Конечно, дадите хулигану пройти, а потом заедите обиду пончиком и мороженым.

Я бы сделал то же самое и просто зашёл на постоялый двор, чтобы заказать плотный обед себе и лугового сена коню. Но не зря меня полмесяца муштровал мушкетёр…

– Сударь! – своим ломающимся голосом, ещё и дрожащим от волнения, обратился я к кому-то сверху. И только потом поднял голову: на галерее второго этажа стояли двое актёров, стилизованных под старину. Один вообще типичный безликий фон, а другой колоритный, в чёрной одежде, со шрамом на всё лицо. Дома от такого бы даже банда юных гопников с Рэндвика в страхе сбежала, а я-то хочу его проучить! Но жребий брошен! И я продолжил мысль: – Сударь, вы меня оскорбили. Я требую дуэли!

С одной стороны, я понимал, что это постановка – в Школе мне ничего не грозит. Здесь где-то прячутся спасители, которые предотвратят плачевный исход, да и человек со шрамом – актёр. С другой стороны, а вдруг нет?!

Я бросал вызов человеку, столько лет дравшемуся на шпагах, а я всего лишь юнец, у которого и оружия-то нет! Какая же, должно быть, у самого д’Артаньяна безбашенность зашкаливала, что он и без поддержки спасителей петушился!

Мой же вызов был встречен новой порцией заливистого смеха. Как приятно, вы и представить не можете! Или можете?

Тогда вообразите, что вы непроходимый тупица и стоите у доски на уроке математики. Учитель просит вас решить пример, но вы знаете ни черта и несёте несусветную чушь. Все смеются. Учитель задаёт вам новый вопрос, а вы в ответ новую чушь. Вам ужасно стыдно и хочется, чтобы бесконечный ад когда-нибудь закончился, но вас не отправляют обратно сесть за парту, а мучают…

– Сударь, – говорю я, – потрудитесь спуститься и принять вызов, иначе я назову вас трусом.

Откуда только слова явились, и сам не пойму.

Человек со шрамом, как по мановению волшебной палочки, перестал смеяться.

– У меня слишком важная миссия, чтобы рисковать и отвлекаться на подобные… мелочи. – Именно так он и сказал. Мелочи! Задел юморком и сам вызов, и мой возраст с ростом. – Но сбить твою спесь, юнец, отнюдь не риск.

Верите или нет, но он спрыгнул прямо с галереи, так что плащ его картинно развевался за спиной. Конечно, стоя на голой земле, он не мог себе позволить смотреть на меня свысока – я-то до сих пор не слез с коня, которому ещё имя не дал. Секунду незнакомец приходил в себя, а потом приказал:

– Доставай оружие!

А откуда б ему взяться? Я пожал плечами. Про всё подумал общий отец, кроме того, чтобы дать хотя шпагу. А чем же защищать честь и достоинство? Оскорблениями?

– У м-м-меня его н-нет, – стараясь не терять самообладание, ответил я.

– Нет? – почему-то даже не удивился мой первый враг. – Тогда о какой дуэли речь?

– М-можно спросить у г-господина н-наверху или у т-трактирщика найдётся д-добрая ш-шпага.

– Слов нет, шпага у трактирщика добрая, но только для тех, кто постоянно здесь останавливается и в долг не берёт. Но, к сожалению, как я уже говорил, у меня важная и срочная миссия, чтобы искать для тебя шпагу, мальчишка! Придётся проучить тебя по-простому. Опля!

И он тут же что-то сделал с моей лошадью. Нет, не поранил и не побил, но как-то сильно испугал то ли щипком, то ли хлопком, отчего та понесла меня с неимоверной скоростью, не разбирая дороги, прочь от трактира. Я орал на неё, тянул поводья, пытался удержаться в седле, но не смог – меня не готовили к таким скачкам. Вполне ожидаемо во время дикого прыжка через плетень я упал оземь, прочувствовав каждой косточкой силу удара. Но самое грустное, что сапог шпорой зацепился за один из ремней сбруи, и меня, лежачего, понесло по полям и кустам. Чего только не изведала моя спина! Собрав силы, я согнулся, можно сказать, на лету и снял сапог, отдав его на волю богам и Судьбе. Потом распластался на земле без сил. Куртка разодрана в клочья, из свежих ран течёт кровь. Я хотел встать, но голова закружилась.

Последнее, что запомнил – это шум толпы, бегущей ко мне.

