— Если произойдет удивительное, и кто-то из покупателей-представителей фамилий аристо снизойдет до вас вниманием на бирже труда, у вас откроются вполне неплохие возможности. Вплоть до того, чтобы стать фамильяром, практически членом фамилии — без гражданства, конечно, но с весьма комфортной жизнью. Можете даже в будущем выкупить себя, перейдя в статус либертина, получив небольшую часть гражданских прав. Но это влажные мечты, а в реальности участь подавляющего большинства пресервов — стать instrumentum vocale, что значит говорящее орудие. Раб, он и есть раб — причем остаться в качестве прислуги и небогатого гражданина не самый худший вариант, раба ведь можно и на опыты продать, и в цирк отправить.

— Клоуном? — вдруг поинтересовался мой сосед-суетолог.

Похоже зря он это сделал — едва поморщился я, ожидая резкой отповеди или сразу экзекуции. Но ошибся — центурион ответил вполне благожелательно.

— Цирк здесь — это не у нас дома цирк. В местном цирке тебя выпускают на песок арены, где ты с голыми руками или с простым копьем раз на раз со львом выходишь, например.

— В натуре? — не удержался изумленный суетолог.

— В прокуратуре! — в тон ему ответил центурион, очень доходчиво показав свою причастность к реальности нашей потерянной планеты, причем к реальности на одной шестой ее части суши.

— Здесь вам не там, здесь все гораздо более серьезно. Вы сейчас — абсолютно никто. Вы в своем статусе не имеете права на привычные и базовые вещи — вам нельзя купить недвижимое имущество, вы не имеете права вступать в брак и обращаться в суд. Вы здесь абсолютно бесправны, так что предлагаю отнестись к моим словам как можно более серьезно.

— Командир, слушай! А ты сам-то как че, откуда здесь?

До этого момента, пока центурион неторопливо произносил свою приветственную речь, все в карантинном бараке молчали. Не потому что вопросов не было, просто тон центуриона не располагал. Решился лишь суетолог — возможно не как смелый, а скорее всего, как немного глуповатый. Потому что после неоднократного повторения, что мы здесь прав имеем меньше говорящей собаки вступать в беседу с центурионом как с равным кажется неоправданной неосторожностью. Ну, мне лично так кажется.

Впрочем, несмотря на мои опасения, центурион по-прежнему сохранял абсолютное спокойствие и даже более того, принялся весьма подробно отвечать на заданный вопрос.

— Меня зовут Гельмут, я прибыл сюда из Леверкузена версии девяносто второго года. Одна тысяча девяносто второго. Мои родители эмигрировали в Германию перед развалом Союза, так что я хорошо знаю русский язык, а также французский и немецкий, благодаря чему попал в Легион Ахен, немалую часть которого составляют жители и гости французского города Мец, который тоже переместился сюда в одной из соседних аномалий.

— А Мец из какого года? — поинтересовался суетолог, но центурион его вопрос проигнорировал.

— Легион «Ахен» контролирует южную и юго-восточную грани монолита Княжев, как называется теперь территория вашего города…

Рассказывая, центурион Гельмут снова двинулся вдоль ряда камер, теперь уже легонько похлопывая стеком себя по ноге. Неожиданно, но отвечал суетологу он вполне спокойно. Может быть, мое навязанное чужой памятью впечатление про царящие в Силах Обороны жесткие нравы — это часть баек про армию, ходящих в научном сообществе Протектората, которых за месяц нахваталась Вика?

— Туманный монолит — это аномалия, которая в постоянном режиме перезагружается, периодически обновляясь, подтягивает раз за разом новую копию участка местности на Земле. У каждой аномалии время перезагрузки разное, до года. Время перезагрузки Княжева — стандартный месяц. Вы — пресервы всего лишь третьей итерации, то есть самый что ни на есть свежак, потому что иные монолиты существуют тысячелетиями, ваш же только появился. Именно поэтому меня, как и многих других русскоязычных солдат и офицеров, в спешном порядке перебросили сюда на усиление, для того чтобы наладить поисковую и охранную службу.

Гельмут уже прошел по коридору до входа туда и обратно, вернувшись к нам. Открыв решетку камеры соседа-суетолога, он сделал приглашающий жест. Нет, все правильно интуиция говорила про местные нравы — я прямо почувствовал, что сейчас будет неприятно. Сосед-суетолог, похоже не совсем понимая, что его ждет, вышел в коридор.

— Пойдем, пойдем, — негромко произнес Гельмут, поманив его за собой. Ну да, ведет его так, чтобы в самой середине коридора встать, чтобы все видели, что сейчас случится.

— Тебя как зовут? — спросил Гельмут у суетолога.

