Путь в темноте

Больше всего на свете мне хотелось сбежать. Особенно когда я понял, что стою в полной темноте, которой раньше не заметил. Предметы вырисовывались только серыми очертаниями, как выцарапанные поверх закопчённой деревяшки. Ячейка с трупом Ниро́ дрожала. Швабра, которая подпирала дверь, отскочила, как зубочистка. В проёме стояло существо с головой ворона чернее темноты. Я видел его, как силуэт фигуру из тьмы со светящимися круглыми глазами. Растопыренные в стороны когтистые лапы скребли по ячейкам, иногда высекая искры. Он медленно шёл на меня. Я сделал шаг назад и дёрнул за ячейку.

Грохот выкатывающегося поддона был оглушительным. Простыня на трупе топорщилась и шевелилась, как будто он не мог лежать спокойно. Лампочка под потолком мигнула и с треском включилась. Никогда ещё я не желал темноты так сильно. Она могла хотя бы скрыть цвета и сгладить подробности. А под синим светом лампы я видел всё: ломкие тени, бегущие по серой больничной простыне, сине-серые пальцы, которые хватают её край и тянут вниз, обнажая то, что было когда-то телом подростка. Слипшиеся от застывшей крови волосы торчали клочками, вместо одного глаза зияющая кровавая дыра, провал на месте носа обрамлён лоскутами кожи, а верхние зубы не прикрывала губа, её попросту не было.

Мне стало плохо. Незаметно для себя я отступал, пока не упёрся спиной в дальнюю стену морга. Ниро́ с трудом поднялся, цепляясь обглоданными руками за ручки других ячеек, встал на ноги и повернулся ко мне. Огромная дыра на животе была грубо ушита тёмной ниткой, как у курицы, которую начинили яблоками. Уцелевший мутный глаз медленно ощупал стены морга и упёрся в меня. По его лицу прошла судорога, остатки мышц конвульсивно дёргались, пытаясь выразить эмоцию. Ниро́ тихо завыл, медленно поднимая руки в мою сторону. Он шатко двинулся в мою сторону.

– О-о-о-а-а-нгх, – Ниро́ на ходу царапал швы, которые стягивали тело.

Я сполз по стене и замер, глядя на то, как неотвратимо приближается ко мне бывший недруг. Даже кричать не мог. Во всём теле поселилась ужасная слабость. Я боялся, что упаду набок и буду с пола беспомощно наблюдать, как труп идёт ко мне. А за его спиной маячит огромная чёрная фигура с головой ворона. Палец Ниро́ удачно зацепил нитку, шов наполовину разошёлся, обнажая рёбра и пустую грудную клетку, в которой влажно блестел позвоночник. Мертвец запустил руку под рёбра и шарил ею там, как будто что-то искал.

– Ы-ы-ы! – снова зашёлся он, протягивая ко мне окровавленную ладонь. – А-а-б-а-а-л о-о-х-о се-хце.

Я прислушался. Он повторял это снова и снова, медленно приближаясь. Паника отступила, вернулась способность соображать. Я кое-как встал на дрожащие ноги и посмотрел в единственный глаз парня.

– Ты хотел обидеть Кисси. Поэтому я забрал твоё сердце. – я, чувствовал, как пошатывает моё тело, как возвращается озноб и боль в дёснах, но вместе с этим приходила злость. – Ты мучил всех вокруг. Даже своих дружков ты постоянно бил и пугал. Ты должен был сдохнуть, Ниро́. Всем стало легче после того, как ты умер. Зачем ты встал? Чтобы узнать, где твоё сердце?! Я его съел!

Слова вырвались сами. В памяти всплыл запах и вкус горячей солёной крови и хрустящей упругой мышцы, пронизанной трубками артерий. Я сглотнул слюну, глядя на покойника, и оскалился. Боль только подстегнула злость. Я чувствовал, как во рту вылезают зубы, и провёл по ним языком. Они были острые. Я сделал шаг вперёд, глядя своему мучителю в обезображенное лицо.

– Хочешь соединиться со своим сердцем, Ниро́?

