Она протянула бутылку Кириллу, и тот, улыбнувшись, принял её. Немного подержал в руках, а затем сделал небольшой глоток. Такой знакомый вкус и аромат. Она его любила. От этих мыслей даже мерзко стало. Захотелось в ту же секунду разбить её. Увидеть эти мелкие осколки, что останутся от её любимого вина. О, да. Ему это доставит удовольствие. Большое удовольствие. Он уже замахнулся для броска, но Зоя ловко схватила его за руку, тем самым предотвратив "трагедию".

– Что? «Так плохо?» —изумлённо спросила она, аккуратно забирая у него вино. – Вино-то за что?

Кирилл закрыл лицо красными от холода руками. Целый год он не общался с этими ребятами, и вот теперь они сидят и вместе пьют алкоголь. А с чего всё началось? С его сообщения в старый общий чат класса? Нет, скорее, с её сообщения и месяца, который он безвылазно провёл в своей комнате, играя в игры и питаясь едой быстрого приготовления. Потом пошло желание общения, ностальгия по школьному времени, просмотр школьных снимков. Затем сон. И вот он, очнувшись на полу в пять часов вечера, пишет жалобное: "Мне хреново. Кто-то ещё тут?" Потом, спустя час, пришло ответное: "Нам тоже. Приходи на Лысую гору через час. Возьми вино". И вот он наспех моет голову и идёт к ним в предвкушении хорошего вечера.

– Плохо, – охотно ответил он, и тут язык, то ли от алкоголя, то ли от месяца одиночества, развязался, – Машка бросила меня, не дождавшись месяца. Месяца! Столько слов, обещаний. Я пять лет бегал за ней. С первого класса. Затем семь лет отношений, планы на будущее… Она писала такие письма. Такие письма! В армии все завидовали. А в итоге что? Что в итоге? Месяца не выдержала. Месяца! Пришёл к ней, идиот, спрашивать, что да почём, а она с пузом вышла. С пузом, что чуть ли не на нос лезет.

Он тихо заскулил, чувствуя к себе отвращение. В памяти вырисовывался образ Маши. Её светлые длинные кудри и хитрые зелёные глаза. Губы, похожие на налитую вишню. Аромат дешевых духов. Её фигурка в выпускном голубом платье. Её когда-то милые черты вдруг в одно мгновение стали невыносимыми, а душа наполнилась ядом злобы. Бросила. Бросила и обманывала. Он месяц скулил, как последняя дворняга, запертый в четырёх стенах. А она стала мамой и даже за парня того выскочила. Парень щуплый такой, на наркомана похож, а она красивая, в платье белом, с кудрями, макияжем. Он свято верил в то, что после родов она будет толстой и опухшей. Хоть какая-то компенсация за душевные раны и плата за её жестокий обман. Но нет. Цветёт и пахнет, как самый дорогой и желанный цветок, пока он, терзаемый вопросами, гниёт в своей серой коробке.

– А родители? – осторожно спросила она, поглаживая его по спине. – Родители не поддерживают?

Короткое хмыканье.

– Для матери я бездарь, для отца слабак. Даже армия, говорит, меня не изменила.

– Бедный, бедный Сохатый, – Зоя ободряюще похлопала его по спине. – Ты тоже стал жертвой внезапного взросления.

– Внезапного взросления? – переспросил Кирилл, убирая её руки и смотря на Гришу.

Одноклассник лишь лениво пожал плечами. Кирилл невольно отметил, что Гриша за год и несколько месяцев не особо изменился. Разве что на подбородке появились недлинные чёрные волосики, да глаза ещё мрачнее стали. Из-под его кожанки торчит уже знакомая красная рубаха в клетку. Лебедев часто носил её в школу. Всё время с классной из-за неё ссорился. Причёска у Лебедева тоже всё та же. Длинная чёлка, уложенная на бок. Да он будто только вчера с выпускного пришёл. Хотя чего Кирилл ожидал? Это только ему год и несколько месяцев вечностью показались. На деле-то времени мало ещё прошло. До смешного мало.

Костянов перевёл взгляд на Зою Орлову. Ему она показалась похожей на забитую чёрную кошку, что ошивалась у них во дворе. Людкой её вроде звали все. Хорошая кошка была, хоть иногда и царапалась. У Зои синяки под глазами и заметные скулы. Волосы стрижены чуть ли под мальчика. Серые глаза, словно спокойная гладь речки. Сама худая, чуть ли не дистрофик, а кожа до жути бледная, будто все соки из неё выдули. Про неё он мало знал. Слышал лишь во время выпускного, что она со Светой в колледж поступила. После этого уже пустота шла. Никто ничего не знал, да и он сам уже не интересовался. А вот сейчас резко спросить захотелось, что её так стукнуло, что она выглядит чуть ли не хуже его в свои цветущие девятнадцать.

