– Что он пообещал тебе? Почему ты согласился ехать в Бакрицу? – тихо спросила врач.

– Он много чего обещал, – я пожал плечами, садясь, – но не очень-то верится. Я просто хочу увидеть столицу. Хотя бы раз в жизни.

– Только из-за этого? – она растерянно моргнула, потёрла переносицу.

– Да наверное. Что я здесь увижу? На завод меня возьмут разве что тарелки в столовой мыть, – я горько усмехнулся, – ни одна лавка не пустит даже уборщиком бывшего воришку. Может, дворником или упаковщиком в теплицы ещё могут. Вся жизнь пройдёт здесь, я даже не выеду за пределы Накра. Может, только в виде праха.

– Ты прав, – она горько усмехнулась, опустив глаза, – но учти, что Родо Сморрок вытянет из тебя всю пользу, в потом выкинет. Я позвала его только потому, что он действительно высококлассный эксперт. Но помимо этого он эгоистичный, жестокий, циничный урод.

– Я понял. Спасибо за заботу, доктор Нерсе, но я в любом случае мертвец. Здесь вам меня не вылечить, там меня не захотят лечить. Зато я смогу почитать настоящие книги вместо инструкций, учебников и свода Законов.

– Прости, Ро́ман, – Минка глубоко вдохнула, встала, обхватывая себя руками, – я делаю всё, что могу.

– Я знаю, спасибо.

Она ушла. Мне жаль было расстраивать честную и добрую ко мне женщину, но говорить о своих планах было глупо. Я не хотел угодить под надзор службы учёта сумасшедших. Вздохнув, я прошёлся по палате. Совершенно невозможно было сидеть на месте. Время тянулось долго. Павле принёс обед. На мой вопросительный взгляд он кивнул. Значит, можно было ждать Кисси где-то до ужина. Пока жевал, выплюнул ещё парочку зубов. Аппетит пропал совершенно. Радовало только то, что препараты действовали и жестокая лихорадка не возвращалась. От скуки я рассматривал узоры паутины в углу и гадал, знает ли паук о том, что плетёт сложную сеть, думает ли, как её лучше подвесить или делает то, что велит ему инстинкт.

– Ты не спишь?

Я сел на кровати. Кисси сделала несколько шагов в палату и уставилась туда, где сидел паук.

– Что ты там разглядывал?

– Там паутина и паук. Я думал, осознаёт ли паук своё дело или просто действует инстинктивно.

– Не вижу паука, – призналась девушка, садясь на край кровати.

– Он там есть, просто поверь, – я улыбнулся, вспомнив не к месту, как она забралась ко мне под одеяло, – слушай, я хотел поговорить о важном.

Подруга оторвалась от созерцания угла и внимательно на меня посмотрела. Синие глаза пытались заглянуть куда-то вглубь меня, как будто прямо в мозг.

– Мне придётся уехать в столицу, – я выдохнул фразу и сжал зубы, ожидая реакции.

– Ты же обещал, что защитишь меня, – Кисси нахмурилась, а уголки её губ предательски дрогнули и поползли вверх. Она злилась.

– Поэтому и еду. Чтобы понять, что здесь происходит, мне нужно знать больше. Один человек предложил мне поехать. Он будет изучать мою болезнь, а я смогу…

– Ничего ты не сможешь, Ро́ман, – девушка спрыгнула с кровати и развернулась лицом ко мне криво улыбаясь, – защищают те, кто находится рядом! А ты бежишь.

Она ушла, а я весь как будто обмяк. За день я причинил боль двум людям, которые пытались обо мне заботиться. Это ощущалось, как предательство. Плевать, что они не знали всей картины, плевать на обстоятельства. Они просто хотели мне добра. А я поступил правильно. Почему правильные поступки иногда бывают такими болезненными – я не знаю. Упав на кровать, я снова уставился в потолок, на паука, который, скорее всего, не понимал, что делает, но делал.

