– Магистр Элоар, я уже отправил отчет Великой матери менее часа назад.

– Я об этом уже знаю, – сказал мастер пути, подходя ближе к центру комнаты.

Артефакт напоминал большой стеклянный фонарь, внутри, с бешеной скоростью, крутилась светящаяся спица.

Со стороны могло показаться, что, сейчас, она излучает мерный серебристый свет, но на деле, мастер знал, что ее температура подобна опаляющему солнцу. Артефакт вытягивал из окружающего пространства энергию, поглощая все тепло из высокого шпиля башни. В связи с этим, любому человеку, владеющему силой, было опасно здесь долго находиться.

– И каков результат?

– Артефакт стабилен, но его внутренняя температура превысила семь парсов.

– Грядет сильный выброс?

– Не совсем,

Спица сделала несколько витков по часовой стрелке, затем продолжила бешено крутиться вокруг своей оси.

– Стрела знамения остается в таком состоянии уже довольно таки долго. Скачки движутся то по нарастающей, то по нисходящей, но в целом, колебания ритмичны и стабильны.

– Не томи, Редиус, что тебе говорит артефакт.

– Выброс силы происходит прямо сейчас, но я не могу понять где он сосредоточен.

Элоар был стар, он долго нес свою службу в стенах храма, разумеется не так долго, как Великая мать, но его можно было, смело, назвать старейшим после нее. И за всю его долгую службу, подобное не происходило.

– Плохое знамение, – подтвердил его мысли Редиус. – Если мы чего-то не понимаем, значит это плохо, – недолго думая, заключил брат помощник.

– Разнообразие путей силы не постижимо, и их отражения в колебаниях энергии не поддается исчислению. Возможно в твоих словах кроется правда, но что мы есть, чтобы сомневаться в правильности пути выбранного императором? – Многозначно заключил Элоар.

Старик любил говорить высокопарно и велеречиво, скрывая за словами сомнения и страхи, а сейчас он боялся, и боялся неизведанного, так как не привык ни к чему новому.

Нового пробужденного звали Хорген, и оказался он добродушным и дружелюбным, всем первым впечатлениям наперекор.

Со слов Хоргена, он погиб в великой битве прямо перед вражеским полководцем, ему не хватило пары секунд чтобы разрубить противника. Раздосадованный, опьяненный обидой, он еще долго не мог проверить, что ему не удалось завершить начатое, и, открыв глаза, первым делом попытался продолжить бой. В своей прежней жизни варвар был великим воином, сражался на поле брани и искал себе достойных противников, таких же великих воинов, и даже смог дожить до почтительных сорока лет, что, на самом деле, говорило о многом.

Не знаю, сколько было правды в его словах, мне показалось, что Хорген, любит преувеличивать. Но стоило признать, что выглядел он брутально и воинственно, даже когда просто разговаривал.

– Я думал, что передо мной был великий воин, ведь в загробном мире могут быть только великие воины, бравые воители, что были признаны достойными. А что следует сделать, когда встречаешь великого воина? Правильно, нужно показать, свою силу, храбрость, смелость и твердость характера! – Говорил он, уплетая булку.

Ароматные булки, щедро посыпанные сладкими семенами похожими на тмин, и прочую сдобную снедь, нам принесли вскоре после его пробуждения. Керрен все это время не спускала глаз с Хоргена и, при этом, что-то записывала в один из принесенных ранее свитков.

– И я не сразу обратил внимание на цвет его кожи, – продолжал воин. – Подумал, что это доспех древних, ну те что в старину носили предки. Хотя сейчас понимаю, насколько это глупо выглядело со стороны, великий великан мне все объяснил в чертогах.

– В каких чертогах? – Переспросил его я.

– Чертоги духа, клеть разума, план забвения, – пожала плечами Керрен, – это воображаемое место, что создает умелый эмпат при контакте с целью. Там он может более точно передать свои эмоции, успокоить или наоборот внушить гнев, настроить на бой или подавить волю.

– Я вот такого не помню, не попадал я ни в какую клеть разума, – сказал я.

– Ну, это потому что ты не великий воин, – заявил Хорген.

