– Ты как нас разглядеть-то умудрился?! – удивлённо спросил Вальдман.

До сего дня он не знал ни одного живого существа с более лучшим зрением, чем у него.

– А чё вас разглядывать-то, – резонно ответили сверху, – Не бабы авось!

Кажется, слухом бравый ветеран тоже особо не блистал.

– Проваливайте, зеленорожие! – проорал он.

– У меня тут полная бутылка огнесмеси! – заявил освободившийся к тому времени от тяжёлой лапищи Вальдмана Грод, – если я её брошу, ты в ряд ли будешь таким же красивым, как, скажем, падающая звезда!

– Это ты к чему это? – не распробовав фразу переспросил седовласый страж.

– Это он к тому тебе говорит, – поспешил разъяснить Вальдман, – что, если ты не прекратишь стрелять, отправишься вниз горящим.

– Вы…это… того! Не балуйте! – в голосе старика явно послышалась неуверенность, стрелок решил этим воспользоваться.

– Я сейчас подойду поближе, – примирительно объявил он, – и ты меня хорошенько рассмотришь, договорились?

– Только медленно! – опомнился старик.

– А по-другому не получится, – проворчал про себя Вальдман, ощупывая камни и наугад двигая ногами.

Вскоре здоровенная труба на толстом деревянном ложе ударилась в грудь парламентёра. А где-то на другом её конце еле-еле проглядывалось старое морщинистое лицо, в окладистой бороде и с настороженно прищуренными серыми глазами.

– А тебе эта хреновина не великовата, а? – с любопытством спросил Вальдман.

Он вдруг осознал, что даже ему справиться с последствиями выстрела тяжёлой кулеврины будет несколько затруднительно.

– Чем богаты, – ответил дед, – Глаза у тебя какие-то странны.

– Я в детстве много болел, – оправдался стрелок.

Этот ответ не разу выручал Вальдмана, им можно было оправдать всё что угодно: от косоглазия до рогов. Старик смерил его подозрительным взглядом, но потом немного смягчился и со скрипом ржавой вертлюги отвёл-таки кулеврину в сторону.

– Ладно, проходи, – сказал он, – А это кто с тобой?

Из тумана уже начал постепенно проявляться Грод.

– Это мой коллега, – представил гоблина Вальдман, – Специально прикомандированный ко мне специалист по гоблинам. Не очень дружелюбный, но очень обаятельный. Мы здесь по имперскому заказу.

– С этим – в контору кондотьера, – старик указал большим артритным пальцем себе за спину, – Верх по тропинке, дальше спросите.

– Спасибо, – ответил Вальдман, – что ж, удачи тебе.

– И вам не хворать, – ответил старик и опёрся на ствол орудия, давая отдых поношенным суставам.

Вальдман и Грод миновали его, поднимаясь по тропинке и молчали довольно долго, пока точно не удостоверились, что до слуха старика информация не долетит.

– Пень старый, – огласил Грод, – ещё чуть-чуть и снёс бы мне башку.

– Не шуми, – ответил ему Вальдман, всматриваясь наверх, – то ли ещё будет…

***

На часах отражалось то время, когда население города, обычно, лежит вповалку в неестественных позах и вместе страдает от похмельного недуга. На сей раз всё было иначе, сквозь непогоду на улицах проглядывалось большое оживление. Люди сновали между укреплениями, на стенах стояли серьёзные мужчины с алебардами, и у всех горожан были сосредоточенные и расчётливые лица.

– Какого чёрта тут творится? – задал себе риторический вопрос Вальдман.

Ворота были открыты, но с частокола вниз глядели наконечники арбалетных болтов и мушкетные стволы. Мимо бегом проносились вооружённые отряды, на валах и безводных ныне больверках кипела работа, город усиленно вгрызался в толщу горы. То и дело за стены уходили группы солдат, неся с собой с горных тропинок убитых и раненых.

День начался гораздо раньше, чем планировалось изначально.

– Понятия не имею, – честно признался Грод, – Вон тот важный франт с пером на башке наверняка нам расскажет, эй, герр!!!

