«Вчера вечером был обнаружен труп семнадцатилетнего молодого человека. По предварительной версии, школьник принял смертельную дозу препарата, чтобы покончить с жизнью. К сожалению, это уже не первый случай самоубийства в Браженске. Всем родителям стоит…»

– Ещё один. – злобно буркнула продавщица, выключая открытое на телефоне видео. – Совсем эти подростки хилыми стали.

– Да в нашем городе только вешаться, – сочувственно произнёс её напарник, отдавая покупателю сдачу.

Покупатель ушел, а мужчина развернулся к женщине, с жеманной улыбкой осматривая её струящиеся белоснежные локоны и ярко накрашенные губы.

– Может, после работы сходим в бар?

К кассе подошёл паренёк в чёрной джинсовой куртке и поставил на деревянный прилавок бутылку вина. Женщина с отвращением осмотрела его бледное лицо и синяки под замученными глазами.

– Тебе хоть восемнадцать есть, малец? – ехидно спросила она, учуяв лёгкий запах спирта, доносящийся от покупателя.

Он кивнул и, ловко вытащив из кармана штанов паспорт в чёрной кожаной обложке, бросил его на прилавок. Продавщица подняла его и быстро раскрыла, внимательно смотря на дату рождения, напечатанную чёрными цифрами. Её наращённые тёмно-бардовые ногти страшно смотрелись на фоне его паспорта. Кирилл даже удивился: почему его волнуют такие вещи?

– Рано тебе ещё напиваться. – покачав головой, она отдала ему паспорт. – Нынешнее поколение совсем уже от рук отбилось.

– Да, отбилось, можно пробить быстрее? – не выдержал Кирилл.

Женщина, смерив его сердитым взглядом, взяла вино и быстро пробила его, называя цену. Пока Кирилл оплачивал покупку при помощи карты, второй кассир продолжал с каким-то странным интересом смотреть на него. Это продолжалось недолго. Скоро к нему подошёл покупатель. Тот отвлёкся от своего увлекательного, но бесполезного дела.

– Странные вещи происходят в городе, – ни с того ни с сего выдал второй покупатель.

Кирилл взял с прилавка бутылку и лениво развернулся к мужчине. Он был крупным, с лысой головой и маленькими глазами. На нём было чёрное старомодное пальто. На плече висела кожаная мужская сумка, чем-то плотно набитая.

– В каком плане? – поинтересовался Кирилл, не сдержав своей врождённой любознательности.

– А ты, парень, точно из нашего города? – мужчина обернулся к нему и прищурился. – Уж как месяца четыре кто-то из детей накладывает на себя руки. Все думали, группы смерти вернулись. Как тогда, в 2016 году. Только никаких улик никто не нашёл.

– Ну, быть может, маньяк? – предположил Кирилл, чувствуя какое-то холодное безразличие в глубине своей души.

– Доказали уже, что жертвы сами по доброй воле на тот свет отправились, – горько ответил мужчина, после чего обратился к продавцу, – Пачку сигарет ещё, пожалуйста.

Женщина облокотилась о прилавок, с интересом разглядывая парня.

– Ты сам-то, паренёк, плохо выглядишь. Береги себя. А то действительно странные вещи происходят. Даже жутко теперь.

Кирилл из вежливости сказал: «Спасибо», после чего направился к выходу. Мужчина продолжил разговор с продавцами, но Кириллу уже было абсолютно всё равно на то, о чём они говорят. Он пришёл купить вино, он это сделал. Всё остальное его больше не волновало. У него была своя, личная трагедия. Городские байки были ему абсолютно побоку.

Кирилл медленно поднимался по промокшему, поросшему травой склону. То и дело падал, но снова вставал, крепко сжимая в руках бутылку вина. Красное. Полусладкое. Дорогое. Всё, как Маша любила. Она всегда вино предпочитала, а не его пиво в жестяных банках. Всё время о тонкостях вина рассказывала с безумно большими глазами. Будто истинный сомелье. Вся изысканная, тонкая, с твердыми принципами. А в итоге что? Продалась за бутылку палёной водки и серенькую семёрку. Противно, аж зубы сводит.

