Я еще не вышел, но уже чувствовал — в плохое место приехали, здесь пахло смертью. Одним из последних спрыгнул на землю, осмотрелся. На ровной вытоптанной поляне прямо перед нами лежат несколько десятков свежеотесанных бревен. Пять виднеются поодаль, уже вкопанные в землю.
На латинском слово «Crux» означает крест. Я это знаю потому, что у меня крепления для сноуборда этой марки были — Rome Crux. Но вот то, что я сейчас вижу, называется Crux Simplex. Буквально «простой крест», всего из одного столба состоящий — после того как начал гуглить что такое Crux, невольно поинтересовался этой частью римской истории.
Вкопанные в землю бревна уже грязные — испачканы засохшей бурой кровью. На трех столбах трупы все еще висят — на вытянутых вверх руках, запястья прибиты к верхушке столба массивными железными гвоздями. Двое судя по виду очень давно висят, один свежий. Все казненные обнажены — кто это, за что, не понятно, никаких табличек.
Все мои сотоварищи, попрыгав из кузова, смотрели на происходящее молча. Да, пробирает зрелище — одно дело на словах сказать: «вы здесь никто» и Виталику перемкнуть пару раз электрическим разрядом, другое — наглядно показать к чему приводит неповиновение. Заставляет задуматься и переосмыслить отношение к этому миру.
На другой стороне площади в ряд стоят десяток Crux Decussata — косых крестов в виде буквы «X». Эти уже не из грубо обтесанных бревен из деревьев с округи, а из фабричного бруса сделаны — покрашены, металлические крепления, ремни.
Косых крестов занято больше, чем простых. Четыре человека — в казенном черном белье, как и у нас, обездвижены. Руки ноги разведены в стороны, притянуты ремнями. Не смертельное наказание, относительно щадящее. А вот еще трое подвергнуты более жесткой экзекуции: к крестам они развернуты лицом, так что видно их располосованные плетью спины.
Гельмут, выждав немного пока мы все прочувствуем зрелище, вышел вперед.
— В римской армии нет дисциплинарного взыскания «замечание» или «выговор». В случае отсутствия успехов в понимании требований командиров вы будете простимулированы витисом, — приподнял свой стек Гельмут, разложив и тут же сложив его как телескопическую дубинку. — За любое нарушение дисциплины вы окажетесь на кресте, а это крайне неприятно и мучительно больно, никому не советую. Понимаю, видеть и слышать такое вам неприятно. И понимаю, что кому-то из вас может вскружить голову воздух свободы, дующий из окружающих лесов. Таких предупреждаю сразу — наш лагерь, в который мы сейчас отправляемся, по всему периметру круглосуточно будет патрулировать несколько стай гоблинов. Убежать, может быть, вы сможете. Скрыться — нет. Любой побег приведет вас сюда, — показал Гельмут на кресты. — Так что, если кто вздумает совершить побег, делайте это осознанно, зная, чем закончится, — с этими словами Гельмут ткнул своим жезлом в один из трупов на столбе.
Я же про себя отметил еще одну выбивающуюся из общего порядка странность: никто группу случайных перегринов в отдельный лагерь тренироваться не вывозит. Это как… ну, не знаю, как привезти группу разнорабочих в Москву и поселить их в люксовые апартаменты гостиницы с видом на Белый дом, например. Теоретически конечно возможно, но зачем?
После того, как Гельмут прочел нам краткую лекцию о вреде нарушения дисциплины, некоторое время ничего более не происходило. Мы просто стояли и осматривались. Центурион разглядывал небо со скучающим видом, большинство рассматривало кресты с распятыми. Недоумение нарастало, но никто ничего не спрашивал.
Вскоре, наконец, послышался шум моторов и на площадку заехало колонной четыре багги — современного вида, в каждом по четыре бойца в черных доспехах. Несколько из них выпрыгнуло, командир ведущей машины подошел и перебросился парой фраз с Гельмутом.
Мы все в это время рассматривали прибывший черных. Перед нами сейчас стояли рейтары: передвигающиеся на машинах и вооруженные огнестрельным оружием как основным — подобно историческим бойцам данного вида кавалерии. Их задача — работая во взаимодействии с поисковыми отрядами рейдеров, купировать прорывы кадавров в тумане.