— Вита-а-а-амля!..

Голос суетолога сорвался в крик в тот момент, когда тонкое острие черного стека быстрым и легким движением коснулось его груди. Тело его дрогнуло было в конвульсии, после чего Виталя замер в неестественной позе, будто получив электрический разряд полицейского тизера. Лицо его перекосило и еще раз вздрогнув в судорогах — так и не поменяв неестественной позы, он как манекен рухнул на пол.

Центурион Гельмут шагнул ближе, воткнул острие стека Виталику в бедро. Прозвучал резкий звук — как от электрического разряда, а суетолог, выйдя из сковывающего состояния оцепенения, отлетел на пару метров и покатился по полу крича от боли.

— Встать! — жестко произнес Гельмут.

Болезненно застонав, Виталя неуклюже поднялся, глядя на центуриона исподлобья.

— Вот этот черный наказующий жезл называется витис, — показал на свой стек Гельмут. — Он нужен, чтобы учить подчиненных уму-разуму по методу ученого Павлова, и я могу его использовать в любой момент. Доступно объясняю? — посмотрел он на Виталика.

— Так точно.

Несмотря на недвусмысленный взгляд — который не обещал в будущем центуриону ничего хорошего, Виталя ерепениться не стал. Понимает, что — по методу ученого Павлова, центурион Гельмут при отрицании очевидного так или иначе добьется сейчас от него правильного и верного ответа.

Центурион, глядя в глаза насупившемуся суетологу, усмехнулся и кивнул. Вдруг сложил длинный тонкий жезл — словно телескопическую дубинкой, уменьшившуюся до размеров рукояти. Убрав витис в специальный карман на широком поясе, Гельмут завел руки за спину и заговорил спокойный голосом, обращаясь к Виталику.

— Мне совершенно наплевать, как тебя зовут. Дело в том, что я могу тебя прямо сейчас убить, перед этим на ремни порезав и мне за это не будет ничего. Вообще ничего, твоя жизнь здесь меньше продуктовой карточки на один прием пищи стоит. Сейчас ты смотришь на меня с нескрываемой злобой и ненавистью, но через пару недель, если доживешь, скажешь мне спасибо за урок, когда прочувствуешь новую реальность. Потому что ты сейчас, со своей фамильярностью, очень легко отделался — я здесь тридцать лет всего, и мы с вами со всеми до сих пор культурно близки. Многие офицеры в легионах предпочитают сразу убить парочку самых слабых, наглых или тупых перегринов, чтобы остальные прочувствовали серьезность момента, и за подобное обращение к офицеру тебе в ином месте тут же отрезали бы язык по самую голову. Это понятно?

— Так точно.

Гельмут жестом показал Виталику вернуться в камеру. Закрыв за ним решетку, достал и с резким щелчком — как телескопическую дубинку, вновь разложил витис в состояние стека, после чего двинулся по коридору, похлопывая себя по голенищу.

— Листовка, которую вы прочитали — стандартная, для стандартных случаев. Ваш случай — не совсем стандартный. Монолит, как я и сказал, свежий, по некоторым причинам освоение столкнулось с небольшими сложностями, ограничившими наш ресурс…

Атака Плети — вспомнил я «некоторые сложности», как тактично назвал напирающую человеческую массу центурион.

— Здесь и сейчас у нас очень много работы, при этом недостаточно рук. Вы все отобраны в одну группу потому, что находитесь в оптимальном возрасте и приличных физических кондициях. И, после карантина, имеете возможность избежать первого года в качестве рабочего, сразу взяв в руки оружие, став отдельным подразделением под моим началом. После того, как ситуация в монолите Княжев будет стабилизирована, а поисковая служба отлажена, вы сможете получить перевод в иные легионы или бригады с повышением. Либо же… Ваш город чрезвычайно богат ресурсами и плотно заселен, так что став крепким подразделением, наш отряд сможет стать основой для создания отдельного батальона, а там уже до бригады и легиона недалеко. Тот самый путь, который уже прошел легион Ахен, например. Да, можете считать это моим к вам вербовочным предложением — иного варианта подписания контракта на службу вам предложено не будет. Если это путь вас не прельщает, и вы выберете судьбу раба… В Римском Мире по закону раб может купить себе свободу и даже, при соблюдении некоторых условий, получить гражданство Республики. Но, что для вас важно: добровольно выбравший путь раба перегрин полноправным гражданином стать никогда не сможет. Даже выкупив себя, чужак всегда будет серьезно ограничен в правах по сравнению с другими либертинами. Как и ваши дети — если, конечно, вы получите на них право. Так что думайте, до принятия решения у вас целых трое стандартных суток, которые вы проведете в этом комфортабельном бараке.