– Эй, солнце, ты воспользовалась мной, поэтому это как раз мое дело.

– Думаю, ты утрируешь, – высоко задрав голову, я толкнула парня в плечо, проходя мимо. Мне показалось это будет выглядеть очень круто, хоть и пошла я не в том направлении, но чем черт не шутит. Моя неуклюжесть внесла свою лепту и, со следующим шагом, я почувствовала острую боль большим пальцем ноги, а следом, по законам гравитации, полетела вниз прямиком в лужу грязи. Колени обожгло от падения, одежда приняла мокрый вид, изменив цвет на коричневый. Стыд затмил все мои предшествующие чувства и только спустя секунду, подняв глаза на Джеймса, я увидела, как тот уже пополам согнула от смеха.

– Ауч! – громко сказала я, уже вся красная от злости. Аккуратно выставляя руки на сухую поверхность я принялась вставать.

– Подожди-подожди, – задыхаясь от смеха повторял этот придурок, – давай я тебе помогу, – он протянул мне руку, я грубо ее оттолкнула.

– Да пошел ты! – и поднялась с колен, отряхнувшись, грязь всё равно осталось на одежде. Мишель подождет, завтра с ней поговорю.

– Ты куда? Машина в другой стороне! – Джеймс кричал мне вслед. Я, не оборачиваясь, показала ему средний палец и пошла домой.

Незнакомый мужской голос, ворвавшийся в мое сознание вдруг резко принялся молить о помощи. Ни имени, ни понимания того, где я нахожусь, меня преследовали только три слова:

– Френк, помоги мне…

– Френк, помоги мне..

Этот голос явился ко мне во сне, голос молодого юноши. Странно было то, что я не была способна его увидеть, потому что сама я странствовала в темноте. Место походило на больничный бокс, только не с белыми стенами, а с черными. И этот голос, он проносился по всему помещению и отдавался эхом от стен, словно теннисный мячик. У этой комнаты была атмосфера темницы, что меня настораживало и даже немного пугало. Но парень, который просил о помощи, звучал куда более встревоженно. Возможно, его пугало что-то более страшное, чем неизвестность, что-то жестокое и невообразимое. И что же тогда скрывается в этой темноте?

7:05. Звук бьющиеся посуды, крики родителей и воспоминания о вчерашнем дне – свалились тяжелым грузом мне на голову. Доброе утро, мир. Я уже не помню, когда последний раз заводила будильник, с большим успехом, его функцию заменили мои "любимые" родители.

“Какой позор” - по крупицам я вспомнила вчерашний проигрыш, Стива и этот чертов поцелуй с Джеймсом, а потом лужа грязи и как я шла по улице в этом тряпье. Взгляд упал на брошенную грязную одежду в углу, я скорчилась и, зайдя в гардеробную, подобрала себе новый образ, под стать моему настроению – черная блузка с кружевом и черная кожаная юбка. На скорую руку я закинула тетради в портфель и спустилась вниз, чтобы как можно быстрее проглотить завтрак и покинуть дом.

– ДА ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ЗАБОТИТ КРОМЕ ТВОИХ ПОРТЯНОК!!! – мать судорожно трясла в руках ценные бумаги отца, он выглядел немного напугано, боясь что она их разорвет в клочья. К слову сказать, такой спектакль уже разворачивался в нашем доме, – Я ВЕЧНО СИЖУ ДОМА ОДНА, ТЕРПЛЮ ВСЕ ТВОИ ВЫХОДКИ, А ТЫ, ВИДИТЕ ЛИ, ЗАРАБОТАЛСЯ! ДАВАЙ, ШУРУЙ К СВОЕЙ ШАЛАВЕ, МНЕ ЭТО НАДОЕЛО!

– КАК ЖЕ! ДОМА ОНА СИДИТ, СКУЧАЕТ, – он активно жестикулировал и махал руками, словно птенец, который вот вот выпрыгнет из гнезда. И лучше бы выпрыгнул, – Я ОДИН ПРИНОШУ ДЕНЬГИ В ДОМ, А ТЫ ЖИВЕШЬ ЗА МОЙ СЧЕТ, ТАК ЧТО ДОВОЛЬСТВУЙСЯ ТЕМ, ЧТО ИМЕЕШЬ!

