Господа и дамы, свитами, парами и по отдельности, шли сюда по дорожке, оставив экипажи на месте, таковы были правила. Они всё прибывали и прибывали, неторопливо нагуливая аппетит, пока, наконец, не пришла нужная делегация.
Прилично одетые господа в серых плащах пешком вошли через чугунные ворота с золотыми верхушечками. Возглавлял процессию с иголочки выглядящий седоволосый юноша с тонкими островатыми чертами лица. Кожа его была бела и очень гладко выбрита, юноша пользовался пудрой.
– Господин Адам, – матушка Альхен, как её многие называли, присела в почтительном реверансе, – как я рада вас видеть в нашем скромном заведении!
– Благодарю вас, госпожа, – горделиво ответил юноша, – я немного устал с дороги, поэтому прошу простить меня и за мой вид, и за моё настроение.
– Конечно-конечно, мой дорогой, – торопливо по-свойски заговорила она, – чем могу служить?
Юноша вымученно улыбнулся, но, тем не менее, продолжил говорить.
– Сейчас меня очень интересует ваше лучшее вино, – сдержанно ответил он, – А потом…кто знает?
– Пойдёмте, герр, я провожу вас… – ответила госпожа Альхен и повела юношу за руку к столу.
Они растворились в толпе гостей, а свита волчьего принца осталась стоять у входа, частично стараясь не выделяться из общей массы, чтобы не оказывать недоверия к местной охране. Дамы и господа сейчас создавали искусственно беспорядочное движение, стараясь наблюдать за теми, с кем они проведут остаток этой ночи.
В это время, среди нескольких статуй на крыше, сидела большая фигура и с интересом наблюдала за происходящим. Она ждала, когда же нужный гость пойдёт по лестнице наверх, в номера, возможно, прихватив с собой кого-то в компанию.
Рядом с ней лежал бессознательный охранник, оглушённый, но не сломленный. Второй отважно закрывал своим телом крепкую толстую верёвку и абордажный крюк. На самом деле, сейчас весь путь до крыши был усеян подобными экземплярами, как правило, тщательно спрятанными.
Так или иначе, цель для стрелка была близко, и вид с этой позиции открывался прекрасный.
А вот и он, поднимается по крытой лестнице в сопровождении телохранителя. И от него славно веет духами, можно за километр учуять, в какой комнате нужно искать. Правда, запах мяты во рту белым визгом застилал все остальные ароматы, но стрелок сможет разобраться в следах. А вот его разобрать никто не сможет…
«Здравствуй, герр, – подумал Вальдман, – вот мы и снова свиделись. Заждался, наверное, палач-то мой».
На втором этаже послышался ряд дамских смешков, и телохранитель вышел на лестничный пролёт, судя по красной скривившейся роже, не сильно довольный своим положением.
«Ничего, это ещё цветочки».
Адам шествовал по коридору, полностью уверенный в своей безопасности и абсолютном превосходстве. За толстой дверью его ждал мир удовольствий, ласки, тепла, может быть даже, любви, откуда он выйдет посвежевший и одухотворённый.
Предвкушение, как известно, уже половина удовольствия, поэтому оборотень смаковал эту мысль сладостно, бережно лелеял её, держа за зад идущую впереди пассию непонятного пола. Ему нравилось, как упругая кожа трепетала теплом под его сильной рукой.
И только навязчивый запах мяты в дальней комнате слегка омрачал дух веселья. Что за сортирная отдушка, ведь она уже давно не в моде! Но это мелочи, главное то, что будет дальше, не стоит сейчас омрачаться по такому пустяку.
Пара переступила через порог, закрыла за собой дверь, Адам начал срывать со спутника одежду, покрывать бесстрастное лицо поцелуями, как вдруг услышал за спиной слабый щелчок металла.
– Добрый вечер, – сказал кто-то.
Адам развернулся, у двери стоял гоблин. Одна его рука лежала на крепкой чугунной задвижке, которая теперь стояла на пружинном предохранителе, а другая направляла на Адама здоровенный арбалет с острым, прямо-таки сияющим белизной, металлическим диском.
– Серебро, – предупредил гоблин, – Ты знаешь.
Существо, смекнув, что сейчас здесь состоится дурное представление, поспешно перешло из категории участников в категорию безбилетников. Поэтому просто слиняло под кровать, накрыло себя простынкой, чтобы не надуло, и улеглось смотреть такой возбуждающий спектакль.
