– Мне жаль, что Генри разочаровал тебя, – сказал Теодор. – Но уверяю: я всегда старался поступать порядочно. Поэтому я твердо намерен жениться на женщине, которую люблю. И позволь напомнить тебе кое-что: мы стоим на пороге войны, отец. Тебе не кажется, что нам стоит ловить момент и наслаждаться жизнью и свободой? Гитлер поработит всю Европу, если мы не дадим ему отпор. Будь я проклят, если сдамся в рабство собственной семье.
– Рабство? – закричал отец. – Что за чушь ты несешь? У тебя есть долг перед семьей – и перед страной. Долг чести. Ты обязан поддерживать наши традиции. Ты не можешь просто взять и жениться на какой-то безвестной шлюхе из-за жажды сиюминутных удовольствий. И не надо убеждать меня, будто это нечто большее. Эта женщина, без сомнения, вскружила тебе голову, и я подозреваю, что ты не случайно принял это решение сегодня – после объявления войны. Сейчас ты просто не способен рассуждать здраво. Соберись с мыслями, мальчик, и признай, что война не будет длиться вечно. Через несколько лет настанет день, когда ты порадуешься, что проявил ответственность и женился на леди Кларе, а не пал жертвой импульсивных порывов. Поверь мне – я знаю, что это такое. Еще не поздно. Ты можешь порвать с этой женщиной. Уверен, она поймет, что ты просто был не в себе. И тогда ты уладишь все с леди Кларой.
Кровь застучала у Теодора в висках и в ушах:
– Нет, отец. Я не стану рвать с Вивиан. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться. Надеюсь, ты с уважением отнесешься к моему решению и дашь нам свое благословение.
Граф поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и застыл:
– Я ни за что этого не сделаю.
Напряжение сковало плечи Теодора, его руки сжались в кулаки:
– Мне жаль это слышать, но я не изменю своего решения. Эта женщина должна стать матерью моих детей, – вот все, что имеет значение.
– Тогда выметайся из этого дома – и чтобы ноги твоей здесь больше не было, – тихо, зловеще прошипел отец. – Ты мне больше не сын. Если женишься на этой женщине, ты будешь мертв для меня.
Слова графа задели Теодора за живое – он-то всегда считал, что отец им гордится. То, что он больше не хотел его видеть, казалось безумием. Конечно, в нем клокотал гнев. Эта новость свалилась на него сразу после объявления войны. Скоро он отойдет от шока. И тогда наверняка передумает: может быть, уже наутро, а может быть, через неделю он извинится перед Теодором за свои слова. Поймет, что Теодор любит Вивиан всем сердцем, и поставит его личное счастье выше их положения в обществе.
– Убирайся, – повторил отец. – Мне даже смотреть на тебя тошно. Забирай свои вещи и уходи. Но имей в виду – с этого дня ты ничего от меня не получишь. Ни пенни. И шиковать с личным водителем и автомобилем ты тоже больше не будешь. В этом доме тебе больше не рады, и слуги не узнают тебя, если ты постучишься в дверь. Разве что ты образумишься прямо сейчас – и мы просто забудем это недоразумение.
Сердце Теодора билось, как молот. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить графин с виски и не швырнуть его через всю комнату.
Вместо этого он расправил плечи и повторил:
– Мне жаль это слышать, отец. Я не желал такого исхода. Все, чего я хочу, – быть сыном, которым ты гордишься, как это и было прежде. Но ты просишь от меня невозможного – чтобы я женился на той, кого не люблю, и отказался от женщины, с которой хотел бы разделить свою жизнь. Если ты вышвырнешь меня вон, то так тому и быть. Но я молюсь, чтобы однажды ты понял мое решение.
Он развернулся, вышел из кабинета и поднялся наверх, собрать сумку. Его сердце сжимала тоска о семье, которая, возможно, уже никогда не будет частью его жизни. Доведется ли ему хоть раз снова увидеть мать?
И кольцо…
Ему хотелось, чтобы отец оказал ему честь и подарил эту семейную реликвию. Ему было бы очень приятно надеть это кольцо на палец Вивиан.
Вивиан то и дело щипала себя, чтобы поверить в происходящее. Это, без сомнения, был самый странный день в ее жизни. Утром премьер-министр по радио объявил о начале войны. Через несколько мгновений она уже спускалась в подвал, спасаясь от немецких бомбардировщиков, предполагая, что вот-вот будет погребена под обломками здания и не доживет до восхода солнца. А потом она уже целовала Теодора Гиббонса и согласилась быть его женой.
Она открыла дверцу духовки и вдохнула восхитительный аромат хрустящей и сочной запеченной курицы. Пока радоваться ей рано. Все это вполне могло оказаться самым обыкновенным сном – про такое говорят: «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Возможно, Теодор уже пришел в себя и понял, что поступил импульсивно, что его одурманили сирены воздушной тревоги. Он мог прийти и, смущенно потупившись, рассыпаться перед ней в извинениях за то, что запаниковал и поспешил со своим предложением.
Она полила цыпленка жиром и решила отпустить Теодора без споров и оскорблений, если он так скажет. Она отнесется ко всему этому легко и продолжит испытывать благодарность за все, что он для нее сделал: за работу и квартиру в Вест-Энде, за двух новых подруг и возможность сбежать от отца. По правде говоря, ей не на что было жаловаться. Даже если их отношения оборвутся, в ее глазах он навсегда останется героем.
О, как лихо и просто она надеялась поступить. Какой гордой и незлобивой предполагала быть. На деле же, если бы он вдруг передумал, она почувствовала бы себя бесконечно опустошенной.
Раздался стук в дверь, и ее сердце подпрыгнуло. Сунув курицу обратно в духовку, она поспешила в прихожую. Открыв дверь, она увидела его – свою воплощенную мечту. Он был так невероятно привлекателен в своем темном пальто и косо сидящей фетровой шляпе. Ее мысли тут же спутались.
Он ухмыльнулся, и она схватила его за руку и втянула внутрь. Едва за ним закрылась дверь, как они заключили друг друга в страстные объятия и начали целоваться. В этот момент она поняла, что он не передумал. Казалось, сейчас он был влюблен в нее еще сильнее, чем утром.
Когда они нашли в себе силы оторваться друг от друга, он снял шляпу и заметил:
– Изумительно пахнет.
– Я запекаю курицу. Еще чуть-чуть – и будет готова. Принести тебе что-нибудь выпить?
– Да. Что угодно. Вино, виски – мне все равно. – Запустив пятерню в волосы, он рухнул на диван. – День сегодня располагает.
Вивиан подумала, что он, должно быть, имеет в виду сигналы тревоги и собрание палаты общин. По крайней мере, она на это надеялась. Казалось, ее не оставлял подспудный страх, что он, возможно, передумал делать ей предложение.
Она вернулась с двумя стаканами виски и села рядом с ним на диван:
– Все в порядке?
– Не совсем, – ответил он, принимая стакан. Наконец он посмотрел ей в глаза и пояснил: – Я сегодня говорил со своим отцом – рассказал ему о том, что собираюсь жениться на тебе.
Ну, началось…
– Он был недоволен. Вбил себе в голову, что я должен жениться на дочери герцога Вентворта, и, когда я сказал ему, что этому не бывать, он вышвырнул меня из дома.
Вивиан нахмурилась:
– В каком смысле – вышвырнул?
– Велел мне уходить. Отрекся от меня. Сказал, что я для него умер. Так что я собрал кое-какие вещи, сел на такси и приехал к тебе. «Бентли» у меня тоже больше нет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
