Мы все такие разные по сути

И вроде для себя самих живём,

Но так уж повелось, не обессудьте,

Случается, подчас вставать с ружьём.

В обычный летний день, порой безвинной,

Когда у всех полно мирских забот,

Жестокой чёрной гаревой лавиной

Вдруг враг навис у городских ворот.

Рабочие, артисты и студенты

В костюмах и кургузых пиджаках,

Привыкшие срывать аплодисменты,

Работать виртуозно на станках,

На этот раз совсем не на ученье,

Как будто королевские стрелки,

В народное собрались ополченье,

На зов сердец построились в полки.

Здесь не было беспечных разговоров,

Насмешек и пустячной суеты,

Готовясь в бой без плакальщиц и сборов,

Не оставляя за собой мосты.

Сроднили их не родственные связи,

А с виду необыденный фасон:

Сердца, незримой схваченные вязью,

Как метроном, стучали в унисон.

Так в бесконечность слаженно шагнули,

Чтоб ритма звук с движением совпал.

В последний раз отвагою блеснули,

Сжигая жизни жертвенный накал.

Звук метронома, провозвестник меры,

Диктующий незыблемый закон,

В основе единения и веры —

Один на всех «железный» эталон.

Закон, который слабость не прощает,

Жить заставляет через «не могу».

И каждый молча про себя решает:

«Умри, но землю не сдавай врагу!»

Война сглотнула это подношенье,

Не осознав – оно невпроворот.

А враг, как будто в страхе завершенья,

Стоять остался в шаге от ворот.

Но нет, беспечно в том самонадеян,

Враг думал, что закончились мечи,

Гражданский люд, как быдло, безыдеен,

Ему вручит от города ключи.

Обыденно, но без наград и клика,

Ход пагубы предчувствуя нутром,

Поднялись все – от мала до велика —

Не допустить отечества разгром.

И встали в оборону без сомненья,

С бесстрашием врагу глядя в глаза.

Враг знал, что там простое населенье,

Но не блеснула жалости слеза.

Напротив, от бессилья сатанея,

Не зная, что страшнее сотворить,

Враг всуе, от избытка зла тупея —

Желал людей, как мошек, раздавить!

Вокруг в веках святого Ленинграда

Сомкнул кольцо, насколько только мог,

И ждал ключи в преддверии парада,

Чтоб отряхнуть на Невском грязь с сапог.

И страшная, как дикий зверь, блокада

Впилась зубами в глотки горожан.

Но не сдались, борясь с исчадьем ада,

От голода и холода дрожа.

На стены заносили, как в шпаргалки,

Навеки истекающие дни.

И буднично на крышах зажигалки

Тушили, как бенгальские огни.

Точили фронту мины и снаряды

Без барского желанья отдохнуть.

И дружески ложились в землю рядом,

На санках уходя в последний путь.

И даже дети плакать перестали,

Но, голодая, ждали, что вот-вот

К ним наконец придёт спаситель Сталин,

А враг на землю мёртвым упадёт.

И город жил, оцепенев во мраке,

Цвет будущего грязен и свинцов.

Враг, усмехаясь, отбивал атаки

Слабеющих от голода бойцов.

Шло время. Люди тихо умирали,

Но дух сопротивления крепчал,

В устоях несгибаемой морали

Стремление к победе упрочнял.

Мечтать об этом, кажется, устали,

Что в городе, который еле жив,

Маршрутом пустят первые трамваи,

Под воду тайно кабель проложив.

Дорогу жизни Ладогой, не меньше,

Смогли ночами запустить по льду,

Туда везли больных, детей и женщин,

Оттуда – подкрепленье и еду.

А враг никак не мог ключей дождаться,

Его не подпускали на порог.

И чтобы в самомненье утверждаться,

Он даже пушку Дора приволок.

Но, видимо, всесильем упиваясь,

Лелея для мундиров позумент,

Враг вёл себя, не слишком утруждаясь,

И упустил сложившийся момент.

Бойцы в окопах, в пароксизме воли

Врага сопротивление сломив,

За тех, кто не дождался лучшей доли,

Свою вину победой искупив,

Прорвали фронт, отныне безвозвратно,

И враг бежал, не ведая пути,

Не помышляя вновь прийти обратно,

Боясь увидеть что-то позади.

Врага, собравшись с силой, победили,

С войной прощаясь, отгремел салют,

На Пискарёвке никаких идиллий:

Здесь только птички весело поют.

Но каждый вечер, если приглядеться,

Видны сквозь сумрак слабые черты,

Те самые, что в памяти из детства,

Защитников духовной чистоты.

Их место ныне на аллее Славы —

Единственный сегодняшний приют.

И здесь они стоят не для забавы,

Здесь в пользу мира голос их зачтут.

Потомкам бескорыстно всё отдали,

Вплоть до ударов сердца своего,

Всё, что хотели и о чём мечтали,

В заначке не оставив ничего.

Обиды перед будущим простили.

Плечом к плечу, в упор к руке рука,

В граните сером в вечности застыли,

Шагая через годы и века.