На улице стемнело, но, видимо, здесь о графике работы слыхом не слыхивали – пока София, напевая себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, резала сыры и вяленное мясо тонкими ломтиками, я мыла виноград, дыню и какой-то незнакомый фрукт размером с яблоко, с толстой, немного шершавой, светло-коричневой кожей. Диана, неожиданно оказавшаяся с кокетливой прической и простеньким макияжем, минут сорок назад спускалась вниз, чтобы сообщить, что гости уже пришли. И я очень надеялась, что они не задержатся надолго – спать хотелось неимоверно, хоть спички вставляй. Сорвав пару виноградин с кисти, добавила к ним маленький сырный обрезок и закинула в рот. М-м-м, вкуснятина!

Кухарка засмеялась, заметив мой кулинарный экспромт:

– Кристина, кто ж так ест? Оно же невкусно вместе!

Я загадочно улыбнулась:

– А вы попробуйте.

Женщина помотала головой, вручая мне поднос с небольшими тарелочками, на которых лежала нарезка:

– Еще чего! На отнеси-ка Диане, да особо не мелькай перед гостями.

Я потащилась наверх. Смех, доносившийся из двух салонов, было слышно за версту. Устроилась, опершись о комод так, чтобы клиенты меня не видели, и молча стала ждать, когда служанка обратит на меня внимание.

– Девушка, а вы как считаете, – неожиданно раздался веселый басистый голос за спиной, от чего я чуть не перевернула поднос: – Как искоренить бедность?

На меня, ожидая ответа, в упор смотрели два гостя, слегка подвыпившие, о чем свидетельствовали румянец на щеках и блестящие глаза.

– Кого это ты там спрашиваешь? – поинтересовались за столиком. Им не было меня видно за комодом и стоящим на нем вазоном с разросшимся кустом. – Покажись, милашка, не стыдись, что ты там прячешься?

Очередной взрыв хохота. Я несмело выдвинулась вперед, понимая, что влипла. Ненавижу пьяных: от них можно ждать, чего угодно и чего совсем не ожидаешь. Лицо, как обычно, горело от пристального внимания, а язык превратился в неповоротливый сухой кусок наждачной бумаги. Одна из причин, почему я не пошла на журфак телерепортером, а выбрала профессию, где тебя не видно за страницами собственной писанины.

– Так как вы думаете? – повторил свой вопрос высокий бородач, комплекцией напоминающий богатыря. Все уставились на меня, а одна из девушек, сидящая на подлокотнике кресла, которую мне еще не довелось видеть – рыженькая и курносая, рассмеялась:

– Это наша новая посудомойка, там мозгов с горошину, откуда ж ей знать?

И черт меня дернул ответить, хотя была бы умнее, промолчала, подтвердив статус недалекой обслуги. Но мне стало обидно – задета была чувствительная струна, называемая гордостью.

– Как минимум, обеспечить людей рабочими местами, – высказала я свое мнение.

– А как же благотворительность? – спросил пожилой спутник бородача, с интересом поглядывая на меня. – Мы должны помогать страждущим в беде – так говорится в Божественных Началах.

– Кто вам мешает заниматься этим? – задала я встречный вопрос, передавая поднос Диане. – Потратьте свои деньги на новую фабрику, например, или откройте университет для бедных, где они могут научиться профессии. Дай человеку рыбу – и он будет сыт один день, дай удочку – и он будет сыт всю жизнь.

И в наступившей тишине, прозвучавшей, как гимн моему триумфу, я удалилась, столкнувшись в дверях с Урсулой. В ответ на приветствие та смерила меня холодным взглядом, но нагоняя не последовало, и я, облегченно вздохнув, спустилась на кухню. Что-что, а проблемы с хозяйкой мне не нужны.

– Кто тебя надоумил есть виноград вместе с сыром? – полюбопытствовала кухарка, как только я вернулась.

– Ну… – растерянно промямлила я. «Почему она у меня спрашивает? Что сказать? Прочитала в поваренной книге?» – проносились мысль в голове. – «А можно ли читать женщинам в этом мире?» Наконец, после слишком долгого молчания, выдавила уже привычное: – Я не помню.

– Я… попробовала, – не стала скрывать София. – Это необычно, но и вправду вкусно. Может еще что-нибудь подскажешь? Госпожа Урсула и гости любят диковинки.

