На типа в милицейской форме, редкие сотрудники, встреченные в коридорах конторы, косились, но ничего не спрашивали, я же посетил все кабинеты здания, задавая всем один и тот же вопрос — видел ли кто-то что-то подозрительное, в связи с обнаружением за забором базы трупа?

К моему удивлению, никто ничего не видел и не слышал, но я не унывал и продолжал обход конторы дальше. Параллельно я, убедившись в том, что в коридоре нахожусь один, фотографировал на маленький фотоаппарат — «мыльницу» планы эвакуации при пожаре, с указанием расположения отделов и служб, а также стенд «Наши передовики». Судя по советской символике на шикарном, из потемневшей латуни, стенде и общей его запыленности, с момента падения Советской власти, руководство организации не поменялось, и я с удовольствием снял крупно фотографии директора, трех его заместителей и главного бухгалтера. Архив, небольшое помещение в полуподвале, было заставлено стеллажами, забитое папками с документами, а в бухгалтерии, куда я зашел со своими вопросами, находились только папки документов за прошлый и текущий год.

Скучающие дамы в бухгалтерии пригласили симпатичного милиционера отпить чаю с вафельным тортиком, на что я, с благодарностью, согласился. Рассказав, охающим от волнения, барышням несколько леденящих душу историй, я, в свою очередь выяснил, что директор и вся руководящая верхушка, действительно рулят конторой с советских времен, и рулят весьма успешно, для себя, естественно.

Локация — второй город Алтайского края, Городское УВД.

Городское УВД городка ничем не отличалось от любого районного управления нашего Города, поэтому все здесь было по-простому, почти по-домашнему.

— Коллега! — я помахал удостоверением перед стеклом дежурки и сбоку щелкнул электронный замок.

— Привет. — я широко улыбнулся: — Из Города приехал, надо вашего жулика задержать. Не подскажите телефон адресного бюро и «дорожку» на сегодня? Ну и телефонный аппарат, если не жалко.

Помощник дежурного, даже не подняв головы от журнала задержанных, в котором он что-то быстро писал авторучкой, показал рукой на листок под стеклом, где были написаны пароли на текущий месяц и подвинулся, освобождая место перед «прямым» аппаратом с надписью «АБ». Я поднял трубку, дождался ответа с противоположного конца провода.

— Добрый день, барышня. ОУР Громов, три справочки, пожалуйста…

Глава седьмая.

Февраль 1993 года.

Старые и новые долги.

Локация — Дорожный район, окрестности «Колизея».

— Вот, скажи пожалуйста, что это такое — я бросил на прилавок норковую шапку-формовку с большой проплешиной: — И сколько ты за это денег дал? Запомни, если клиент шапку эту не выкупит, то выкупать будешь ты.

Честно говоря, из Льва начальник оказался, как из дерьма пуля. Сотрудников он набрал (я просил взять с запасом), устроил собеседование.

Симпатичная девочка с высшим образованием, на тестовом задании не смогла проверить работоспособность импортного видеомагнитофона, а когда я гаркнул на нее (исключительно в рамках теста на стрессоустойчивость), в слезах выбежала вон. Потом мы долго разбирались с золотом, не выкупленным клиентами, и кольцо из смолы, облепленного золотой фольгой было не самой интересной находкой. Двух оставшихся претендентов на работу, и самого директора я, для полноты образования, отвез на занятие к Тамаре, и сейчас все они знали, какая мездра является пересушенной, ну, во всяком случае, обязаны были знать. И договор о полной материальной ответственности они подписали не просто так — я заставил Льва провести с приемщиками занятия по поводу драгоценных металлов и камней, с оформлением журнала занятий — ситуации, когда за рандоль щедро отсыпали рубли, как за золото 585 пробы я допускать не собирался.

Неработающую бытовую технику я отвозил в консервный цех, где она попадала в, растущие из нужного места, руки Бориса Петровича Пушилина, бывшего БОМЖа, прибившегося к нам, когда мы только открывали это производство.