– Как ты сюда попало, мелкое недоразумение, – презрительно изрёк Адам.
Гоблин поднял бровь.
– Осторожней, принцесска, – предупредил он, – Рука может дрогнуть, и тебе больше не придётся здесь появляться. Так сказать, причину оторвёт.
– И чего тебе здесь надо? – спросил оборотень, – Не нашёл, кого можно было бы ограбить на дороге?
– Чтобы ты сейчас был паинькой и открыл окно, да пошире, – с улыбкой предложил гоблин.
– Ты что, не один? – съязвил принц, – Сейчас целая компания набежит?
Лезвие медленно завращалось.
– Я начинаю терять терпение, – слегка зевнув, ответил гоблин.
Адам подошёл к окну, открыл задвижку и отошёл назад. Из темноты, сверху, возникла рука, затем сама открыла окно, помахала гоблину и зацепилась за верхнюю доску рамы.
В окно вошёл Вальдман. Он слегка коснулся полей капеллины двумя пальцами и произнёс:
– Здравия желаю, господин граф. Как поживаете?
Гнев графа преобразил до неузнаваемости. Теперь он трезво понимал, что вечер испорчен, утехи окончены, откупиться тоже не удастся, и красная пелена ярости накатила на него густым слоем.
Ноздри Адама уловили сквозь проклятую мяту запах зверя, противостояние с которыми длилось ещё за тысячи лет до Империи. Руки сами начали удлиняться, обрастать шерстью и когтями. Волк начал вырываться наружу, разрывая остатки прекрасно сшитого костюма южного покроя.
Вскоре перед Вальдманом, спокойным, как стул, стояла длинная, уродливая тварь с широкой волчьей пастью, истекающей слюной, и лишь слегка напоминающая собой человека. Из глубины её глотки раздавался рык, заставлявший с первобытных времен помнить людей, почему они боятся темноты.
Вервольф бросился на стоящего перед ним стрелка. Он оттолкнулся от пола, описал дугу под потолком, и вот уже в поле зрения чудовища попала ровно пульсирующая сонная артерия на могучей шее. Как вдруг Вальдман неожиданно и резко метнулся вперёд. В воздухе мелькнул сжатый кулак и исчез где-то под обросшей мехом грудной клеткой монстра.
Адам, постепенно трансформируясь, с воем, переходящим в крик, повис на кулаке стрелка. Тяжёлый медный кастет с серебряными вставками угодил оборотню прямо в солнечное сплетение, выбив воздух.
– Полуволк. Я впечатлён, – произнёс из своего угла Грод, – Умеешь ты выбирать себе врагов.
Лезвие так и продолжало мерно вращаться с тихим металлическим звуком, каким обладает хорошо отлаженный механизм, скажем, настенных часов.
Вальдман похлопал Адама по спине.
– Я понимаю, инстинкты, – добродушно сказал он, – голубая кровушка в голову стучит, но давай вести себя цивилизованно.
– Мерзкий…выродок…– из-под длинных мокрых волос выдавил вервольф.
И тут же получил удар вторым, пустым, кулаком прямо в острую скулу.
– Я это уже слышал, – скучающим тоном сказал стрелок, – Ты перестаёшь мне нравиться, парень.
– Откуда…ты меня знаешь? – спросил с пола принц.
На его голом теле красовался крепкий ожог.
– Адам, дружище, – спокойно сказал верберд, – позволь рассказать тебе одну историю. Присядь-ка, пока мой друг не начал нервничать, и выслушай. А потом мы поговорим, и надеюсь, приятно. Люблю, знаешь ли, приятную беседу.
Арбалет дёрнулся, лезвие ускорило вращение. Наследник графского титула, будущий глава дома Ротермондов покорно сел на кровать, положив ногу на ногу, стыдливо прикрывая волосатым бедром свои регалии.
– Так вот, – начал стрелок, – Когда-то давно твой папашка, Стефан, перевернул вверх дном всю эту провинцию, чтобы найти меня. Тогда полегло немало народу, награда за меня повысилась втрое, а ты командовал одной из поисковых групп, ищейкой в которой был наш общий приятель, Шульц.
Волк слушал, опустив голову ниже плеч и закрывая лицо руками. Кажется, он отлично помнил те времена и жалел, что сейчас находится здесь и сейчас, а тогда и не там.