– А тебе это и не нужно было, ты и так вел себя спокойно, и, с самого начала, попал под их влияние, – огорошила меня Керрен.

Я удивился, а ведь и правда, я спокойно шел за Карат Уар, и все мои действия казались мне естественными, правильными и единственно верными.

– Брр, – поморщился я. – Вот так вот и на убой могут завести, а ты и не поймешь, что на тебя кто-то влияет.

– Ну это не совсем так, Селиалы довольно редки, и обладают сильным даром. Почти все пришлые уязвимы к эмпатии, так как мало кто с ней сталкивался в прежнем мире, и в первые часы они особо уязвимы ко всему новому. Не волнуйтесь, через пол цикла вы уже сможете легко различать чужие эмоции.

– Великому воину нечему удивляться, любая трудность – это вызов, а преодоление вызова – это именно то, что делает из воина воина.

Воин головного мозга, подумал я, хотя в его словах было что-то правильное, если ко всему относится как к вызову, который, непременно, стоит преодолеть, то так будет жить куда проще.

– Ну а скрижаль ты раскрошил потому что она тоже была вызовом? – Едко поддела его Керрен.

– Но сработало же! Я, вот сейчас, с вами разговариваю, а значит и этот вызов мне удалось преодолеть.

Керрен обхватила лицо рукой, разговаривать Хорген и правда научился, только, вот, далеко не сразу. Он еще пол дня громко голосил, бегая по залу, силясь жестами объяснить, что то, пока не перешёл на понятные слова. Только тогда, стало ясно, что варвар пытается извиниться за свое буйное поведение, и обещает вести себя как полагается в стенах храма.

– На моей памяти ломали табличку единицы, всего пару человек за цикл, про ящеров я вообще молчу, а эта уже третья.

– Да не волнуйся, – успокоил ее Хорген, – Все что делается во благо воина – благо, – изрек он очередную мудрость.

– Расскажи подробней о Ящерах, – поинтересовался я.

– Пришлые бывают разные, иногда встречаются совсем диковинные существа, вот смотришь – простое дерево, а нет, разговаривает и даже движется. В общем, чтобы не путаться, пришлых, как правило, делят на три вида: гладкокожие, ящеры и гиганты. Ящеры чуть ли не самые спокойные, хотя, по мне, они самые опасные, никогда не поймешь, что у рептилий на уме. Мимических складок нет, не улыбаются, даже не скалятся, как гиганты, да и мысли, как правило, спокойные даже когда они охотятся и ведут бой.

От ее слов мне стало немного жутко, я представил себе огромного прямоходящего крокодила, который не прочь перекусить человечиной, и его спокойный расчетливый и хладнокровный взгляд.

– Но они, зачастую, мирные, ценят природу, относятся с преклонением к артефактам древности, и обожают вещи, дарующие силу. Из ящеров получаются превосходные артефакторы, травники, и торговцы зачарованными предметами, библиотекари, ну и еще можно назвать с десяток профессий, что связаны с тонкими манипуляциями потоками энергии. С гигантами все сложно, хоть они встречаются не часто, но их много видов, собственно, как и гладкокожих. Среди гигантов можно найти воина невероятной физической силы, и умелого бойца, что обладает духовной мощью. Кто-то может восстанавливать плоть за считаные минуты, кто-то впадает в неистовую ярость и крушит все вокруг, не чувствуя боль и усталость. Примерно на десяток гладкокожих приходится один гигант и 2 – 3 ящера, – подытожила девушка.

– Я бы сразился с таким гигантом, – мечтательно сказал Хорген.

– Неужели в этом мире все пришлые и нет коренных жителей? -Спросил я.

– Как это нет, конечно же есть! Имперцы, например, себя они считают истинными людьми, к слову, тоже гладкокожие! А на западе живут зверолюди, они тоже местные. Правда, поговаривают, что все народы этого мира когда-то были основаны пришлыми, но жители империи в это не верят, – лукаво улыбаясь Керрен.

– А, впрочем, на имперцев вы еще успеете насмотреться, завтра к вам придет ментор, он имперец, заодно и познакомит вас с первым из вашего посева. Пробудившийся уже третий день здесь, им занимается Том.