Небо словно жестокий маньяк порезал. Всё в красно-жёлтом цвете. Таком сладком, таком тягучем. Облака похожи на разодранные собакой подушки. Они будто пытаются прикрыть рваные раны, из которых течёт яркая кровь. Небо стонет. Небо тяжело дышит. Кирилл снова останавливается и смотрит на него сочувственно, понимающе. Осенний ветер ударяет в лицо, залезает под джинсовую куртку. С вышки холма уже доносится женское:

– Сохатый, чего встал?

Он морщится и, в последний раз смотря на небо, поднимается. Снова медленно, чуть ли не падая. Холодная и скользкая бутылка норовит выскользнуть из рук. Сам он уже немного пьяный, вот и расплывается мир перед его глазами, превращаясь в потёкший акварельный рисунок. Только мысли всё равно острые, словно бритва, а сердце продолжает скулить, болезненно сокращаясь в клетке из рёбер. Кирилл, наконец, поднялся и сфокусировал взгляд. Там, на поваленном стволе дерева сидят его бывшие одноклассники. Сидят и смотрят на него. Зоя с радостью и предвкушением, Гриша с отвращением и негодованием.

– Добрый вечер, – парень подходит к стволу и кладёт на него руку, в попытках найти равновесие. – На, ничего лучше не нашёл.

Девушка тянется к нему. Берёт бутылку и с довольным видом осматривает её. Новый порыв осеннего ветра всколыхнул её короткие чёрные волосы. Серые глаза сузились, пытаясь прочитать мелкие буквы, напечатанные на этикетке. Гриша цокает, поджимая губы. Тёмно-карие глаза полны отвращения. Кириллу даже смешно стало. Лебедев-то трезвенник, никогда не пил. Все одиннадцать лет праведным был, от всех тусовок отказывался. А тут самолично пришёл пить. Может, и правда случилось что?

– Самое то! – выдохнула Зоя, передавая бутылку Грише. – Тебе помочь, или сам залезешь?

Кирилл фыркнул: «Я не настолько пьян». Гриша же, словно прочитав его мысли, ухмыльнулся: «Ага, конечно». Зоя лишь протянула руку, помогая незадачливому однокласснику забраться и сесть рядом с ней. Солнце уже постепенно скрывалось за горизонтом, и небо в одно мгновение приобрело сладкий розовый цвет с редкими вкраплениями жёлтого. Золото парка, казалось, стало ещё ярче.

– Почему мир всегда не может быть таким? – выдохнула она.

– Каким – таким? – Гриша вытащил из кармана кожанки старый штопор и вставил его в пробку, поворачивая.

Кирилл заерзал, пытаясь найти удобное положение. Чуть не упал. Вовремя Зоя его за джинсовую куртку поймала. Ветер снова подул, подняв в воздух ворох листьев. Солнечные лучи заиграли в листьях ещё больше, делая их похожими на натуральное золото. Они будто светились изнутри божественным свечением. Природная красота во всём своём невероятном великолепии.

– Прекрасным. Обычно мир серый и невыносимо скучный, но, когда солнце садится или, наоборот, поднимается на небосвод, он будто оживает. Почему всегда не может быть так?

Пробка с хлопком выскользнула из горлышка бутылки. Спрятав штопор и пробку обратно в карман, парень протянул бутылку Зое.

– Поэт проснулся? – с усмешкой спросил Кирилл, продолжая всматриваться в даль.

Там, вдалеке, проезжали машины, гуляли люди. Крыши домов отражали золотистый свет. Высокие деревья казались совсем крошечными. Город жил, бурля многочисленными улицами. Если бы сейчас они просто взяли и исчезли, город бы даже не заметил их пропажи. Он бы продолжал шуметь дорогами, пыхтеть трубами, греметь голосами своих изворотливых граждан. Город, как большое существо, способное поглотить и переварить кого угодно. Муравейник с кишащими в нём муравьями, что нашли своё место, и теперь спокойно выполняют свой долг. Вот есть муравьи-трудоголики, а вот и ленивые муравьи, что сидят сейчас на возвышении и смотрят на всех остальных, строя из себя философов, хотя вся их философия просыпается только во время тоски или когда бутылка под рукой.

– Он и не засыпал. – Зоя сделала жадный глоток, а после, отпустив бутылку, протёрла горлышко рукавом свитера, торчащего из курточки. – Его нагло задушили и избили где-то в подворотне.