– Это я термин придумала, пока тебя ждали, – прервала его поток мыслей Зоя, предлагая бутылку Грише, – Помнишь же школьные годы? Весело было, легко. Выпускной этот. Все с надеждами рассвет встречали. Что жизнью взрослой заживём. Свободной, яркой. Как в сериалах. А в итоге нас словно в речку холодную бросили, а то и в море целое. Не всё так радужно оказалось. Мы с вами стали жертвами внезапного взросления. Когда время неумолимо подтолкнуло ко взрослой жизни к которой мы оказались не готовы.

Хотелось бы Кириллу возразить, да вовремя свой прошедший месяц вспомнил. Вместо этого с внезапным, но искренним интересом спросил:

– А у вас то, что произошло такого?

– А мы с миром смириться не можем, вот и не прошли, – ответила Зоя. – Мне как-то этот мир другим в школе казался. На выпускном думала, что двери в свободу открываются. В мир удивительных открытий! Мы же молодые, бодрые. Должны образование получить, тусоваться на вечеринках. Только уехать из города так и не смогли. Поступили в колледж, где место было. Гриша и вовсе только работать успевает. Прогуливает пары. Какое тут развитие в маленьком городе, где отродясь ничего круче унылых вечеринок не было? Можно было бы с друзьями, так и тут провал. Уехали. Те, кто остались, не хотят ничего. Неинтересно им. А нам вот всего хочется и мир, который мы получили, особо не нравится.

– Никто нам манны небесной и не обещал, конечно. – добавил Гриша, брезгливо вытирая горлышко бутылки, – Но и не сказал, что чтобы выжить, надо пахать сутки и это только на то, чтобы существовать. В школе хоть какая-то иллюзия защиты была. А тут ты сам по себе и всем глубоко все равно что с тобой будет. Если честно, я чувствую себя иногда уязвимым.

Зоя окинула его сердитым взглядом, после чего, поежившись от пронизывающего ветра, продолжила:

– Ты ведь тоже всё в городе и, насколько знаю, не поступил никуда. Но и не работаешь нигде. Вон какой хилый весь. О прошлом вспоминаешь. Мы вот тоже о прошлом вспомнили. Хорошо в классе было. Весело. А знаешь ли, счастливые люди о прошлом не вспоминают. Мы вот с Гришей целый год не общались, хоть в один колледж ходим, а потом как вышвырнуло нас на берег жизни, так списались, про то, что мы одноклассники, вспомнили.

– Так как вы встретились-то? – не понял Кирилл. – В беседе-то особо не общались.

Зоя пальцами легонько постучала по его лбу.

– Ты ведь почти из всех бесед вышел, дурень. Вот и не увидел. Мы с ним первые начали переписываться в общем чате. Ещё в самом первом, помнишь? Вроде мало кто вышел, а никто так нам не ответил. А потом ты написал в какой-то уж совсем старый чат. У меня он поднялся, и я увидела твоё сообщение. Решила, что было б неплохо встретиться. Гришу позвала. Вот и собрались мы тут. Выкинутые, да задавленные.

– А чем задавленные?

– Так взрослением, чем же ещё? – Зоя болезненно выдохнула, отбирая у Гриши бутылку. – Надо, вроде как, начать уже жить. Либо учиться и пробовать куда-то переезжать, либо на работу да на дистант. С людьми общаться начать, да вот не хочется. Я только спустя год поняла, что вы, ребята, самыми крутыми были людьми на планете. После вас одно отребье попадается. После школы мир совсем другим стал. И как будто не уютно, что ли? Будто мир чужой и все вокруг чужие.

Она сделала очередной глоток. Солнце уже почти село за горизонт, и небо казалось приторно нежным. Так быстро пролетело неумолимое время. Так быстро пролетела и их радостная школьная жизнь. Да, были в той жизни и обиды со страданиями, и злобные учителя с вечным желанием занять всё твоё время, но, тем не менее, был в той жизни смысл и товарищи, с которыми всё остальное быстро забывалось, становясь чем-то смешным и приятным, а не глобальным и тяжёлым.