Вахмистр Куницкий знал, что говорил. И Саблин тогда произнёс:

– Ну раз всё, то надо в полк ехать.

– Может, поедим сначала?

– Может, в полку поедим?

– Слушай, не люблю я там есть, – морщится Каштенков, – там сутолока вечная, народу прорва, у кондиционеров не сесть, и порции маленькие дают.

– Ну, это уж неправда твоя, – не соглашается насчёт порций Саблин. Сутолока – да, у кондиционеров вечно все места заняты – тоже верно. Казаки там могут под кондиционером чаи часами гонять, но порции в полковой кухне ничем не хуже, чем на кухне их четвёртой «сотни».

– Да я тебе говорю! – оживился Каштенков. – Не только я замечал, что у них там порции меньше. Гарасимов тоже. Это, кстати, он мне сказал, а я уже с его слов стал приглядываться. Пригляделся – и вправду меньше.

С ним лучше не спорить, Аким давно это понял, Саня всегда найдёт несколько доводов и ещё пару свидетелей вспомнит. Так что спорить с ним он не собирался. Но ему и не пришлось, у штабной палатки их встретил подсотенный Черкас.

– О, Саблин, Каштенков! Здорово, казаки!

– Здравия желаю, господин подсотенный, – нескладно отвечали урядник и зам.

– Так, – он разглядывает их с явной претензией, – вы вчера машину забрали и угнали её в полк.

– Ну да, там утраченное снаряжение. – отвечал ему Аким.

– И что, почему не списали утраченное? Долго вы мне ещё транспорт будете мариновать? Думаете, у него нет другого применения?

– Так вот уже едем! – заверил командира Каштенков. И показал ему все подготовленные бумаги. – Вот только закончил оформлять. Сами же понимаете, сколько тут писанины…

– Кстати, насчёт писанины… Аким, рапорт написал? – интересуется подсотенный.

– Так точно.

– Ну вези, не тяни. Там ждут его.

– Есть, – отвечает урядник, а сам думает: «А откуда он знает, что рапорт ждут. Неужели из полка справлялись уже?».

***

Штаб Второго полка расположен у подземных источников. Палатки стоят рядом с насосами, качающими воду. Тут воды хоть залейся. Помывочные работают круглосуточно, и вода отличная. У большой штабной палатки их вахмистр Волошин и высадил, а сам поехал грузиться водой и провиантом. Саблин и Каштенков разделились, урядник пошёл искать есаула Маленкова, а Каштенков –грузовик с разбитым снаряжением. И договорились встретиться в полковой столовой, пообедать там, а потом и помыться как следует.

Вот только Маленкова Акиму искать не пришлось, тот встретил его у канцелярии, почти у входа в большую палатку.

– Урядник!

– Здравия желаю, господин есаул.

– Рапорт привезли?

– Так точно, – Саблин полез под пыльник и вытащил бумаги. – Вот.

– Следуйте за мной, – приказал есаул, взяв бумаги, и сам пошёл в совещательную часть палатки, где на длинном столе были разложены карты.

– Садитесь, – приказал Маленков, указав на самый конец длинной лавки у стола; сам, сдвинув часть карт, сел с другой стороны, напротив. Развернул бумаги и, разбирая не очень-то хороший почерк урядника, начал читать, а потом поднял голову и спросил:

– А почему печатать не стали?

– Я… Много слов… Долго печатаю, – ответил ему Саблин. – Мне на бумаге сподручнее…

– Сподручнее? – понимает есаул. – Угу… Ну а заместитель ваш чего не помог?

Тут Аким совсем не по уставу махнул рукой: это бесполезно. И есаул снова начал читать. А к ним подошли ещё два офицера; одного из них, сотника Тихонова, Саблин знал плохо, этот офицер был не из его станицы, и по службе с ним урядник никак не пересекался, а вот второй был ему знаком хорошо. То был сотник Короткович, бывший командир сотни, в которой он служил. И есаул стал с ними вместе читать его рапорт, а через некоторое время Короткович и спрашивает:

– Так вы на КП оказались один?

– Так точно, спал у себя.

– Не по уставу, – продолжает сотник. – Где был дежурный во время начала боя? Кто это был?

– Это был младший урядник Каштенков, – говорит Аким. – Когда начался обстрел, ему сообщили, что накрыли шестой пост, он попытался связаться с постом РЭБ, выяснить, работают ли станции, но ему не ответили, и он меня будить не стал… Сам пошёл проверить, что с РЭБ. А там уже тоже были попадания, произошло пробитие перекрытий, разрушение генератора и возгорание, он с операторами РЭБ стал тушить огонь, и после очередного попадания в пост их там завалило.

– А радист на КП дежурил? – не отставали от Акима начальники. На этот раз спрашивал Тихонов.

– Как и положено по боевому расписанию. Но он тут как раз вышел, отлучился, – ответил урядник и добавил: – И слава Богу.

– Что значит «слава Богу»? – неприятно интересуется Короткович.

– Ну, прямо над его местом… прямо над местом, где сидят радисты, снаряд проломил бетон… И там такие… большие куски… обломки… упали на их место… На место радистов, – объяснил Саблин, – радиста бы помяло сильно, даже в броне.

– У вас про это ничего не сказано в рапорте, – заметил есаул, отрываясь от чтения.

– А должно быть, – продолжал Короткович.

– Исправлюсь, – обещал урядник. – Первый раз о таком бое пишу рапорт.

А Маленков продолжил чтение и уже читал на третьей странице. Он поднял глаза на Акима:

– У вас не указано, во сколько танк вышел из боя.

– Я… потерял время, – отвечал Аким, – тем более, я был на передке, а он работал у меня из тыла.

– А что вы делали в передовых траншеях? – интересуется сотник Тихонов.

– Давал целеуказания танку.

– Сами? Почему сами?

– К тому времени у меня было шесть человек раненых, да ещё шестой пост откапывали казаки, – вспоминает Саблин. – Мой зам был при танке… В общем, больше некому было.

– Это тоже нужно было указать в рапорте? – не отрывая глаз от бумаг, произнёс есаул. – Танк во сколько ушёл от вас?

– Не могу знать, – ответил урядник. – Не помню.

Хотя очень хотел сказать, что танк укатил с позиций уже через десять минут после того, как там появился. И все эти десять минут, стоя глубоко в тылу, танкист орал ему в открытый эфир, что его сейчас накроют, психовал и матерился, требовал от Саблина немедленно дать ему цели для огня.

– Командир танка пишет, что пробыл у вас на позициях тридцать две минуты, – заметил Тихонов.

– Не могу подтвердить, – почти не врал Аким. И тут же врал: – Не помню. Может, и тридцать.

– Эффективность его работы можете оценить?

– Пулемёт он накрыл точно, – произнёс Саблин. – Вторым снарядом. Больше нас пулемёт не донимал.

– Он пишет, что уничтожил снайпера противника.

– Нет, не уничтожил. Снайпер после отработки танка сменил позицию и продолжал работать по нашей передовой траншее, вёл огонь до конца боя.

– А как танк отработал по наступающей пехоте противника?

– Ну… первые два снаряда легли с недолётом, – вспоминал Аким. – Я скорректировал его, но потом такая пыль поднялась… Трудно сказать про остальные шесть снарядов… Вроде ложились туда, куда нужно… По первой цепи наступающих…

Ему не нравилось поведение танкиста, его ругань и глупые претензии. Сержант Васильев все эти десять минут ныл и всё время упрекал Саблина в некомпетентности и медлительности, но сказать, что танк приезжал зря и был бесполезен, Аким всё-таки не мог. Как ни крути, а пулемёт он угомонил, пехоту противника уложил на грунт и, что немаловажно, отвлёк на себя сначала все миномёты НОАКовцев, а потом ещё и их артиллерию. Дал пятнадцать минут передышки Саблину и его казакам.

– Пехота противника начала отступать после работы танка? – уточнил есаул, перестав читать.

– Нет, они стали отходить, когда ко мне подошли наши миномётчики, – вспомнил урядник.

– Всё это нужно дописать в рапорт, – заметил сотник Тихонов, протягивая Саблину карандаш. – Дописывайте, там у вас ещё есть место.

Аким взял карандаш и стал дописывать всё, что ему рекомендовали. Начальники сидели и терпеливо ждали, пока он запишет всё нужное, но и после этого его не отпустили, а стали дальше изводить вопросами. Но и у него были к ним вопросы, и когда есаул снова брал его рапорт в руки, он спросил: