Недолго думая, я начал отделять мясо от костей. Топором получалось криво, но вышло достаточно много кусков. Раскладывал их на ткани, которую использовал для веревок. Остальное брошу в костёр, как и собирался.

Ветки разожглись не сразу, но постепенно огонь начал расти. С помощью оставшихся веток, я начал обжаривать один кусок за другим. Они выглядели вкусными, аппетитными, мне захотелось попробовать. Мысль не давала покоя. Оставлять такое мясо тварям не хотелось.

Когда последний кусок был готов, я бросил всё ненужное в огонь. Поначалу я просто следил за пламенем. Но идея попробовать мясо, меня не оставляла. Не помню, когда последний раз ел.

Взяв один из кусков в руки, которые всё еще были в крови, я смотрел на него какое-то время, а потом попробовал.

На улице пахло ещё неприятнее, чем в прошлый день. Кислый, застоявшийся, запах. Солнце уже сияло в полную силу. Время идёт быстрее, чем я успеваю за ним следить.

Песка на дороге будто стало меньше. Каблуки Ники стучали по камню с каждым шагом. Я постоянно смотрел на них, они притягивали мои глаза как магнит.

Уже подходя к месту, я чувствовал, как собирается ком в горле. Мы остановились напротив бара. Он выглядел старым, с разбитыми стёклами, но стоял на том же месте. Месте, которое вчера было выжжено дотла. Алые фонари не работали.

– Его не было здесь вчера, – тихо произнёс я.

Ника не сводила сосредоточенного взгляда со здания.

– Тебе могло показаться, – она нахмурилась, – я кои-что забыла в отеле. Подожди меня в баре.

Я хотел было спросить, что она могла забыть, но не успел. Ника уходила быстрым шагом, больше ничего не сказав.

Вместе с ней ушёл запах роз. Вонь улицы стала сильнее.

Бар наверняка закрыт в дневное время. Да и выглядит таким же заброшенным, как и всё вокруг. Должно быть, они работают лишь ночью. Но в городе нет электричества, поэтому вряд ли они вообще работают.

Я прошёл по каменистой дороге, удивляясь как быстро исчез с неё вчерашний песок. Дверь со стеклянным витражом поддалась без усилий.

Внутри раздавался звук. Звук, который я ни с чем не мог перепутать. Приятный, и одновременно острый для слуха. Слышал его часто, много десятилетий назад. Звук грифеля карандаша по бумаге.

Зал небольшой. Я прошёл между столов, но не сразу заметил в самом краю, в тени, человека. От неожиданности мои ноги пошатнулись. Темноволосый человек сидел боком, лицом к стене, на его коленях лежал альбом. Быстрыми штрихами он выводил что-то на поверхности бумаги.

– Вы кто? – спросил я, осторожно подходя к нему.

– Художник. Или был им. Или буду, – ответил он очень тихо, но достаточно слышимо для меня. Не оборачивался, продолжая выводить линии в альбоме.

Я заглянул ему через плечо. Пустыня. Смерть с косой. Скелет человека на переднем плане в песке.

– Ты встречал Смерть?

Он ответил не сразу. Карандаш в руке остановился.

– Мы все её встречали.

Художник встал и впервые обернулся ко мне. Тёмные волосы спадали на щёки, глаза такие же тёмные. Он молод, я бы дал лет двадцать.

– У вас нет часов? Я не могу найти свои, – его голос стал почти шёпотом.

Большая тень промелькнула за одним из окон, на секунду загородив солнце. Художник вздрогнул.

– Что это было? – спросил я.

Он отвел плечи и протер глаза.

– Они живые. А те, другие, уже мертвы, – он начал судорожно листать свой альбом, – смотрите.

На рисунке изображались два волка, поедающих огромные куски мяса. Рядом с ними валялись столы и стулья. Место было знакомым, но я никак не мог вспомнить.

Внезапно альбом вывалился из рук художника. Он смотрел с испугом в сторону главной двери.

Я обернулся. На пороге стояла Ника. Её лицо выглядело мрачным, она смотрела на художника холодным взглядом.

– Вы знакомы? – спросил я художника.

– Нет… – он поднял альбом, не сводя взгляда с Ники, – я никогда раньше её не видел.

Быстрыми шагами он направился к выходу из бара. Проходя мимо Ники, он обходил её как хищника, медленно двигаясь спиной к стене. Она смотрела на него всё это время.

– Ты напугала его.

Она подошла к барной стойке и достала бутылку. Бутылка выглядела точь-в-точь такой же как в отеле.

– Не знаю почему он испугался, – выговаривая слова, произнесла она.

Ника налила две рюмки. Я подошел к столу и выпил залпом одну, со второй закончила она.

– Так за чем ты возвращалась в отель?

Не отвечая, она зашла за барную стойку и зашла в служебное помещение. Через открытую дверь я видел, как она открывает шкафы и холодильники.

– Здесь есть еда. Ты голоден?

Я не думал о еде уже давно.

– Я бы подкрепился.

– Замечательно, – громче обычного ответила она.

Через секунду она поставила тарелку передо мной на стойку. Тарелку с мясом.

– Не думаю, что можно разогреть, но уверена, оно вкусное и холодным.

Мясо выглядело прожаренным. Тарелка наполнена им до предела, до углов. Я поднес ко рту вилку, кусок показался безвкусным в начале. Как песок. Но потом из него начали сочиться соки, вкус оставался на языке, приятно обжигал. Мясо не было холодным. Я заносил вилку снова и снова, пока не осталось совсем немного.

– Невероятно вкусно, сложно остановиться. Ты не хочешь?

– Я сегодня уже ела до нашей встречи.

С пробудившимся аппетитом я доел последние куски. Если бы она поставила вторую тарелку, съел бы и добавку. Пришла мысль заглянуть в холодильники самому.

Я поднялся и начал обходить стойку. Ника смотрела мне в след.

Открыв один из холодильников, обнаружил пустые и тёмные полки.

– Эта порция была единственной?

Ника встала рядом со мной, наблюдая.

– Зато водки ещё много, и я знаю где есть ещё.

Этого было достаточно.

– Не думал, что я голоден, пока не попробовал. – сказал, усаживаясь за стойку и выпивая рюмку.

Несколько теней пробежало за окном. Они были такими же как тень, мелькнувшая при художнике. Я вновь не успел ничего разглядеть.

"Интересно, сколько сейчас уже времени. А ведь художник спрашивал меня о часах."

– Пойдём дальше? – задала вопрос Ника. Всё, что она говорила с нашей встречи, произносилось особенным спокойным тоном. Это было привычно для неё.

Бутылка снова опустела. Когда мы вышли, нас опалили лучи солнца.

Ещё не открывая глаза, я понял, что нахожусь в незнакомом месте. Ладонь ощущает твёрдую кровать. Доски впиваются в спину, ткань слишком тонкая. Живот сводит болью. Но не такой сильной, какой она должна быть.

Я провожу рукой по животу. Повязка. Кто-то обработал рану.

"Сколько я пролежал без сознания?"

Открываю глаза. Небольшая комната, спальня. Алый свет из окна. Старинная люстра свисает с потолка, не горит, на ней паутина. Обои облезли и свисают. Из мебели только кровать и письменный стол. Стол стоит криво, пол под ним усыпан салфетками и истлевшей бумагой.

Ладонь натыкается на твердый предмет рядом со мной. На кровати топор. Узнаю тот самый, что оставил в отеле. Кто бы его не положил здесь, чувствую благодарность. Провожу по нему пальцами.

Шорохи снизу и за стенами возникли резко. Прислушиваюсь. Чьи-то ноги шаркают по дереву. Человек не один.

С топором в руке, подхожу к двери. Половица под ногой заскрипела. Все шорохи смолкли. Чувствую боль в теле. Рана настоящая, даёт о себе знать.

Смерть снова была рядом, я её видел перед тем, как оказался здесь. Рана ничего не изменила. Перед тем как я потерял сознание, поблизости были мёртвые. Они снова смотрели на меня своими пустыми глазами.

"В том ли я доме? Или это уже не важно?"

Подхожу к окну. Это тот самый дом. Я узнаю его по кровавому пятну у порога. Отсюда хорошо видно, место находится прямо под окном. Пятно осталось, огромная засохшая кровавая лужа. Но тело исчезло.

Дверь позади меня открывается. Я резко оборачиваюсь, сжимая топор. Никого. Пустой коридор.