«Хороший знак», – подумал я как раз перед тем, как упасть в обморок.

Ей так понравилось скакать на лошади, что она получала истинное удовольствие от прогулки. Торопиться некуда, путь ей отец д’Артаньянов указал – можно смаковать чувство свободы, смешанное с прелестью бескрайних полей и присыпанное нотками величия неподражаемой всадницы. Как бы она смотрелась у себя в городе, если бы после школы объезжала город верхом! Например, чтобы посетить любимые места и, конечно, ту самую вышку, по которой иногда скучала даже здесь.

Да, все бы завистливо тыкали в неё пальцами-сосисками и удивлённо корчили рожи.

Зато какой же это кайф! Словно она не едет, а всё время летит, порхая крыльями-поводьями.

Машка не гналась ни за кем, хотя прекрасно знала, что выехала из усадьбы старого мушкетёра точно не первая. Когда ещё будет такой момент?

Ей, конечно, выдали направление к де Тревилю, пятнадцать чандов, какую-то записку с рецептом, как сказал Смотритель, «от мамы». Ну ладно, пусть так… Лошадь вот эту – какая-никакая, а всё-таки ж своя теперь! И… всё! Ни оружия, ни еды, ни карты. Только указал, по каким тропам ехать, а вот умеешь ли ты на местности разбираться или нет – дело десятое.

Машке повезло – она умела.

Вскоре на горизонте возник обещанный трактир. И вроде бы грустно так, что часть пути закончилась, но, с другой стороны, неимоверно хотелось поесть, а особенно чего-нибудь сладкого. Может, у них есть кексы или хотя бы печеньки?

С мыслью о сдобной выпечке она подъехала прямо к воротам постоялого двора и стала спешиваться, как вдруг услышала над головой разговор посторонних лиц.

– Девчонка лошадь, кажись, за прадедом донашивает, – сказал один из беседовавших на галерее второго этажа. Другой поддержал замечание хихиканьем.

Машка удивлённо подняла бровь, потом презрительно фыркнула и повела коня в стойло.

Но дерзкий насмешник не унимался:

– Цвет её лошади жёлтый. Да, он очень распространённый… В растительном мире. Что позволяет нам сделать вывод, что эта кляча уже больше растение, чем животное.

И снова мерзкое хихикающее одобрение.

Похоже, на постоялом дворе людям совсем нечем заняться, если они издёвками над лошадью поднимают чувство собственного достоинства.

Машка привязала коня, посмотрела на двоих на галерее, покрутила пальцем у виска и со спокойной совестью вошла в трактир. Едва открыла дверь, как с ног сбили сильные запахи, и явно не кексов или тортиков. Смесь тёплого и приятного с чем-то терпким и пресыщенным. Превозмогая себя, девчонка вошла внутрь. Её приветливо (наконец-то!) встретил упитанный мужчина в самом расцвете сил (но не Карлсон!), вставая с кресла-качалки возле одного из столов для посетителей. Он оторвался от подсчётов в огромной засаленной, местами рваной амбарной книге, отшвырнув её в сторону.

– Чем могу быть вам полезен, мадемуазель? – спросил мужчина. Как рассудила Машка, он и был хозяином заведения. Ещё здесь сидел старичок, читавший потрёпанный томик, за столиком с чашкой кофе и тарелкой сухарей. Больше на первом этаже никого не было. Конечно, там, за стенкой, наверняка кухня, где для постояльцев уже готовят обед…

– А можно мне тоже чашечку кофе и тарелочку сухарей? – Машка решила не ввязываться в игру частных заведений с их официальным длинным меню и не меньшим количеством ответов: «К сожалению, на сегодня закончилось». Она решила взять то, что есть и что не слишком дорого…

– Сейчас подадут. Присаживайтесь за столик, мадемуазель, – вежливо проворковал мужчина и, ничего не записывая в заготовленный блокнот, просто крикнул что-то на французском в сторону кухни Ему ответил женский голос. Так же улыбаясь, трактирщик предложил Машке место возле окна и поинтересовался, не остается ли она на ночь, чтобы ехать в Виртус выспавшейся и свежей.

– А далеко отсюда до Виртуса? – устроившись на стуле, который не подпрыгивал каждую секунду, Машка даже вся размякла и захотела остаться здесь на ночь, как и предлагал хозяин. А почему нет? Деньги ей дали, торопиться вроде некуда…