Внимание рейтары привлекали, конечно. Впечатляющая броня — тяжелые доспехи, закрывающие бойцов с головы до ног, впечатляющее оружие — массивные штурмганы с черно-золотым римским орлом; кроме того, у каждого на бедре массивная квадратная кобура — пистолеты здесь под стать дробовикам, размером удивляют.
Да, для жителя нашего мира, это выглядит несколько несуразно. Но не для меня — обладая знаниями, я понимаю, что подобный конструктивный подход к оружию Альбиона совершенно оправдан. Дробовики-штурмганы столь массивны оттого, что в каждой прямоугольной ствольной коробке, в зависимости от модели, от двух до четырех трубчатых магазинов. Калибр серьезный — чтобы выводить из строя и обездвиживать сразу по несколько кадавров одним выстрелом, несколько таких дробовиков могут плотную толпу, в которую они как правило сбиваются, буквально выкосить.
Пистолеты непривычно прямоугольны и похоже на бластеры по простой причине — из-за интегрированного глушителя. Они уже предназначены для того, чтобы обезвредить случайного кадавра, если таковой появится в зоне видимости, не привлекая внимания остальных туманный тварей, которые на громкие звуки идут весьма активно. И кстати, дробовики-штурмганы продукция римлян, местные заводы делают вот уже тысячи лет такое производят. А вот пистолеты — переделка земных, эрзац для туманной мглы. Оружие под сорок пятый калибр, где его плюсы — высокое останавливающее действие, убойная сила и дозвуковая скорость пули очень в тему, а минусы — невысокое пробивное действие и малая дальность стрельбы, значения совсем не имеют. Во мгле дальше тридцати-сорока метров все равно никогда не видно, а туманные твари броней не пользуются. И рейтары с таким оружием используются как пожарные команды во время активизации мглы.
Вот только похоже, что во мглу сейчас рейтары никак не собиралась. Судя по тому, как они смотрели на нас и как их командир переговаривался с Гельмутом, будут опорой власти центуриона в том самом лагере, куда нас сейчас должны отвезти.
Отдельный лагерь, две мобильных команды рейтар для охраны — и это все на четыре десятка свежих перегринов. Люкс в центре Москвы для разнорабочих уже охраняет отряд ОМОНа, продолжая пришедшую мне на ум недавно аналогию. Понятно, почему Марина то и дело не может скрыть эмоции — понимает, что сильно вляпалась, но пока не понимает куда.
Гельмут между тем распорядился грузиться обратно в грузовики. Насчет рейтар я не ошибся — когда выезжали из лагеря, за нами поехало четыре багги из восьми. Одна декурия, или мобильная команда. Вторая осталась в лагере, машины развернулись в другую сторону. Посменно у нас будут дежурить? Скорее всего.
Уехали от лагеря легиона мы совсем недалеко, но дорога заняла прилично времени — после того как отдалились от ворот на пару километров и заехали в лес, качество дорог оставляло желать лучшего. Пока грузовик переваливался по ухабам дороги, часто переходящей в направление, нас всех в тесном кузове знатно перетрясло.
Проехав по густому, местами стоящему стеной лесу, выехали на поле, где расположился стандартный форпост. Заехав в ворота, машины встали в ряд, конвоиры попрыгали на землю, откидывая борта и предлагая нам высаживаться.
Оказались мы как будто снова в лагере легиона, только много меньше, словно в миниатюре. Причиной тому характерная для римских построек унифицированная модульность. Быстровозводимый блочный забор, стандартные площадки для физических и тактических занятий, косые кресты — куда же без них, в центре свалено в кучу материальное имущество новосоздаваемого подразделения, среди которого я безошибочно угадал тюки с армейскими палатками.
Выгрузились, построились вдоль стены в ожидании. Багги рейтар разъехались по лагерю, несколько черных залезли на вышку у ворот, часть осталась в машинах. Самого центуриона не видно, а вот троица в легких доспехах, недавно его сопровождающая, встала напротив нас, обособленно. Все сняли с себя закрывающие лица респираторы, заметно расслабились — явно настроившись на ожидание.
