Энн обвела взглядом помещение. Стены из мелкой голубой плитки-мозаики, длинные лампы на потолке, словно в больнице, хромированные двери. Она повернула голову и обнаружила еще два стола рядом с тем, на котором лежала. Столы пустовали и блестели серебром. Энн прищурилась и поняла, что это нержавеющая сталь. В изножье каждого стояли весы и конструкция, похожая на умывальник.

– Это… это… – хрипя, она ухватилась руками за гладкие бортики, подтверждая догадку. – Прозекторские столы.

Кинских отнесли в морг. Мертвую. Слезы потекли по щекам, она затрясла головой и резко села. Боль в груди пронзила огнем и, повинуясь неясному порыву, Энн ухватилась за кусок дерева и дернула. На удивление, кол легко вышел, словно ее тело само вытолкнуло из себя инородный предмет. Быстро прижав к ране низ толстовки, она обнаружила, что ткань не пропиталась кровью. Энн рискнула задрать одежду. Между правыми и левыми костями ребер, точно в районе солнечного сплетения, прямо на глазах затягивалась рана: сначала запеклась только что выступившая кровь, затем покрылась коричневой коркой и стала меньше. Удивляясь, Энн посмотрела на свою совершенно невредимую ладонь, которую ночью пробила о гробовые гвозди и доски. Она подумала, что непременно покажется врачу, ведь то, что с ней произошло, нереально.

– Будите его! – раздался властный голос за дверями комнаты, затем послышался стук шагов. – Всем приготовить оружие.

Кинских быстро легла на стол, прислонив палку с острым концом к груди. В комнату, где она находилась, так никто и не вошел. Энн немного подождала, лежа на гладкой поверхности, и почувствовала озноб. Похоже, ее привезли в морг, хотя других тел не было, да и морозильных камер для хранения усопших она не увидела.

Энн слезла с нержавеющего алтаря для трупов и как можно тише прокралась к двери, прислушиваясь к звукам извне.

Шаги удалились, и рядом хлопнула дверь.

«Бежать!» – билось в мыслях, словно это было единственное, что она точно знала. Ей нужно бежать отсюда, куда бы ее ни привезли. Энн опасливо выглянула из-за дверей. Пустой коридор без окон походил на нижний этаж пражских особняков. Энн сама провела детские годы в похожем. Старая кладка красного кирпича отреставрирована совсем недавно, на стенах приютились лампы, больше похожие на светильники, на высоком потолке барочная роспись. Она все больше убеждалась, что находится в Праге.

От двери, где она стояла, коридор тянулся в обе стороны. Не зная, где выход, она интуитивно двинулась направо – как раз туда, куда ушли незнакомцы. Пахло сыростью и пряным мужским парфюмом.

Стараясь бесшумно ступать по серому камню, Энн вспомнила о фильмах про вампиров, где героиня спускалась в подвал, чтобы посмотреть, что же могло напугать младшего брата. Кинских в тот момент думала, какой же надо быть дурой, чтобы туда полезть. Теперь она сама делала именно это. Затем в фильме подвал зловеще темнел, героиня на что-то натыкалась, теряла фонарик и оказывалась лицом к лицу с неописуемым чудовищем.

Кинских заставила себя выбросить из головы эти мысли. Здесь светло, и ситуация совсем иная. Часы на ее руке показывали пять вечера, значит, она пролежала на столе минимум двенадцать часов, а может, и вовсе несколько дней.

Энн подошла к следующей двери. Створки были закрыты не до конца, и оттуда слышались голоса. И ей бы нестись отсюда прочь, но слух уже уловил два важных слова: «корона» и «Карл». Судьба венца волновала ее куда больше мужчины из гроба, но все же он заслонил Энн там, в проходе под Пражским Градом, а быть обязанной ей не нравилось. Карлу вогнали деревянный кол в грудь, и, будь он вампиром, это означало бы для него почти смерть, судя по фильмам и книгам.

Кинских встала вплотную к одной из створок, чтобы лучше слышать. Из незакрытого проема донеслись удаляющиеся шаги и мужские голоса.

– Пан Фауст, он не приходит в себя. Может, легенды врали, и кол в сердце убивает сразу? – обескураженно говорил один.

– Я вижу то же, что и ты. Дайте ему крови. Будет достаточно нескольких капель на губы, – второй говоривший имел твердый голос лидера.

По тому, что разговор отдалился, Энн предположила, что за дверью может быть маленький коридор или прихожая, а уж потом само помещение. Удивляясь смелости своих действий, она чуть больше приоткрыла двери и заглянула внутрь. Так и есть. Прихожая. Стол со стулом, компьютер. Каменные стены и пол, грубо отреставрированные до первоначального вида так, что, казалось, она перенеслась на пару веков назад.

Кинских колебалась всего секунду, но все же вошла. В помещении температура оказалась ниже коридорной, и Энн с трудом подавила дрожь. Мельком посмотрела на монитор. Шла прямая трансляция с камер наблюдения: коридор, несколько выходов, подъездная дорога, особняк с красным фасадом, похожим на Тройскую резиденцию. Энн сразу подумала о ней, зная архитектуру города лучше, чем содержимое собственного гардероба.

За поворотом послышались возня и грохот металла о каменный пол. Энн неслышно приблизилась к комнате, где, скорее всего, и держали Карла. Она остановилась, прижимаясь щекой к шершавой поверхности стены. Осторожно выглянула, быстро отмечая про себя, что в комнате, разделяя ее ровно пополам, была решетка. Она создавала видимость тюремной камеры. Решетка грубая, толстая, кое-где покрытая следами ржавчины. Перед камерой стояли трое, спиной к Энн. Двое в форме, такой же, какая была на тех людях в подземном коридоре, а на том, что стоял посередине, – черная рубашка с закатанными до локтей рукавами и брюки в тон. Темные волосы вились до плеч.

Со стороны решетки послышался протяжный вздох.

– Твое имя, упырь, и зачем тебе корона, – спросил крайний справа от человека в рубашке.

К кованому металлу по ту сторону решетки подошел Карл, в одних штанах и с безобразной раной в груди, которая еще кровоточила. Татуировки стали бледнее, словно поглощенные его белой кожей. Карл стоял, сверля глазами троих с таким видом, словно это они находились в импровизированной тюрьме, а не он. Энн снова показалось, что она раньше уже видела его лицо, еще до того, как упала на гроб.

– Насколько я помню, при знакомстве люди сначала представляются сами, а не… ну, не знаю, не вонзают осиновый кол в сердце. – В голосе Карла кипела едва сдерживаемая ярость.

– Ты бросился на нас, – обвиняюще вскинулся второй в форме.

– Вы первые пустили странные металлические шары в мое тело. Подозреваю, не от радости встречи.

– Хватит, – бросил мужчина в черной рубашке и приблизился к прутьям.

Он стоял неподвижно, склонив голову набок и уставившись на Карла. Энн видела только половину лица человека в черной рубашке: что-то было в нем. Прекрасное и одновременно с этим необъяснимо пугающее, будто смотришь на ядовитую змею перед броском: гибкое тело, исходящая опасность и сила.

– Мое имя Дэниэль Фауст[16]. Сейчас ты находишься в особняке, который принадлежит ордену Contra Malum и мне как его главе. Мы следим за тем, чтобы людской мир и мир сверхъестественного могли существовать, не исключая друг друга.

Энн сразу подумала о секте и сморщила нос.

Карл был выше Дэниэля, поэтому с интересом и изрядной долей злости взирал на него свысока. Казалось, его не волновало то, что он находится фактически в клетке.

– Против зла? – усмехнулся Карл, переведя название ордена. – И против какого зла борется ваш орден? Упырей в Богемии давным-давно нет. Я изгнал их.

Взгляды мужчин словно наэлектризовали помещение, и Энн поежилась, внутренне ощущая, что они оба опасны, как два хищника, столкнувшиеся на охоте за добычей. Кинских не относила себя к добыче, но чувствовала, что тягаться с ними ей не по силам.

Карл демонстративно поднял брови, безмолвно повторяя вопрос. Дэниэль Фауст резким движением потер кожу за ухом и оглянулся на выход, заставляя Энн в испуге отшатнуться от угла.

– Повторяю: кто ты и зачем украл корону?

Кинских снова прильнула к стене и выглянула. На лице Карла промелькнуло сомнение, он молчал, словно раздумывая: говорить или нет. Густые ресницы скрыли выражение глаз, он походил по клетке, скрестив руки на груди. Энн заинтересованно следила, не в силах уйти. Она чувствовала, что стоит на пороге чего-то, что вскоре изменит ее жизнь и мировоззрение. Карл снова подошел к прутьям, и с изрядной долей надменности представился: