Дорожка, усыпанная снегом, вела к лесу. Путники почти дошли до первых деревьев, что встречали их, словно стражи, когда до ушей донёсся едва уловимый звук, происхождение которого юноша поначалу не понял.

Он хотел было остановиться и прислушаться, но Бьерн, несмотря ни на что, двигался вперёд.

– Ты слышал? – спросил Аелия, озираясь по сторонам.

Единственный источник света – керосиновая лампа – подрагивала в руках Бьерна, старательно разгоняя тьму вокруг. Не видя дальше собственного носа, Солнце чувствовал себя крайне уязвимым и начинал беспокоиться только больше. Было тяжко обходиться без своих сил, на которые уже привычно опираться в случае опасности.

Аелия подумал: так вот, что такое быть смертным? Постоянно бояться за свою жизнь?

Такая перспектива ему совсем не нравилась.

– Бьерн?

Аелия прислушивался. Звук то отдалялся, то приближался вновь. По спине побежали мурашки в тот момент, когда слух наконец уловил его. То был вой. Плаксивый и тянущийся, будто смола. Подняв голову вверх, юноша попытался разглядеть его источник, но смог заметить лишь едва уловимое движение где-то в ветвях.

– Там… что-то запуталось?

Бьерн тоже поднял голову, взглянув. Его лицо выражало лишь спокойствие, никакой тревоги.

– Это лишённый облика остаток чьей-то души, – пояснил он. – Кто-то отказался от еды и работы, решив зачахнуть окончательно. Не волнуйся, оно не опасно. Просто плачет, потому что не может больше найти покой. Ему страшнее, чем тебе.

– Оно… так несчастно.

Аелия не спускал взгляда с едва различимой в темноте полупрозрачной дымки беловатого цвета, что шевелилась и подёргивалась, увязнув в ветвях сосны.

– С этим ничего нельзя сделать? Совсем?

– Ничего, к сожалению, – ответил Бьерн, вздохнув. – Когда-нибудь, возможно, оно исчезнет окончательно. А, быть может, навеки останется тут.

Аелия в ужасе распахнул глаза, воскликнув:

– И будет вечность горько плакать?

Бьерн усмехнулся:

– До чего мило твоё лицо, юноша. Самый невинный из всех бессмертных, кого я знал.

Щёки Солнца и так были румяными от мороза, но тут, казалось, покраснели только больше. Смутить его было не сложно.

– Пойдём, Аелия. Иначе совсем тут продрогнем.

Они двинулись дальше и шли, пока не наткнулись на небольшое озеро. Прямо среди леса, в окружении спящих сосен и елей, оно, несмотря на суровый мороз, совсем не замёрзло. В водной глади отражался небосвод с рассыпанными по нему миллионами звёзд. Они словно лежали на поверхности озера, источая свет.

Подойдя ближе, путники остановились у самого края, на берегу. Юноша увидел в отражении и себя.

– Среди необычайного множества небесных тел, что легли на воду, твоё отражение – самое яркое, – произнёс Бьерн, тоже заглядывая в воду.

И в самом деле, Аелия будто светился, хотя аура по-прежнему спала где-то внутри.

– Что это за место?

– Неиссякаемый источник памяти Ферасса. Озеро пропитано фундаментальными знаниями целого мира. Чувствуешь, какая сильная энергетика от него исходит? Эти воды способны затрагивать глубинные участки мозга и, быть может, это поможет пробудить часть твоих воспоминаний.

– Ты хотел показать мне его?

Бьерн приблизился, поставив лампу на снег. Он взглянул на Аелию, а затем вдруг снял с него шубу и повесил её на ветку ближайшего дерева. Ничего не объясняя, Бьерн лишь продолжал смущённо улыбаться. За этим действом, недоумевая, наблюдал Аелия, никак тому не сопротивляясь. Всё происходящее казалось полным абсурдом, и язык никак не поворачивался, чтобы задать элементарный вопрос: а что здесь, собственно, происходит?

– Прошу простить, – лишь сказал младший брат Всеотца.

И уже через мгновение он схватил юношу и швырнул его прямо на середину озера. Аелия не успел даже понять, что именно произошло. Ощутил лишь то, насколько сильной была хватка Бьерна, очевидно, по силе не уступающего старшему брату.

