Получив вводную, Алексей достал из рюкзака инструменты, и мужчины с головой окунулись в работу.
Лике ничего не оставалось, как вернуться на кухню.
Наконец камеры были установлены в критически важных местах: на крыльце, в гостиной, в коридоре и на въезде в гараж.
Сигнал был устойчивым, шел он на смартфон Ахромеева – все было, как он хотел.
Тем временем за окнами наступила египетская тьма, плов созрел, и она позвала мужчин отужинать.
Алексей от ужина наотрез отказался, собрал инструменты и отбыл, оставив Лику наедине с бывшим мужем.
Лика несколько раз выразительно посмотрела на часы, но Ахромеев был глух к намекам.
– Пахнет так, что я сейчас слюной захлебнусь, – поведал он.
– Ахромеев, может, я тебе с собой плов заверну? Дома поешь.
– Еще чего! Плов нужно есть, пока он горячий! – возмутился нахальный гость.
Он отправился в ванную и по-хозяйски плескался там несколько минут. Появившись на кухне, откупорил бутылку вина и устроился за столом.
Неисправимый Цезарь улегся у ног Ахромеева…
Лика обреченно вздохнула. Она даже собаку не может ни к чему приучить, что уж говорить о мужчине…
Плов на удивление удался, несмотря на нервозность, которую вносили неустановленные слесари, Ахромеев со своими подозрениями и камерами слежения и в целом висевшее над Ликой увольнение по статье.
Ахромеев разлил вино по бокалам и спросил:
– Какие у тебя планы на завтра?
– Я теперь живу без планов. Как ветряная мельница – куда ветер подует…
– А вот это плохо, – не одобрил Ахромеев. – План обязательно должен быть, даже у ветряной мельницы. Нельзя поддаваться хандре. Давай, завтра на лыжах покатаемся.
– На лыжах? – переспросила Лика, и в глубине ее серых глаз расправили крылья воспоминания…
…Они с Ахромеевым познакомились на лыжне. Нет, не в каком-нибудь пошлом Куршевеле, а в подмосковном лесу.
Кажется, это было давным-давно, в ветхозаветные времена – пять лет назад.
Анжелика заканчивала аспирантуру и училась каждую минуту. В тот день она каталась на лыжах недалеко от дачи с плейером и наушниками в ушах – слушала лекцию по недропользованию.
– Лыжню! – рявкнул мужской голос ей в спину.
От неожиданности в первую секунду Лика испугалась. На второй секунде разозлилась. Что за идиотизм? Это что, олимпийская гонка? Надо тебе – обойди.
Она хотела сказать что-нибудь едкое, обернулась на мужскую фигуру в белом, с черными вставками, спортивном костюме и горнолыжной маске, не устояла на лыжах и приземлилась на пятую точку. Одна из лыж хрустнула, палки разлетелись, очки повисли на кончике носа. В груди у Лики медленно закипала и поднималась к горлу гремучая смесь обиды и злости.
Мужчина сошел с лыжни и снял маску.
– Вы целы? – Карие глаза с медовыми, похожими на тычинки вкраплениями, щурясь на солнце и снег, изучали Лику.
Под этим изучающим взглядом злость в душе Анжелики странным образом свернулась и улеглась, как белок в пробирке.
Лика сидела в снегу, смотрела поверх очков на возвышающегося над ней типа и молчала. С каждой минутой становилось все очевидней, что момент для возмущений и обвинений упущен.
– Вы целы? – повторил он вопрос.
– Цела, – недовольно отозвалась Лика. Недовольство обращено было к ней самой. Хороша же она… Рот открыла, как инженю смутилась, и в голове откуда-то взялась пошленькая мыслишка: попросит телефон или нет?
Возьми себя в руки, идиотка, сказала себе Анжелика.
Незнакомец отстегнул крепления на Ликиных лыжах, снял перчатку и протянул ей широкую ладонь.
– Давайте руку.
К этому моменту Лика успела мобилизовать волю.
Проигнорировав протянутую руку, (на которой, кстати, не было, кольца), она поднялась, поправила очки на носу и подобрала разлетевшиеся в разные стороны палки. Незнакомец поднял уцелевшую лыжу и обломки сломанной.
– Можете оставить это себе. – Лика воткнула палки в снег, вскинула голову и, проваливаясь по колено в снег, направилась в сторону дома.
