Он не думал – вплоть до этого момента. Судя по всему, мисс Харрингтон всегда и со всеми изъяснялась с излишней прямолинейностью, презрев принятую в аристократических кругах традицию говорить намёками. Нельзя было исключать, что представители богатых родов, которые могли бы инвестировать в предприятие Уильяма, трижды подумают об этом, если он сведёт знакомство с такой особой. И она понимала это с самого начала.

– Конечно, думаете. – Мисс Харрингтон ответила сама себе, отстранилась.

Выражение её лица неуловимо изменилось. Уильям не успел разглядеть, но отчего-то ему померещилось разочарование – в нём, почтенном со всех сторон джентльмене! Чувствуя, как жар приливает к щекам, он выпалил:

– А что вы хотели? Сплетни могут испортить репутацию. Уничтожить дело всей моей жизни. Это для вас мелочь?

– Нет, – она снова его удивила. – Но мы сами наделяем чужое мнение подобной силой. Если не прислушиваться к сплетникам, они перестанут иметь значение. Если смотреть не на статус, а на поступки, достойными внимания окажутся совсем другие люди.

– Сказала леди в роскошном платье, попивая дорогое шампанское.

Уильям пожалел об этих словах, как только открыл рот. Он поморщился, и уже готов был рассыпаться в извинениях, но мисс Харрингтон не обиделась – или, по крайней мере, не выказала обиду вслух.

– Да, я знаю. Я тоже скована золотой цепью.

– Мне жаль, – что-то в её голосе заставило Уильяма просить прощения.

– Что говорит в вас сейчас: правила приличия или правда?

Он невесело усмехнулся.

– Симпатия. Вы одна из немногих гостей этого бала, кто способен подарить наслаждение содержательной дискуссии, а не пустого обмена комплиментами.

– А ведь, руководствуйся вы правилами приличия, эта дискуссия никогда бы не состоялась. – Уильям посмотрел на неё недоумённо. Она подсказала, – Пристальный взгляд, помните? Не полагается так рассматривать леди.

– Что ж, возможно, вы правы. – Туше, как говорят французы. – Некоторые правила неплохо бы пересмотреть.

Уильям ожидал, что вот сейчас она победно улыбнётся, глянет на него с превосходством – мол, я же говорила. Но мисс Харрингтон, напрочь лишённая привычной ему логики и оков, рассмеялась.

Смех её был смущающим, звонким. Несколько человек оглянулись на них, отчего Уильяму стало неловко. И всё же он не остановил мисс Харрингтон – не смог, зачарованный её беззастенчивостью и, да, возмутительностью её поведения.

– Кажется, я тоже должна поблагодарить вас за содержательную дискуссию. Что вы хотели узнать?

– О чём вы?

– Вы хотели задать какой-то вопрос.

Он уже казался Уильяму незначительным и глупым. Впору было отмахнуться, сказать, что забыл, поцеловать леди руку и удалиться, сохранив приятное воспоминание о беседе. Но он чувствовал, что должен отплатить за её открытость.

– Я хотел узнать, кем вы одеты.

Если она и удивилась, то не подала виду.

– Это Эрос. Бог любви и…

– …влечения.

Конечно. Красный цвет, стрелы любви и ненависти – после её слов всё встало на свои места. Даже дерзость задумки: то, что мисс Харрингтон оделась божеством традиционно мужского пола, явно было не случайно.

– Вы потрясены?

– Впечатлён, – поправил Уильям. – Вам идёт. Не только платье, я имею в виду, но весь образ, сама идея.

– Жаль, что она не так уж просто угадывается. Надо было надеть брюки.

А она ведь могла, Уильям почти в этом не сомневался. Он начинал понимать, что имела в виду герцогиня, называя мисс Харрингтон опасной. Её отношение к незыблемым правилам дарило увлекательное ощущение новизны, граничащее с восторгом. Его зову хотелось поддаться – попробовать что-то на самой грани разумного, совершить безумство, исполнить мечту.

– Нет, – Уильям покачал головой. – Вы ошибаетесь: из вас получился прекрасный Эрос. Я уже чувствую его влияние, словно вы ненароком пронзили меня одной из этих крохотных стрел.