Солнце резко выдохнул. Лёгкие сковало. Ледяная вода моментально охватила тело, зажав в неумолимые тиски. Он стремительно падал на дно, глядя на то, как поверхность воды отдаляется, становясь недосягаемой.

Сознание постепенно вытеснялось спутанными и смазанными образами, разобрать которые поначалу не удавалось. Потом появились звуки, разговоры, шёпоты. Перед взором предстали сменяющиеся картинки, мелькающие яркими вспышками.

Тело утратило чувствительность. Закрыв глаза, Аелия отдался ледяной воде, что так настойчиво пыталась проникнуть в его голову. Не сопротивляясь больше, он позволил ей завладеть собою.

Восемь лет назад. Последний день зимы.

Освещаемый не угасающим ни на миг солнцем величественный дворец возвышался над всей Обителью Веры. Изваянный из белого мрамора, он создавал впечатление небесного царства, соседствующего с простыми смертными. Казалось, белоснежное строение парило в облаках. Такое впечатление создавалось из-за его расположения – среди длинной цепочки возвышенностей он был выточен прямо из горы и находился на несколько уровней выше живущих у подножия людей. С землёй его связывала длинная и широкая лестница, уходящая ввысь. Порой скрываемый густым непроглядным туманом, дворец словно прятался за облаками, исчезая из виду, а потом вновь являл свой великолепный образ, и взор оторвать от него было невозможно.

Устланные не тающими снегами горы вокруг Сияющего Дворца хранили тишину и покой, нарушаемый лишь проносящимися и неуловимыми ветрами. Вальмовые крыши могли запросто им противостоять.

Сильные морозы не смели являться во владения Солнца, ведь высоко над мирно текущей жизнью царило жгучее светило, безвозмездно дарующее живым тепло и свет. Минцзэ, хранящая в своих жилах невероятную энергию, обладала единственной на весь мир солнечной аурой. Будучи нерукотворным созданием, она относилась к числу бессмертных, каких на землях Ферасса было немного.

Народ прозвал её Дева Солнце. Минцзэ это прозвище любила. И когда минуло тысячелетие с начала еще правления в бескрайней Обители Веры, она и вовсе привыкла к нему, словно к данному от рождения имени.

– Госпожа, во дворец явились супруги из Обители Вечности.

Дева Солнце стояла на балконе, возвышаясь над своими владениями. Окидывая взглядом уходящие далеко за горизонт земли Обители Веры, она невольно вспоминала времена, когда они ещё были пусты и безжизненны. Теперь же, куда ни упадет глаз, всюду рассыпаны жилые дома, кварталы, торговые улицы, тянущиеся, казалось, бесконечно; по дорогам то и дело на лошадях передвигались странники или же простые торговцы, что тащили за собой повозки с товаром, а если взглянуть на реки, схожие издалека с гигантскими извивающимися змеями, то можно увидеть множество лодок и судов: рыбацких или же транспортных. И то была лишь столица – Рэниум, тогда как за её пределами ещё дальше простирались деревни и провинции. Настолько широко правила Минцзэ, и во владениях её было множество земель.

Над жилыми домами возвышались величественные храмы. Они выделялись тем, что тоже были отделаны белым мрамором, и потому виднелись с большого расстояния. Собой они представляли небольшие строения с плоской крышей, украшенной множеством цветов. Чуть более, чем за тысячу лет, Ферасс – мир, сотворённый Баиюлом – преобразился невообразимым образом. И заслуга эта бессмертных созданий, правящих слаженно и достойно.

– Спасибо, Ева. Я сейчас же приду. – Минцзэ не отрывала взгляда от Рэниума, поглощённая его величием.

Глаза её мерцали янтарём, а от бархатной светлой кожи исходило мягкое свечение. Владычица Обители Веры буквально источала сияние, схожее с сиянием солнца. Словно снизошедшая на земли смертных яркая звезда.

Солнечная аура окутывала хозяйку с ног до головы, и невооружённым глазом было видно, что жизненных сил у Девы Солнце хватит ещё на миллионы лет.

Ева, будучи её служанкой, кивнула и поспешила встречать гостей. Минцзэ тоже поторопилась. Она шагала гордо, но при этом очень изящно, высоко подняв голову, и каждый придворный, каких в Сияющем Дворце было не счесть, кланялись ей, останавливаясь и бросая свои дела.