– Э, нет, так не пойдет, – услышала она.
И тип возник у нее на пути.
– Меня зовут Родион Ахромеев. А вас?
И тут он так улыбнулся, что Лика сомлела.
В этой улыбке было все: поощрение, великодушие, нежность… Так мог улыбаться только по-настоящему сильный мужчина, защитник.
Эх…
Если бы Ахромеев тогда не улыбнулся, все было бы иначе, – часто думала Лика.
Но он улыбнулся, и Ликина оборона затрещала по всем флангам. Оставалось только выбросить белый флаг. А там, как известно, и до подброшенных в воздух чепчиков рукой подать…
Чуть позже, не прилагая никаких усилий, Ахромеев то же самое проделал с родителями, с их соседкой Гаврииловной, подозрительной и недоверчивой, как вертухай на зоне… С пятилетней племяшкой Ксюшей, сестрой Нинкой и ее мужем Иваном, угрюмым инженером-строителем… Только с подругой Лизаветой этот номер не прошел…
Но все, включая Лизавету, были единодушны: Родион Ахромеев – жених.
Он мог нести всякую чушь, заливать про космические корабли, которые бороздят просторы Большого Театра, а все вокруг были счастливы и ловили каждое его слово.
Полгода Родион Ахромеев наносил визиты, с кажущейся мягкостью подводя ее и все семейство к мысли о свадьбе.
Испуганная напором Лика попыталась спрятаться за аспирантурой, но это ее не спасло.
Они поженились. И ни разу за три года брака об этом не пожалела. Наверное, поэтому Анжелика и не могла простить мужа до сих пор – за счастье, которым он ее сначала щедро одарил, а потом циничным образом отнял.
…– Ау, Ликуха, ты где?
Ахромеев покачал ладонью перед ликиным остановившимся взглядом.
– Ты меня слышишь? Завтра на лыжах пойдем.
– Посмотрим, – сморгнув, вяло отозвалась она.
– Я только схожу в домоуправление с утра, и обязательно покатаемся, – гнул свою линию Ахромеев, будто не слышал Лику. – Ты мою постель не убирала из кабинета? – между делом поинтересовался он.
Лика закусила губу. Расхозяйничался.
– Нет, не убирала.
Она не станет скатываться до коммунальной склоки. Она наступит себе на горло, подождет, когда вся эта история с пропавшим пакетом разъяснится, а потом выставит его за порог.
Да, так она и сделает.
… Некоторое время Цезарь бродил по дому, как буриданова ослица, выбирая между спальней и кабинетом, потом устроился в коридоре и затих.
А Ахромеев… Ахромеев был отличным стратегом, и цель у него была долгосрочная. Он решил не давить на Лику, и дать ей время привыкнуть к мысли, что она никуда от него не денется. В перспективе Ахромеев планировал обвенчаться с женой, чтобы человек не разлучил то, что Бог соединил.
Не ведая о тайных планах Ахромеева, Лика опять с обидой прислушивалась к его храпу, и долго ворочалась под одеялом.
Утром, едва открыв глаза, она почти физически ощутила пустоту. По сонной тишине в доме определила, что Ахромеев ушел, и почувствовала, как подкрадывается к ней одиночество.
Постылое одиночество и согнало Лику с постели.
Она успела принять душ и сварить кофе, когда с шумом распахнулась дверь, и в прихожей завозился Родион.
Пустота в душе у Лики тут же заполнилась ликованием.
Лика снялась с места и сунулась в прихожую.
– Ахромеев, ты где был?
– В домоуправлении, – проворчал бывший муж, поддевая ногой шлепанцы.
– Да? И что?
– Что – что?
– Не прикидывайся, – учительским тоном сказала Лика. – Работают эти слесари у нас в жэке?
– Работают, – отмахнулся Ахромеев, явно желая замять тему. Лика усмехнулась и уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ядовитое по поводу профессиональной подозрительности Родиона.
– Так я и знал! – недовольно прогремел он.
– Что знал?
– Что ты еще не собралась!
– Куда я должна собраться? – растерялась Лика.
– Ну ты и балда, Ликуха. Забыла? Мы же на лыжах идем сейчас.
– Что-то я не помню, чтобы я с тобой о чем-то договаривалась.
