детка, — сказала Лолли, и в ее голосе послышалась ехидная усмешка.

Я не стала говорить Лолли, что заинтересовалась инспектором по другой причине, не связанной с сексом. Хотя, чем дольше я смотрела на него, тем больше представляла — пыталась представить. Сейчас он находился в бесплотном состоянии. Но у всех монстров есть как минимум две формы, так что если он не мог спариваться в этом дымчатом состоянии, то у него должна была быть более твердая форма. Была ли она человекоподобной или больше походила на зверя? Он был сверху или снизу? Был ли он нежным? Сомнительно. Он был кукловодом, который дергал за ниточки в этом безумном цирке.

Он должен был увлекаться каким-то странным дерьмом.

Я заинтригована.

Лолли испустила долгий вздох.

— Что бы ты ни планировала, не делай этого. Он — плохая идея.

Я повернулась на своем месте, чтобы посмотреть в лицо горгоне с невинной улыбкой, хотя на моем лице она была совсем не к месту.

— Может быть, мне нравятся плохие мальчики.

Взгляд Лолли стал твердым как камень. Она ткнула пальцем в сторону Алистера.

— Это не «плохой мальчик», Мэг. Это древнее, нечестивое проявление самой тьмы, которое вылезло когтями из самых глубоких недр Нижнего мира и приняло смутную форму человека с единственной целью — собирать страх с монстров Верхнего мира в качестве подношения своему покровителю… — Ее голос упал до самого низкого шепота, заставив меня наклониться, чтобы расслышать, и наши лбы почти соприкоснулись. — Самому Раздору.

Вау. Это выглядело бы чертовски интересно в профиле для знакомств. И подумать только, последний парень, которого я лайкнула, держал в руках рыбу.

Я ждала подробностей о зловеще нависшем над рингом мужчине, но их не последовало. Горгона безостановочно рассказывала о каждом, кто появлялся на ринге, и даже о нескольких закулисных сотрудниках. Но монстр, стоящий за всем этим безумием, не получил такого представления.

Если я собиралась подружиться с Лолли, мне нужно было приложить сознательные усилия, чтобы не читать ее эмоции. Тем не менее, я не могла не вмешаться хотя бы на этот раз.

Инспектор напугал ее. Я не винила ее. Не нужно быть эмпатом, чтобы учуять зло, исходящее от него, как ядовитый газ.