Рецептов я знала много: готовить любила и часто удачно экспериментировала. Надо отдать должное моей маме – этот талант мне достался в наследство от нее. После недолгих раздумий я предложила бартер, внутренне скрестив пальчики:

– За рецепт – четверть монеты с лилией. Каждый день буду предлагать меню из нескольких блюд. Вместе готовим, вместе делаем грязную работу. И перерыв днем на полчаса дольше.

Кто знает, может однажды меня выкинут отсюда, а так – какая-никакая копеечка накоплена будет. Я уже поняла из бесед обслуги, что монета такого номинала – стоимостью с хороший ужин на двоих в приличной корчме, две – комната в трактире (во время завтрака гуляка-мастер жаловался на потраченное с очередной дамой сердца).

– Не простолюдинка ты, – медленно произнесла женщина, прищурившись. – Точно не простолюдинка. Начнем завтра.

Внутренне ликуя от представившейся возможности заработать собственные деньги, я сказала:

– Нам кое-что понадобится. Сможете попросить Джонаса смастерить?

И, пока кухарка замешивала тесто и ставила пирог в печь, я объяснила ей, как выглядит венчик, формочки для кексов, шпажки для канапе и прочая кухонная утварь, которой здесь я не заметила. Она недоуменно хмурилась, тщетно пытаясь угадать предназначение каждой вещицы. К тому моменту, когда кухня наполнилась голодными коллегами, мы как раз закончили.

Я устало жевала пирог с капустой и грибами, прикидывая в уме, какими рецептами можно воспользоваться в этом мире. На этот раз Джонас сел напротив меня, портя аппетит своим самодовольным видом, то и дело сально подмигивая мне. Я уж начала даже переживать, как бы глаз у него не заклинило от такого усердия. Девушки недовольно посматривали в мою сторону, но не осмеливались предъявлять претензии, а лишь перемывали косточки какой-то Лорелин.

– Похоже, граф Дорт-таки обрюхатил эту фифу, – заговорщицки произнесла Алексия с набитым ртом. – Завтра придет лекарь проверить – я слышала, как госпожа с ним договаривалась, но я уверена, что дуреха на сносях – уж я-то в таких делах разбираюсь, насмотревшись на своих четверых сестер.

– Ох, бедняжка, – покачала сочувственно головой кухарка. – Граф дитятко точно не признает… За все время, что я тут – а это, почитай, уже второй десяток годков пошел – никогда такие истории не заканчивались добром. Алессандра, Царствие ей Господне, так и руки на себя наложила. Хорошая девочка была, только сильно доверчивая…

– Так Лорелин и надо, – буркнула Диана, вяло ковыряясь в пироге. – Нечего ноги было раздвигать перед ним. Она, небось, думала, что он ее отсюда вытащит и заживет она, как графиня, в мехах да шелках …

– Как бы не так, – хмыкнул дворецкий, уставившись в кружку с отваром из сухофруктов. – Правила для всех одинаковы – никаких постельных дел с гостями.

– Ой, да ладно вам! – недовольно воскликнул мастер. – Ну покувыркались они маленько, что ж с того? Дело хорошее. Надо было только амулет обновить вовремя, да, видать, забыл ухажер ее и ребеночка-то и заделал.

Я тихонько вникала в разговор и все больше удивлялась, стараясь не показывать эмоции. Похоже, речь идет о девушке, которой я относила еду в комнату. Надо же, а я думала, у нее алкогольное отравление. Не меньшее удивление вызвало другое – амулет, оберегающий от зачатия. Любопытно, это просто суеверие или в измерении, куда меня так некстати занесло, есть настоящая магия? Возможно, это потенциальный путь домой?

Мне хотелось тут же расспросить кого-нибудь, но я понимала, что это слишком рискованно, поэтому просто молча прислушивалась к беседе, тема которой вскоре плавно перешла на городские сплетни. В этот раз обслуга долго не засиживалась и разбрелась по своим комнатам на чердаке, а за ними, быстро помыв посуду, потопала и я – на часах в холле стрелки приближались к десяти. Гости, навеселившись, отправились по домам, оставив после себя витать в воздухе неприятный тяжелый запах спиртного и табака. Кое-как ополоснувшись в тазике и жалея об отсутствии горячего душа, я улеглась в постель, застонав от удовольствия. Не особо мягкая перина ощущалась после тяжелого, насыщенного трудового дня, словно райские облака. Ноги отнимались, спина гудела, а кожа на руках, казалось, постарела лет на пять, и последней моей мыслью было: надо валить из этого дрянного мира как можно скорее. Стоило только коснуться голове подушки, как меня поглотила темная пучина глубокого и крепкого сна. Да, валить поскорее…