Торопившийся куда-то с целым отрядом милиции человек, не останавливаясь, повернул голову и обратил на гоблина острый пристальный взгляд. Затем он чуть сменил направление так, чтобы пройти рядом с Вальдманом и Гродом, и тут же жестом приказал им следовать за ним вместе со всеми.

Человек был одет скромно, небогато, однако опрятно, его широкую грудь пересекала добротная перевязь, длинные беспорядочные усы и загнутая на один угол шляпа. Плюмаж выдавали в нём офицера, чином не ниже капитана.

– Кто такие? – на ходу без малейшего намёка на эмоции в голосе спросил человек.

– Вольный народ – ответил Вальдман, сохраняя тот же тон, что и собеседник, – пришли орка добывать.

– Я комендант города, – представился человек, – по совместительству, кондотьер, так что судьба ваших денег зависит целиком и полностью от меня. Идите за мной.

Быстрым шагом, еле поспевая за комендантом, который, казалось, не знал ни сна, ни отдыха, оба приятеля зашагали в сторону центра, где уже скапливались отряды для распределения.

Подступы к городу представлял собой набор укреплений разных систем, видов и эпох. Колья, ловушки, рвы, каменные валы, палисады, острые пики, любые на выбор, их хватило бы на несколько армий. Создавалось впечатление, что действительно не одно поколение вооружённых людей разного покроя держало здесь оборону, однако их объединяло одно: все эти люди явно были ограничены в средствах.

За несколькими линиями внешних укреплений скрывались стены города. Хороший прочный частокол с широкими помостами, крохотные бойницы внизу и лестницы, идущие к пяти невысоким башнями с орудиями. А точнее, с одним единственным орудием.

Его привели сюда по личному указу старого Императора, в качестве усиления обороны важного участка границы. В те времена во всей Империи было не так много орудий, и увидеть одно из них так далеко от столицы до недавнего времени оставалось большой редкостью. Многие не получали и этого.

На четырёх остальных башнях стояли ржавые древние баллисты, из которых уже давненько не стреляли, от которых почти никогда не было толку, разве что пару раз в быту их далёкой юности. Так что все надежды всё ещё были обращены к тому императорскому орудию, служившему небольшим, но всё же хорошим перевесом в вечном противостоянии долины и города.

За прочными дубовыми воротами, от взгляда которых оставалось странное ощущение, будто их выкрали из какого-то другого замка, открывался вид на ряд улиц, заполненных небольшими двухэтажными зданиями. Преимущественно, почти все они были сделаны из прочного дерева и служили либо доходными домами, либо борделями, либо трактирами, либо и тем, и другим, и третьим одновременно.

– Не отставайте, – бросил назад кондотьер, обгоняя и наёмников, и запыхавшийся отряд милиции.

Туман постепенно рассеивался, и Вальдман наконец-то смог разглядеть во всей красе донжон, единственное высокое здание с крутым соломенным сводом и высокой наблюдательной башней над ним. Под каменными стенами толпилась целая толпа народу, куря и опираясь на мушкеты и алебарды.

Комендант наконец-то остановился.

– Проходите внутрь, – сказал он, – я сейчас подойду.

– А когда?…, – начал было Вальдман, но комендант его остановил.

– Все вопросы потом.

И с этими словами кондотьер ушёл прочь.

Его отряд не последовал за им, а присоединился прибывшим недавно бойцам, некоторые из них принялись выклянчивать у них табак. Вальдман и Грод тем временем оторвались от всех и вошли, наконец, в холл донжона, преодолев по пути высокий дубовый порог.

Внутри было тепло и по-первобытному уютно, на стенах в стальных петлях ярко горели огромные масляные лампы, сверху приятно пахло пивом, мясом и свежим сеном. Всю картину, оданко, портили снующие повсюду люди с озлобленными лицами. Некоторые из них дрожали от страха, звеня отполированными доспехами, некоторые матерились друг на друга, кто-то метался от одного к другому в попытках узнать, что происходит.

К друзьями подбежал гном в меховой шапке и заговорил нетерпящим возражений тоном: