– Ножка стула, – снова вздохнула Варвара и, не сдержавшись, с гордостью добавила: – Разбойник кричит, что убьёт меня, а ему вазу с фруктами в голову – раз! Только осколки полетели. Но границы не переходила, – Варвара Николаевна испуганно дёрнулась, чуть не сбросив со стола дымящийся чайничек, – только человеческую силу использовала, не вру! Честное слово, Эдушка! Я себе пообещала ради Катеньки, что буду жить обычной жизнью, и слово своё сдерживаю. Поверишь?

Эдгар поверил. Подумав немного, он чуть потянул на себя кожу, проверяя на прочность. Варвара Николаевна молчала, сложив руки на коленях, как провинившаяся школьница.

– А что же это за Катенька, ради которой вы в бой пошли? – внезапно спросил портной.

Варвара растерялась на секунду, а затем приоткрыла челюсть. Эдгар знал – она так улыбается.

– Это дочка соседки моей. Та работает постоянно, вот и попросила меня за девочкой присмотреть. Покормить, в школу отвести, с уроками помочь… А за это немножко платит. – Варвара исподлобья глянула на Эдгара. – Но я и так помогать готова. Катя мне нравится, она девочка умная и серьёзная, а уж ласковая, как телёнок! Прижмётся к руке, в глаза заглянет и просит: «Бабушка Варя, а расскажи, какой Москва была при царе? А при Ленине?». А мне и в радость поделиться воспоминаниями.

– А как же драка произошла? – Эдгар отточенным движением отсёк несколько пуговиц у основания костюма и, повернувшись к Варваре, чуть поклонился. – Нечасто услышишь историю, как пожилая леди избила хулигана.

Варвара оживилась. Было видно, что и сама рада рассказать о поступке, но опасалась реакции старого портного.

Она сдвинулась на краешек стула и, понизив голос, жарко зашептала:

– Ох, Эдушка, между нами, может, и не стоило мне влезать, но не смогла в стороне остаться… Жила рядом со мной семья: Татьяна – это соседка, Сергей – отец семейства, и Катенька. Татьяна работала, как проклятая, в шесть утра из дома уйдёт, в двенадцатом часу только возвращается. Катенька во втором классе училась и спортом занималась, художественной гимнастикой. А Сергей… – Варвара сердито фыркнула. – Обыкновенный алкоголик. Грузчиком работал в магазине, да только его выгнали за воровство. Бутылок десять водки вынес, в сапогах прятал по одной. Ну и как его выгнали, – словно с цепи сорвался. Я, бывало, читаю вечером, а мне в стенку – бах! – бум! – это Сергей Таню бить начинает. Ревнует будто, что она работает допоздна. А на деле – это она Кате два журнала новых купила с картинками, а не бутылку Сергею. И так каждый день. Я и стучала, и в полицию звонила… Толку-то. Это он, как выразился, «семью учит», тьфу! – Варвара Николаевна стукнула кулаком по кухонному столу так, что жалобно звякнувшая о блюдечко чашка развалилась на части и чай пролился на пол. – А один раз прихожу к Кате обед подогреть, а она сидит боком. Смотрю – у девочки вся скула фиолетовая. «Я, – говорит, – сама виновата. Папа мне приказал суп куриный сварить, а я плиту включить не смогла, и на занятия торопилась…». Ну и не сдержалась я. Вечером Сергей возвращался из магазина с очередной бутылкой – сумел у жены деньги отобрать, а я без костюма вышла на лестничную клетку. Ох и визжал сосед, что поросёнок! Я ему доходчиво объяснила, что будет, если он ещё раз тут покажется. И хорошо мы зажили без него! Катя высыпаться стала, Татьяна расцвела прямо. Отказалась от вечерней работы и домой приходить пораньше стала. На развод подала. А сегодня вот объявился Сергей, да не один… Решил отомстить – из квартиры всё ценное вынести. Я домой отошла костюм на часик снять – уж очень жмёт, если долго носить. Сам знаешь, как неудобно в теле становится. А Сергей, гад, словно знал про это. Я только грохот услышала. Еле в костюм взлезть успела, даже про грудь с животом забыла, и бегом обратно! А он уже ждал. Зарядил мне стулом в лицо, пока его подельники – такие же дебоширы – сервиз и технику в пакеты складывали. А один из них Катю за руку схватил – и за собой тащит. У меня в глазах от гнева потемнело, честное слово! Катеньку одним рывком из рук мужика выхватила, второму в лоб с размаху дала, а в Сергея вазу швырнула… Дружок его меня ножом в бок ткнул, да вот только живота-то не было, забыла ж я его! Так в рёбрах лезвие и застряло, уже дома вытащила. Как трофей себе оставлю. Сбежали они в итоге, ничего прихватить с собой не успели. А я стою посреди погрома этого, дышу тяжело, и думаю, что сейчас разорвётся костюм на части – такой себя огромной почувствовала!