Труп моего врага поспешно заковылял к своей ячейке, неуклюже там устроился и как будто выключился затихнув. Я подошёл к затихшему покойнику, набросил простыню и задвинул поддон в нишу. Хотелось спать ужасно, ноги еле двигались, голова гудела. Я кое-как поднялся, выглянул в коридор. Из любопытства я осмотрел дверь снаружи. Несколько царапин не бросались в глаза и могли быть оставлены чем угодно, но я знал, что именно в эти места пришлись удары ворона. Дойдя до комнаты, я рухнул в кровать и мгновенно уснул.

О том, что наступило утро, я понял по гулу голосов за дверью. Несколько человек громко говорили, не стесняясь почти кричать. Прислушавшись, я понял, что директор спорит с незнакомым человеком, которого поддерживает доктор Сморрок, и обращается к Минке, которая не спешит с ним соглашаться.

– Вы не можете просто так взять и изъять у нас подопечного!

– Почему "просто так"? – вкрадчивый голос незнакомца казался тихим, но очень отчётливым. – Мы сделали официальный запрос, предоставили обоснования. Нам разрешило правительство.

– Но он же болен! Минка, ты же сама знаешь, что Ро́ман в плохом состоянии!

– Знаю. И нам здесь его не вылечить. Оставь, у них бумаги в порядке, они вправе. Да и мальчик тоже согласен.

– Ты верно мыслишь, дорогая, – елейно пропел Сморрок, и я представил его широкую улыбку, – здесь парень ничего, кроме жаропонижающих и обезболивающих, не дождётся. Даже анализы вам пришли очень примерные. А на большое исследование у интерната нет средств. Если болезнь заразна? Если это новый супервирус?

– Я так этого не оставлю! Сегодня же отправлю запрос в департамент! – громыхнул директор.

– Конечно, это ваше право, – незнакомец был само спокойствие, – думаю, через месяц вы получите свой ответ. А сейчас извините, нам нужно подготовить пациента к перевозке.

Тяжёлые шаги директора грохотали удаляясь. Дверь скрипнула. Впереди шла Минка Нерсе, её лицо не выражало эмоций, было похоже на маску. За ней, излучая притворное дружелюбие, семенил Сморрок и замыкал шествие мужчина в синем. Синий костюм, тёмно-синяя рубашка, лазоревый шейный платок. В руках он нёс чёрную шляпу с белой полосой. И глаза у него были ярко-синие, я не видел таких никогда. Как цветное стекло. На вид старше доктора Нерсе, со складками у тонкогубого рта и на высоком лбу. Чёрные волосы сильно выбелены на висках сединой и слегка всклокочены.

– Здравствуй, Роман, – сказал он тем самым вкрадчивым голосом, а меня пробрали мурашки, ведь глаза не двигались, – я прекрасно слышу тебя, хоть и не вижу. Меня зовут Чизайя Копта, я твой сопроводитель. Ты громко дышишь, мальчик.

– Здравствуйте, – смог выдавить я.

– Ты волнуешься, – он протянул мне руку, на которой я увидел белые шрамы, похожие на ветвистые молнии, – будем знакомы?

Пришлось пожать эту странную ладонь. Он довольно улыбнулся, взмахнул рукой позади себя в одну сторону, в другую и без труда нашёл стул, который ловко оседлал.

– Ты сейчас сделал глубокий вдох, удивился. Я же прав? Можешь не отвечать, я знаю, что прав. Видишь ли, я побывал в страшной аварии, выжил чудом, но то, во что превратилось моё тело, можно было охарактеризовать, как гуляш. Нарубленные куски мяса. Кое-как меня сшили, заставили дышать, думать, чувствовать боль и страх. Врачи сделали всё, что было в их силах. Потому встал вопрос о моей дальнейшей судьбе. Человек без рук по локоть, без ног, почти без кожи, испытывающий постоянную боль – это агонизирующее животное. Мои страдания решено было прекратить, но вмешался доктор Сморрок и его команда. Они восстановили меня, дали действующее тело. И компенсировали мне зрение особым аппаратом, он вмонтирован мне прямо в голову и усиливает любой звук по желанию, – он выдержал эффектную паузу, – так что не бойся, ты в надёжных руках.