– Поучи меня ещё! Иди, жги Навье проклятие, пока всех нас не помазал.
Воевода и ратник, переругиваясь, вышли на улицу. У ворот и правда собралось много людей. Христиане шептались, бабы всхлипывали и вполголоса пересказывали друг другу слухи и сплетни про ночную резню. Многие успели рассмотреть нож в дверях Веры. Молодой жене Волка и без того тяжко жилось среди людских домыслов, ведь обвенчалась с явившимся из-под земли чужаком. Но Леонид хорошо знал их семью и Сергея. Он был из тех, в ком нуждался теперь Монастырь, а после смерти Настоятеля будет нуждаться ещё больше.
– Лёня! – вдруг послышался окрик Веры. Леонид скорым шагом вернулся в дом. Она тянула к нему бледную руку и со слезами заговорила.
– Не ходи один к норам! Не спеши Нави мстить! Дождись Серёжу!
– Не женское это дело решать, куда посылать ратников. Не бойся ничего, мы христиан защитим.
Вера руку не отпускала.
– Не в страхах причина. Я видела Навь, знаю, о ком говорю. Лукавая она и коварная, словно дьявол, а сердце ранено. К такой бестии лучше не подходить!
Леонид помрачнел и отпустил руку.
– Я подземников не боюсь, пусть сами меня в норах боятся. Они детей наших режут – тут уж не Бог им судья, а мы сами. Пока Сергея нет, я защищаю общину. Но не волнуйся, смогу и тебя защитить вместе с Женей. Не знает Навь, на кого нарвалась, как умеем мы воевать.
*************
Машин в Монастыре не осталось, лишь кони. Их содержали в хорошо натопленных стойлах с пристроенным домом конюшего. Лошади были сыты, сильны, но очень не любили морозов. Стоило вывести их из тепла – кони враз заартачились, ударили копытами по снегу. От разогретых тел повалил пар. Лошадей успокоили, лишь укрыв им спины тёплой попоной.
– Зря надумал ты вылазку, – подготавливал упряжь к дороге Данила. Леонид ответил вполголоса, чтобы другие ратники рядом с ними не услыхали.
– Среди бела дня пойдём, по кровавому следу, который у частокола нашли. Где Навьи норы мы знаем, а вот где вход в них – придётся разведать. У подземников тоннели на многие километры прокопаны. Одних входов и выходов в лесу с десяток.
– Я не про то, – хмуро ответил ратник. – Сергея надо дождаться. Настоятель его принял и крестил с умыслом, чтобы он Навь помог усмирить. Вот как раз такой случай представился.
– Нет его здесь! Понятно? – выкрикнул Леонид. – Когда вернётся, след убийц уж простынет, уйдут под земь, сучьи дети, и до весны их не выкуришь! Да и весной не дотянешься, если надумают спрятаться. Навьи сволочи роют словно кроты, того и глядишь посреди Монастыря выскочат.
Данила с сомнением покачал головой, Леонид продолжал.
– Настоятель крещёного Волка под Тавриту направил. Поверил, что Навь по морозу в общину не сунется, а с языческими лучше сражаться Сергею. Непрост народ в Китеже, ох непро-ост! Дело христианское надо отстаивать, чтобы своего не упустить, после победы над Красным Иваном на западном берегу Кривды надо остаться. Ну кто из нас может лучше Сергея это дело обставить?
– Чудно́, ребята говорили, ты злишься на Сергея, мол, сам хотел с Красным Иваном счёты свести, но в общине остался.
– А кто не хотел? – сверкнул Леонид глазами. – Иван, как узнал о разрыве с Монастырём, начал у себя христиан убивать, губил наших переселенцев целыми семьями. Но люди добрые везде есть. Дом и Аруч из-за резни против Ивана восстали, не дали наших единоверцев в обиду. Немало моих друзей и знакомых от руки Тавритской погибли, а кто и родных потерял. Красному Ивану любой в Монастыре смерти хочет и много бы отдал, чтобы конец его своими глазами увидеть.
– Трудники о прощении молятся, а ратники на защите веры стоят, – припомнил Данила расхожую в Монастыре истину.
– Вот и едем её защищать. Тридцать удальцов на лошадях – разве не справимся?
*************
Отряд Леонида в путь отправился засветло. Дорогу, по которой ехали конные ополченцы, помечала цепочка кровавых следов. Настоятель успел ранить одного дикаря, но тот чудом выжил.
– Крепкие, сукины дети, – пробормотал Леонид, наклоняясь с седла к алым меткам. – Человек после выстрела из ружья и стоять-то не сможет.
– Волчьё от ран только злее становится, – сдвинул шапку на затылок Данила.
– Не волки они – люди. Я много разных дикарей, от Невегласе до Дивов, видал. Люди из-за Долгой Зимы как звери живут, племенами, по тёмным порядкам, забыли про нетленную душу.
– А всё же Навь в оседлых общинах боятся поболее прочих. Подземники – не просто, кажись, дикари. Столько сёл повырезали, столько зла в мир принесли, что стали хуже дьявольского проклятия.
– Знаю я, кто это проклятие к нам сюда приволок… – проворчал Леонид.
Он вспомнил, как Настоятель приблизил язычника. Что-то приглянулось главе Монастыря в характере Волка. Сергей окрестился, жену себе взял из христианок, но простые люди смотрели на него по-прежнему косо. Сколько Волка не корми, а Навьего прошлого не забудешь.
– Гляди, воевода! – привстал на стременах ратник из авангарда. Кровавый след уводил к едва видному с дороги входу в нору, занесённому снегом в низине. Навье логово заметить непросто, дикари прикрывают его выбеленной мешковиной, да ещё присыпают поверху снегом.
– Вот и попались, собаки, – Леонид стянул с плеча автомат и дал своим людям знак приготовиться. Ратники двинули коней с дороги к низине, опасливо поглядывая по сторонам. Оружие заиндевело, но страх леденил сердца хуже морозов.
Загрубевший наст проламывался под весом коней с седоками. Лошади фыркали и быстро увязали в глубоком снегу по самую грудь. Ратникам пришлось постараться, чтобы усидеть в ныряющих сёдлах.
– Доберёмся до норы, а там дальше… – запыхался Данила, но его оборвал громкий хлопок. Двое ехавших впереди верховых исчезли в всполохе снега и пламени. Осколками мины задело ещё троих ополченцев. Кони заржали, шарахнувшись прочь от ударной волны. Кое-кто из христиан не удержался в седле и свалился на скрытые под сугробами колья.
– Ловушка! – заорал Леонид и тут же получил пулю. Винтовки захлопали с разных сторон. Подземники не стреляли впустую и били метко. Навье оружие отгоняло от норы чужаков. От ранения в плечо Леонида свалило с коня. Отряд христиан оказался разбит за считаные минуты. Половина ратников перебита, ещё несколько человек вопили в снегу, пронзённые кольями.
Громыхнули новые взрывы. Леонид пошатнулся от ударной волны и угодил ногой в одну из ловушек, подпиленная доска разломилась, концы с забитыми гвоздями поднялись и пронзили голень. Закричав, Леонид упал, но, несмотря на дикую боль, попытался освободиться.
Лишь нескольким ратникам, в том числе и Даниле, удалось спастись верхом на лошадях. Ответные выстрелы христиан возле логова стихли. В низине слышались лишь протяжные стоны тяжелораненых.
– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое! – горячо шептал Леонид сквозь стиснутые от боли зубы. Он увидел, как из-за снеженных заносов поднимаются дикари и ловко петляют среди скрытых ловушек. В руках у них старые, но вполне себе пригодные к стрельбе винтовки. Всего лишь семеро двоедушцев поджидали монастырский отряд, они нарочно заманили христиан по кровавому следу. Вход в Навье логово превратили в настоящее минное поле. Леонид пожалел, что не послушался совета Веры...
…Подойдя к человеку, Сивер услышал окончание его быстрой молитвы.
– И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки…
– Нет у триединого бога ни силы, ни славы, – оскалился он. – Зря ты полез, крестианец, к Волкам. Доля овец блеять за пастухом. Вот только… – он наклонился к побледневшему Леониду, – нет у вас более пастуха – насмерть зарезали, вместе со всей семьёй.
– Крови на вас столько, так много её пролили, только чтобы от овец Волка отнять? – нашёл в себе силы и ухмыльнулся ему в лицо Леонид. – Смотри, Навий выродок, как бы тебя самого не потащили! И Волчицу вашу поганую огнём не очистили, вместе со всем её племенем!
