Снаружи раздался собачий лай и тут же смешался с испуганным визгом. Люди услышали выстрелы и выгнали на улицу псов, к залитому кровью дому. Сами оседлыши не рискнули сунуться в бой, но и псы не рвались в драку с тенями на лютом морозе.
Сивер закутал ребёнка в тряпьё из колыбели и выскочил с ним из дома. Подстреленный охотник в сенях чудом выжил. Он глупо скалился и не ощущал боли из-за выпитого Снежного Жара.
– Уходим! – толкнул его Сивер. Охотник пошатнулся, как пьяный, но побежал. Собаки не рискнули напасть. Псы жалобно скулили на холоде, пятились от подземников и поджимали хвосты. Сивер выбежал на улицу и остановился.
– Ты, возьми его! И не смей потерять! – протянул он ребенка другому охотнику. Тот на бегу подхватил свёрток с младенцем. У Сивера же остались в общине ещё одно дело. Он достал из-за пояса нож, украшенный оберегом из двух волчьих клыков. Нужно наведаться к ещё одному теплу.
************
– Упокой Господи души усопших раб Твоих, – прошептал Данила и опустил веки убитой девочки. Воевода Леонид поглядел, как его ратник прощался с умершими, и отвернулся. Он бродил по выстывающему теплу и всюду видел следы недостойной человека жестокости. Нападавшие и не имели права называться людьми, никого прошлой ночью не пощадили, даже младенца забрали из колыбели – наверняка, чтобы погубить ещё одну безгрешную душу. Воевода Леонид снова перекрестился. Давно ему не приходилось видеть столько пролитой крови и никогда прежде на христианскую общину не совершали набегов.
– Всех перерезали, сволочи проклятые!
– Это Навь – больше некому.
Ратники перешёптывались между собой, их глаза сверкали от злости, руки крепче сжимали оружие. Как смогла Навь пролезть в Монастырь посреди холодов? Почему Волки не грелась в подземье, где обычно дожидались весны? Слишком рано для них вылезать на поверхность. Значит нашлась причина.
– Сергей вместе с Китежской ратью под стенами Тавриты стоит. Найдите, кого отправить к нему, передайте, что семью Настоятеля вырезали и что сам глава нашей общины погиб, – приказал Леонид. – Пусть возвращается. Проклятый род начал лить христианскую кровь.
*************
Громкий стук разбудил Веру ночью. Она торопливо зажгла свечу и прислушалась. Никто больше в тишине не стучался. Может звук лишь приснился?
Она с трудом встала с постели, большой живот мешал двигаться. Вздыхая и останавливаясь, чтобы передохнуть, она оделась теплее. Вера собиралась тихонько, стараясь не разбудить спавшего на печи маленького Егорку. Дом за ночь выстыл и надо снова подтапливать. Надеяться в этом она могла лишь на соседей. В светлое время суток можно пройти по морозу и принести дрова, воду, уголь. Сергей воевал вместе с Китежской ратью на западе. Он спешил завершить поход до весны, потому что опасался Навьих набегов. Подземники обязательно выйдут из нор вместе с оттепелью, когда начнёт сходить снег.
Вера старалась не думать о страшном, ей нельзя волноваться. Зимой, в кольце Монастырских стен, бояться всё равно нечего. Мороз и стужа лучше любых дверей и запоров не дают никому высунуть носа из дома, так что ночной стук и вправду мог оказаться лишь отголоском ускользавшего сна.
Вера осторожно приоткрыла дверь в сени, выглянула и поёжилась. Даже накинутая поверх плеч тяжёлая шуба не спасала от холода. Ей совсем не хотелось выходить из тепла, но наружная дверь показалась ей ненадёжной. Приподняв свечу, она прошла по сеням, чтобы проверить засовы. Услышанный звук так и стоял в ушах: кто-то точно ударил ей в двери.
Наконец, решившись, она отомкнула запоры и слегка приоткрыла выход на улицу. Диким зверем холод ворвался в сени. Вера поплотнее закуталась в шубу и осторожно вышла на скрипучее крыльцо.
Во дворе ночью ничего толком не рассмотреть. Глупо сейчас выходить, чтобы искать свои мороки. Холод мигом добрался до тела и заколол лицо незримыми иглами. Стараясь не вдыхать мёртвый воздух, Вера повернулась к сеням, но так и замерла на пороге.
В дверь её дома глубоко воткнут нож. С рукоятки свисают два волчьих клыка на кожаном ремешке. Острие прибило к доскам девичий гребень. Украденную вещь Вера сразу узнала, хотя и не видела много месяцев. Гребень вернули, выломав ему перед этим все до единого зубья.
Холодный воздух ворвался в лёгкие и по общине разнёсся испуганный крик. Вера пошатнулась от ужаса, по ногам хлынули воды. Ребёнок рождался раньше положенного, появляясь на свет от испуга матери.
*************
Посреди Зимы никто к войне не готовился, потому Сергей и предложил выступить за два месяца до конца холодов, чем сильно озадачил Китежского воеводу. Но в том-то и смысл: дневное солнце в последние зимние месяцы прогревало воздух до «тридцатника», а значит союзное языческо-христианское войско могло пройти маршем к Таврите и осадить её.
Рать Китежа, Кроды и Чуди дополнилась отрядами из Монастыря и выдвинулась к стенам скотоводов. Если бы не помощь христианских сёл на пути, союзные войска бы перемёрзли в дороге, но в походе против ненавистного всем Ивана Тавритского каждый сельский старейшина старался предложить ратникам и постой, и провизию.
Такого удара Тавриты не ожидали. Аруч и Дом не смогли поддержать их в осаде или же не захотели. Слишком много Красный Иван сотворил зла даже союзникам. Настала пора платить по счетам.
Таврита осталась одна, её стены дрожали от грохота артиллерийских обстрелов. Две батареи украшенных оберегами пушек выпускали десятки снарядов по деревянным домам. Подготовку к каждому штурму вели с такой яростью, что, казалось, враг Китежа и Монастыря стоит каждого выстрела.
Очередной снаряд врезался в крепкую насыпь и уничтожил редут высокого частокола. Таврита горела. Морозный воздух наполнился треском смертоносного пламени и криками раненых.
– Перелёт. Два легли посреди домов, – отнимая бинокль от глаз, поморщился корректировщик.
– Стреляйте точнее. Знаете ведь, где арсенал и казармы, – недовольно бросил Сергей. Из-за облепившего ресницы инея он видел пожары в Таврите лучистыми звёздами. Но нет, в войне не бывает ничего даже отдалённо прекрасного. Казалось, даже с наблюдательного поста он слышит крики погибающих под артобстрелом.
– Вечно вы крестианцы ко всем жалобитесь. А Красный Иван тем временем заперся на каменных складах и не выкуришь его оттуда. Два штурма уже отбили.
Корректировщик сам был язычником, родом из Чуди, и за всё время осады они с Сергеем прекрасно понимали друг друга. Общее дело – война – породнило их.
– Слишком добры, говоришь? Война одинаковая, что для язычников, что для христиан... и для тех, кто крещенья просил, а сам злое удумал, – весомо ответил Сергей. – Настоятель отправил меня, как воеводу, потому что я из тех христиан, кто жестокости не боится.
– Практичный человек, получается, ваш Настоятель.
– Он в Бога верит также, как я. Может, верит даже больше, чем я, – взгляд Сергея задержался на едва видных вдали длинных избах Тавритского городища. – Что там?
– Где? – заторопился корректировщик и обвёл панораму биноклем. – Ну и глаз же у тебя! Я с оптикой и то еле увидел. Это скотские стоила. Вон, дым из труб стелется, это они для стад своих топят. Слыхал, даже в избах быки с людьми живут. Скотоводы душу готовы продать за коров своих ненаглядных.
– Быки для Тавритов дороже золота. Они и кормильцы, и сила. Скотоводы Велесу поклоняются, он их скот бережёт. Подожгите стойла.
– Заживо же сгорят, ведь тоже невинные души! – поражённо уставился корректировщик. – Да и, по чести сказать, какие трофеи! На них много желающих имеется.
– От бычьего рёва Иван со своими отрядами со складов выйдет: самое ценное потеряет и на месте не усидит, – прохладно ответил Сергей.
– Что ты за человек такой? Как среди крестианцев-то оказался? – заворчал корректировщик, но наклонился над походным планшетом и начал рассчитывать поправки для орудийной стрельбы.
– Ты про подземных Волков когда-нибудь слышал? – перевёл взгляд Сергей.
– Где воевода христианский?! – раздался окрик поблизости. Через укрепления лагеря пробирался человек в припорошенной снегом шубе. Он приехал из Монастыря, но ни одна лошадь не выдержала бы такого мороза, а значит гонец потратил драгоценное топливо на единственную в общине машину – дело срочное.