Она замолчала. Эдгар молчал тоже. Внимательно осмотрев костюм, портной тихонько вздохнул и отложил кожу. Варвара Николаевна заёрзала на стуле и, чтобы скрыть беспокойство, принялась вытирать тряпкой разлитый чай. Перед глазами промелькнуло лицо Катеньки, и Варвара с тоской подумала: «Зря рассказала Эдгару… Теперь не даст мне личину эту, накажет, что вмешалась в человеческие дела. Ну и пусть. Не могла я в стороне стоять».

– Стоило это того? – словно подслушав мысли, медленно произнёс Эдгар и склонил голову. – Как считаете?

– Стоило, – решительно кивнула Варвара Николаевна. – Чего бы мне это… не стоило. Уж простите…

– Знаете, что я вижу? – мягко перебил её портной и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Между нами говоря, вам действительно мал костюм. Я подправил и тут, и там, но делу это сильно не поможет – ещё день-другой, и рассыплется на кусочки. А догадываетесь ли, почему он стал мал?

– Почему? – эхом отозвалась Варвара.

– Потому что вы выросли из него. И здесь есть одно только решение, если хотите прежнюю внешность оставить.

– Какое?

– Сшить вас воедино, – спокойно ответил Эдгар, не замечая, как затряслись руки Варвары Николаевны, – до конца жизни. Вашей, разумеется. Но, боюсь, с такой личиной долго и не прожить – возраст возьмёт своё.

– Сколько? – тихо спросила Варвара, не веря в происходящее.

– Не могу сказать. Заменю, конечно, ноги – с вашей отвагой им следует быть покрепче. Думаю, где-то…

– Три?

Эдгар удивился:

– Отчего же. Десять точно, а там как ухаживать будете.

Они снова замолчали. Варвара, если б могла, заплакала бы. Но у скелетов нет слёзных желёз, и она твёрдо решила, что поплачет потом, когда обнимет Катю. Когда начнёт жить.

Эдгар же, разгладив костюм, опрыскал его ароматной жидкостью из большой стеклянной бутылки, и протянул Варваре Николаевне:

– Примерьте. И если всё устраивает – я срежу все пуговицы. Больше они вам не понадобятся. Нет, пожалуйста, за ширму.

Выходя из квартиры, женщина чуть задержалась на пороге. Рассердить портного было страшно, но любопытство взяло верх. Варвара посмотрела на Эдгара и робко спросила:

– Эдушка, но почему? Чем я заслужила твоё благословение?

Скелет, убирая со стола осколки чашки, ответил не сразу. Пожав плечами, он хмыкнул:

– Я помню всех своих клиентов до последнего. Все их истории. Моя работа – не шить, как кажется на первый взгляд, а слушать. А помните ли вы хотя бы себя? За что вас наказали?

– Не помню, – виновато покачала головой пожилая женщина и нервно сцепила руки в замок. – За что?

– За равнодушие. Но сегодня вы доказали, что больше не подвластны ему. Вы пожертвовали собой ради другого – это ли не показатель настоящего искупления? – Эдгар выбросил осколки в мусорное ведро и, потуже затянув пояс махрового халата, зябко поёжился. – Совсем кости не греются. Хорошего дня вам, Варвара Николаевна. И хорошей жизни.

Этим же вечером Эдгар, ворча на собственную оплошность, надел костюм мужчины. Эта личина являлась одной из первых, потому и оказалась не совсем аккуратной. Ноги перешить уже не получалось, и одна, более короткая, мешала при ходьбе. Приходилось использовать трость.

Выйдя из дома, Эдгар прошёл немного в сторону Вековой улицы, а там свернул в маленький, окружённый тополями сквер. Присев на выкрашенную в зелёный цвет скамейку, портной достал из глубокого кармана рожок шоколадного мороженого и, развернув обёртку, с удовольствием её облизал.

Промелькнула тень, и рядом с Эдгаром опустилась молодая женщина. Нервно поправив чёлку, она вздохнула и повернулась к портному: