Тучи сгущались. Облака окрасились чернью, ветер завывал за окном, а вдали сверкали яркие, кривые, как ветви деревьев, молнии. Этим вечером в постоялом дворе было необычно мало людей. Ярмарка завершилась двумя днями ранее. В город выехали почти все купцы и менестрели, а заведение у Лунной реки опустело. Это место было самым скромным среди всех постоялых дворов около А̀рсмерда. Располагались они на главных дорогах и были пристанищем для всех дворян, не успевших заехать в город до закрытия ворот. Теперь заезжали и оставались тут только знатные путешественники со своими слугами и стражей, гонцы и посланники. Не было ни пьяного хохота, ни музыки и танцев, ни звуков бьющихся кружек об стол, ни пролитого алкоголя и перегара, перемешанного с запахом пота в воздухе. Всё это сменилось звуками грома и свежестью надвигающейся тучи.

– Как будто бы это тот самый день…, – тихо проговорил с удивлением Виѐль, нервно постукивая кружкой о стол и проглядывая сгущающиеся тучи за окном. Знаки, которые выдавала погода, будто предзнаменовывали предстоящую встречу, которая уже близилась неделю. Виель – родной брат Рыцаря пик – О̀тера Вилѐйна. Бледнолицый, широкоплечий и высокий, но при этом тощий и не жилистый, выглядел он достаточно хорошо для рыцаря. Круглолицый, кареглазый, вечно с нахмуренными бровями и светло-русыми кудрями. Придворные дамы нередко называли его красавцем, поглядывая на злобный вид братца, который то и дело корчил губы, словно недружелюбный пёс. Для истинного образа ему не хватало стекающих слюней по подбородку, но Отер делал так специально. Это была его особенная реакция на горящие взгляды девиц. Он считал такой жест отпугивающим, но не догадывался, что выглядел как идиот.

Виель уже неделю ожидал встречи с неизвестным ему человеком. В этих краях сиры подобным не занимались. Для доставки писем существовали посыльные и голуби, но даже такие способы казались ненадёжными. Ведь всё, что произошло неделей ранее, заставляло Виеля содрогаться.

– Передай его… Слышишь! Передай конверт. – Он тяжело выдыхал. – Прошу тебя…, малец…, – жалостливо вымаливал гонец.

Уже неделю голос гонца донимал разум Виеля, и это его беспокоило. До этого Виель не ощущал подобного. Страх, сомнения и тревога были ему неведомы. До этого Виель был беспрестанно счастлив. Помолвка с красавицей Эвѝрой Э̀нарт, дочерью графа Но̀рмуна Энарта Лѝртедского, закончилась месяцем ранее, а в её утробе уже зарождался новый Вилейн. Такую радостную весть семнадцатилетний Виель отмечал еженедельной охотой вместе с Арсмердскими рыцарями. И всё бы продолжилось, но чёртов конверт в окровавленных ладонях гонца напомнил Виелю о чести и долге. Его слово, отданное гонцу, было решительным, и теперь он сидел здесь, а конверт крепко держался за пояском в ожидании. И об этом решении знал только он и второй капитан замковой гвардии – Бра̀фи Та̀ллард. Виель даже не уведомил своего графа-отца, не поставил в известность брата, не сказал о случившемся жене. Он посчитал, что эта тайна пока принадлежит ему и был бы прав в глазах отца.

– Вы должны быть честны не только перед другими, но и прежде перед самими собой! – всегда поговаривал граф Вилейн своим сыновьям. Строгий, угрюмый и седой преклонных лет старик, кажется, ненавидел все плохие качества, что присутствовали в этом мире, поэтому заранее выбивал их из сыновей розгами, учёбой и упорными тренировками. К воспитанию граф подходил основательно: в сыновьях он хотел видеть настоящих воинов. И это, определённо, дало свои плоды. Братья выросли благородными, честными рыцарями. Виелем он точно мог гордиться, как и старшим сыном Отером, но точно никогда бы этого не показал.

Нередко Виель вспоминал прошлое, пытаясь найти там ответы на существующие реалии. То и дело он думал о правильности своих поступков, выверяя каждый свой шаг в прошлом и будущем. Нервные постукивания молодого рыцаря сменились звонкими и глубокими раскатами грома. Ливень полил крупными каплями, звонко стучащими по окну, у которого сидел Виель и смотрел во двор в ожидании хоть какого-нибудь очертания. Теперь постукивания пустой кружкой попадали в такт с бьющимися каплями.