– Доброе утро, мам, пап, – я спокойно прошла между ними, не обращая внимания на очередную ссору. Меня в этом доме все равно никто не слышал, не понимаю зачем стараться привлекать к себе внимание. Я и не вспомню уже тот день, когда мы бы проводили тихие вечера за ужином, делились секретами или рассказывали как прошел день. Все эти простые семейные ритуалы замени вечные злостные оскорбления в адрес друг друга. Мои родители собачились хлеще любой собаки с кошкой, А что касается их единственной дочери – меня никогда не замечали, как только я хотела получить хоть немного внимания от меня откупались. Что у матери, что у отца никогда на первом месте не стоял ребенок, ни говоря уже про любимого родного человека, на пьедестале их ценностей возвышалось хрупкое эго, то самое заветное "Я".

– ДА ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ВОЛНОВАЛО КАК Я И ЧТО СО МНОЙ! ТЫ ВЕЧНО ПЫТАЕШЬСЯ ИЗБЕЖАТЬ КАКОГО ЛИБО РАЗГОВОРА! ТВОИ ВЕЧНЫЕ ВЫХОДКИ, ВОТ УЖЕ ГДЕ МНЕ.. – она запрокинула голову и резким движением ладони демонстративно указала себе на горло. Я усмехнулась, типичный аргумент моей матери.

Подойдя к плите и взбив яйца в миске, я вылила их на раскаленную сковороду. Крики не прекращались. Закончив с приготовлением омлета, я проглотила его в один присест. Возле раковины послышалась новая череда скандалов, причиной тому стала разбившаяся мамина любимая ваза из итальянского фарфора. У них как будто открылось второе дыхание. Прошмыгнув под активно жестикулирующей рукой отца, я выскочила на волю и помчалась в школу.

– Оо, Френк, зацени мою новую юбку, – Мишель выловила меня почти у самого входа. Она воодушевленно принялась кружиться вокруг своей оси, раскрывая потенциал красной клетчатой юбки-солнце, которая, как и ожидалось, разлетелась в порыве ветра.

– Ага, круто, – больше из вежливости сказала я, чем с энтузиазмом и приступила к долгожданному расспросу с пристрастием, – Где ты была вчера ночью?

– Ты чего? Тебя же не волнуют мои "ночные похождения", – лицо ее было как всегда беззаботным, на фразе “ночные похождения” девушка изобразила кавычки пальцами, якобы цитируя мои слова.

– Ладно задам вопрос по-другому, – я прищурилась вглядываясь в ее кукольное личико, – Прошлой ночью ты была в кровати у Эрика Смита?

– Боооже, ты серьезно? – Мишель закатила глаза, – Сейчас ты напоминаешь мамашу-следователя. Ой, я не ночевала дома. Ах, отбери у меня телефон и запрети смотреть телевизор, – паясничала она, изображая из себя посредственную актрису.

– Так у него или нет?

– С чего ты вообще взяла, что я стала бы спать с врагом народов? – она тревожно принялась наматывать прядь волос на указательный палец и озираться по сторонам, как если бы искала сенсацию, которая поспособствовала бы сменить вектор нашего разговора.

– Так значит, спала…– безнадежно на выдохе произнесла я.

– И что теперь? – она скрестила пальцы на груди и с вызовом кивнула мне, – можно сказать ты святая.

Я опустила голову, снова этот поцелуй встал у меня перед глазами.

– Тоже мне подруга, – фыркнула я

– Ты все равно любишь меня, – навеселе произнесла она и это было правдой. Я мало кого люблю, но любви в ответ никогда не получаю, Мишель хотя бы остается всегда рядом.

“– Ауу, – наивно крикнула Элизабет и ее оклик заполнил всю пещеру нежным голосом, голос повторял ее клич с затуханием.

Вдалеке что-то ярко засверкало, таким неестественным огнем, на что Джефферсон сразу же ринулся с места. Это был розовый отблеск, будто игра в зайчика, отражение солнечного света от зеркала.

– Мартин подойди ближе. Смотри, это же амулет, тот самый, понимаешь? – глаза Джефферсона горели как у безумного, десять лет поисков и вот он – долгожданный приз. Парень медленно, неуверенно тянул руки к находке, но когда ладони были готовы схватить амулет из воздуха появилась пожилая бабушка. На голове у нее покоился седой пучок, одета она была в бордовое платье до пола, на плечах лежала шаль, а в руках палка.

– Не так быстро сынок, – ударив его палкой по запястьям, сказала она. Джефф насупился и выпрямился.