В основном, поломки импортной аудио- и бытовой техники были пустяковыми — почистить, смазать, пропаять контакты или заменить, перетершийся электрический шнур, после чего «Акаи», «Фунаи» и «Шиваки» занимали свое место на полках нашего магазинчика на Заводской и отдела в промтоварном магазине, доставшемся мне после Аллы. Две трети от стоимости новой, за свежую, хотя и бывшую в употреблении технику, в гарантийным сроком в пятнадцать дней — народ, считающий каждый доллар, но желающий приобщится к западной или российской культуре, бодро брал все эти плееры, телевизоры, и музыкальные комбайны, не особо задумываясь о высоких технических характеристиках. Огромная площадь хозяйственного магазина была разделена на отделы, сдающиеся в аренду, тазы и стиральные порошки с швабрами заняли достаточно скромную площадь, чтобы меня не обвинили в нарушении условий приватизации. Магазин работал без выходных и без обедов, до девяти часов вечера, а недовольные такими переменами члены коллектива могли идти на все четыре стороны, при желании, продав свою долю в юридическом лице. Долю я выкупал честно, с учетом ожидаемых дивидендов за текущий год, а от сотрудников требовал соответствовать новым требованиям, предъявляемых к работникам торговли — улыбаться покупателям, быть вежливыми и доброжелательными.

Правда заместитель директора Гамова Ирина Михайловна, бывшая подруга покойной Аллы, по сообщениям моей агентуры, никак не могла успокоится, улыбалась мне в лицо, а сама искала способ поменять сложившуюся в магазине ситуацию. Из последних ее интриг — попытка купить долю в фирме у сотрудниц, перебив мою цену, судя по всему, тетка пыталась провести в фирму кого-то постороннего, обладающего финансовыми ресурсами.

Второй же магазин продолжал балансировать на грани выживаемости. Наши консервы достаточно быстро нашли своего покупателя — люди ехали за ними из других районов. Хозяйка же магазина продолжала злоупотреблять спиртным, тем более, что им, и на любой вкус были забиты полки ее отдела, а «кассовые разрывы», возникающие постоянно, брала наличностью в нашем отделе. Я даже специальную форму договора займа разработал, распечатал и оставил девочкам в отделе два десятка экземпляров, а также заполненные расходники, все для удобства оформления, хозяйке оставалось только подпись поставить и печать, а также вписать прописью сумму займа. А в договоре было все — и привязка рубля к доллару, и штрафные санкции, и условия о залоге. То, что я не предъявлял эти договора в возврату объяснялось только тем, что я терпеливо ждал, когда сумма задолженности станет неподъемной.

— Здрасьте, мужики! — в подвал спустился молодой, растрепанный мужчина в распахнутой настежь коричневой турецкой дубленке: — У меня тут предложение к вам…

Обычно, с такой фразы начиналась полная «шляпа» — люди, сдав в ломбард ценное имущество, почему-то считают, что это имущество настолько ценно, а он такой эксклюзивный клиент, что ломбард будет руками и ногами хвататься за «его светлость», что тут-же броситься выполнять любые капризы посетителя, и в этом его фатальная ошибка.

— Мужики, я тут вам с залог оставил кучу дорогого парфюма, а у меня пока с деньгами рамс…- посетитель развернул, сложенный вчетверо, залоговый билет и сунул его в окошко приемщику: — Вы же понимаете, что он стоит гораздо больше? Давайте, вы мне сейчас эту бумажку переделаете на большую сумму, чтобы мне проценты оплатить, все равно, вы в прибыли останетесь…

— То есть, у вас сейчас денег нет? — я посмотрел на приемщика, который с испугом смотрел на меня, не зная, как реагировать на «коммерческое предложение» посетителя.

— Нет, маленько я не рассчитал, но у вас моего товара на миллионы, вы все равно в прибыли останетесь…

— Вы нашу прибыль не считайте, вы скажите, зачем мы должны вам дать еще кучу денег, если ваш товар уже у нас?

— Но у вас же…

— Разрешите ваши бумаги посмотреть? — я вытянул из ладони посетителя залоговый билет: — Так у вас уже штрафные проценты идут в полный рост, а через пару недель мы вообще можем продать все ваши духи. Зачем нам ваша мутная схема?