– Может, принести ещё кувшин с элем, сир? – к столу подошёл Брафи и наклонился над Виелем, потревожив вдумчивый взгляд. Тёмно-зелёный плащ-полусолнце с трудом скрывал широкое, мускулистое тело Талларда, за которым проглядывалась серая рубаха. Он выглядел как здоровенный медведь с грозным и невозмутимым взглядом.

– Несомненно… Я бы выпил ещё, – нервно ответил Виель, почёсывая свою задумчивую бородку. Он хмурил густые русые брови явно от недовольства и судорожно поправлял длинные кудри, доходившие ему до плеч. Тонкие губы Виеля подёргивались от страха, а лицо слегка тревожилось от нервно двигающейся нижней челюсти. Брафи отклонился и отошёл к стойке, за которой стоял лысый, усатый хозяин, разговаривавший с каким-то заезжим. Он стукнул лавером по столу и громко окликнул того.

– Эй, Лысый ус! Подавай ещё кувшин, – грубоватый и ворчливый голос Брафи смог пробудить многих, только если бы за окном не бушевала погода.

Ухмыляясь, Лысый ус подал сосуд свежего эля, только что налитого из бочки, и жадно вцепился в монету.

– Надеюсь, вы тут ещё надолго, светлейшие, – пухлые щёки хозяина окрасились от радости. Неудивительно, ведь светлейшие целую неделю отсыпали ему монет за еду, выпивку и прочие услуги. Глаза его блестели, как и тонкая кожа на черепе.

Брафи поставил кувшин эля на стол и сам присел напротив сира Виеля, который продолжал постукивать пустой кружкой.

– Сир, вижу, вы тревожитесь. Позвольте мне покончить с вашей тревогой и наполнить вам кружку.

Виель, как и прежде, поглядывая в окно, на миг замер, и Брафи налил эля до краёв.

– Кто-то ведёт коня к конюшне. Видимо, очередной гонец, – тихо пробормотал Виель. Тяжело сглатывая слюну, он с трудом проглядывал тёмные очертания человека, ведущего лошадь за уздцы. Теперь вместо кружки стучало его сердце в такт с бьющимися каплями дождя. Страх переполнил его, а мурашки пробежали от пяток к спине. Впервые его окутывал настолько сильный страх.

– Вам не о чем переживать, сир. Мы всегда рядом и внимательно следим за каждым, – внушал своей уверенностью Брафи. Даже сейчас он мог поколоть дюжину воинов в одиночку. Виель ни разу не сомневался в нём и в своей безопасности был уверен. Он и сам умело фехтовал, как и должно быть подано знатному рыцарю, но Виель переживал не об этом. Хотя страх, что окутывал его, был колким и неизведанным, боялся Виель лишь слухов, что ходили очень давно и оставались в памяти как страшные истории. Такие истории, не более чем легенды, травили многие молодые юноши и девицы знатного общества. Виель в них никогда не верил и считал, что истинный рыцарь не станет забивать свою голову предрассудками. Но всё изменилось после встречи с гонцом. Конверт уже был в руках Виеля, запечатанный червлёным соколом на красном воске. А гонец вымолил снова:

– Постоялый двор у Лунной реки… Как будешь там…, – гонец захаркал кровью и окрасил зелень под ногами Виеля, – держи её на виду. – Он в последний раз оглядел Виеля и протянул дрожащей рукой резную фигурку белой птицы, которая являлась печатью.

Виель дрожал, подобно гонцу, когда срывал печать с конверта. Увиденное слишком потрясло его, поэтому он должен был убедиться в праведности содержимого. Ему следовало знать, что перед ним лежит не гонец разбойной банды, лжец или плут, а человек.

В этот раз Виель всё прекрасно понимал. Погода будто подсказывала ему, что это тот самый момент. Он чувствовал, что встреча близится, поэтому достал из кармана резную фигурку и поставил её на стол. Казалось, что это был белый голубь. Прежде ему не давалось видеть подобные печати. Птиц, если и вырезали по дереву, то только в виде священного символа великого стража с четырьмя птичьими ликами.