От ужина я отказался. Лекарства к ночи переставали действовать, становилось хуже. Я всё время слышал странные звуки: хлопанье крыльев, хриплое далёкое карканье. Возвращалась мучительная боль в дёснах. Разозлившись, я пошёл в душ, включил горячую воду и дождался, когда тело хорошенько распариться, а потом подошёл к висящему над раковиной зеркалу. Мутная поверхность отразила меня, как сквозь туман – лицо смазалось, только глаза выделялись на бледном пятне ярко. Они были всегда карими, но сейчас я разглядел в них жёлтые и красноватые пятна. Как будто одну краску нечаянно капнули в другую.

Отодвинув мысль о глазах, я открыл рот, задрал губы. Опухшие дёсны выделялись красным, из-под зубов сочилась кровь. Я хорошенько прополоскал рот ледяной водой несколько раз и принялся выдёргивать то, что ещё не выпало, раз за разом вскрикивая от боли. Потом шатаясь я доплёлся до кровати и упал на неё, пытаясь уснуть. Сознание блуждало в полудрёме. Сквозь него иногда пробивался странный скребущий звук. По ощущениям наступила глубокая ночь, но это могла быть запросто иллюзия, обман сознания. Я медленно поднялся с кровати и прислушался.

Что-то чиркало по железу не иначе. Я помнил такое же противное "кр-р-рынь, б-р-р-рынь", которое раздавалось, когда кто-то из соседей подтачивал самодельный нож о спинку кровати. Мне было интересно, слышит ли кто-то ещё этот звук. Я встал, нашарил ногами ботинки и вышел в коридор. Горело ночное освещение. Экономии ради отключали треть лампочек в коридоре. Жёлтые пятна света выхватывали участки пола и стен, а остальное терялось в темноте. Павле наверняка спал в небольшой комнате у спуска, а звук шёл с противоположной стороны. От двери в морг.

Я хотел вернуться в палату. Что бы ни скреблось в морге – оно могло подождать пробуждения Павле. Но когда я обернулся в сторону поста медбрата, то увидел летящую на меня птицу. Огромный ворон, казалось, заполнил собой всё поле зрения. По лицу хлестнуло сильное крыло, когти ощутимо оцарапали руку, которой я успел загородить глаза. Птица развернулась и снова бросилась на меня, оттесняя от палаты. Я пытался отмахнуться, но промазывал по вёрткой твари, которая раз за разом бросалась. Несколько раз ворон клюнул меня в щёку и ухо, оторвав кусочек кожи, когти распороли рукав рубашки, оставили кровавые полосы на руке. Я развернулся и побежал, прикрывая затылок руками.

У двери на второй уровень подвала я замешкался и получил ощутимый удар клювом в плечо. Я юркнул под защиту металла и замер. Со стороны коридора доносилось хриплое карканье и глухие удары, как будто птица пыталась проломить преграду.

– Нет, дальше я не пойду, – мой шёпот показался громким.

Удары прекратились, но дверь начала открываться. Я вскрикнул и схватился за ручку изнутри, но она была гладкая, круглая и выскальзывала из рук. В тёмном зазоре появилась тонкая чёрная лапа, похожая на птичью, но размером с большую человеческую руку. Когти скребли по металлу двери, пытаясь ухватиться поудобнее. Я чувствовал, что не выдержу этой борьбы, отскочил и побежал вниз. Никогда раньше я так быстро не бегал. Ноги, казалось, не касались пола. Разогнавшись, я едва не впечатался лицом в дверь морга, но успел выставить перед собой руки. Не оглядываясь, я забрался в трупохранилище и оглянулся. На глаза попалась швабра. Как мог я заблокировал ею вход и отошёл подальше.

Тишина продлилась недолго. За моей спиной отчётливо раздался звук царапания по металлу. Я понял, что если попытаюсь забиться в угол и не обращать внимания – меня не оставят в покое. Пройдя вдоль железных ячеек, я остановился у той, из которой отчётливо слышал скрежет. Я помнил её. Здесь лежал Ниро́.