– Надеюсь, стрелой любви, а не ненависти?

– Скорее стрелой заинтригованности. Я не претендую на вашу руку, мисс Харрингтон, но был бы рад однажды назвать вас своим другом.

– Значит, всё это время вы знали, кто я?

– Лишь имя. Один человек посоветовал обходить вас стороной, назвав красивой, умной и расчётливой женщиной, знающей себе цену.

Мисс Харрингтон просияла, будто услышала изысканный комплимент.

– Надеюсь, наша дружба однажды позволит вам познакомить меня с этим человеком. Лучшего описания себя я и не слышала.

– Я жду и страшусь того дня, когда это знакомство свершится. – Уильям не кривил душой: он боялся представить, какую силу могут представлять герцогиня Сазерленд и мисс Харрингтон, если им удастся достаточно сблизиться. – Пока же позвольте представиться самому: лорд Уильям Вудвилл, граф Кренберри.

– Кренберри? – уголки её губ поползли вверх, на щеке наметилась очаровательная ямочка.

– О, не смейте. Я выслушал достаточно шуток по этому поводу ещё в юности3.

– Что ж, постараюсь сдержаться. Но не могу ничего обещать.

К сожалению Уильяма, он не мог провести весь вечер, обмениваясь колкостями и рассуждениями с мисс Харрингтон, хотя такой досуг и сделал бы маскарад более сносным. Но, как бы мечты о мире, лишённом слухов, ни прельщали Уильяма, до претворения их в жизнь было ещё далеко. Он не хотел, чтобы какая-нибудь из сплетниц, выяснив его личность, принялась болтать о чрезмерной благосклонности графа Кренберри к скандальной мисс Харрингтон. Тем более, официально они так и не были представлены – легкомысленные поклоны и реверансы за бокалом шампанского не в счёт.

Откланявшись, Уильям направился в игральную залу, представлявшую собой неплохое укрытие от трепетных дебютанток. Но на полпути его поймали: та самая маркиза Шиптон, кою герцогиня советовала по возможности избегать. Однако наличие трёх дочерей на выданье сделали леди весьма настойчивой.

– Граф Кренберри! – Уильям поморщился: зря он надеялся сохранить инкогнито. – Что за неожиданная встреча! Давно вы не радовали нас появлением на людях. Кого следует поблагодарить за перемену ваших привычек?

Вопрос был задан с опаской: незамужние девы и их матушки, имевшие на Уильяма вполне определённые планы, не желали, чтобы кто-нибудь опередил их и привлёк внимание завидного жениха. Тот был вынужден утешить маркизу:

– Единственная, кого стоит благодарить, это хозяйка сегодняшнего вечера, – Уильям бросил взгляд на герцогиню. – Я перед ней в долгу.

– Вот как? И этот долг может быть уплачен визитом?

– О, маркиза, далеко не одним.

Когда отец умер, оставив Уильяма и его мать наедине с тянущимся за ними шлейфом долгов, именно герцогиня Сазерленд пришла на выручку. Она дружила с овдовевшей графиней ещё до того, как та обрела этот титул, и с готовностью возобновила отношения. Мать Уильяма стала её компаньонкой, благодаря чему они оба получили кров, хлеб и достойное положение в обществе, пошатнувшееся было после потери состояния. Долги их отца герцогиня выплатила с лихвой.

Порой Уильям думал, что она нашла в них давно потерянную семью. Герцогиня рано лишилась мужа, повзрослевшие дочери её к тому времени уже обрели счастье в браке, а сама она осталась одна в пустом доме, который не могли заполнить ни все её деньги, ни статус. Когда мать Уильяма умерла от болезни, герцогиня фактически заменила её: оплатила обучение, а по возвращении из колледжа – ссудила внушительную сумму под невысокий процент. Он смог выгодно вложить эти средства, встать на ноги и вернуть ей всё, что взял. Но только деньги, потому что за любовь, заботу и внимание, которые герцогиня дарила ему все эти годы, невозможно было расплатиться.

– Что ж, должна отметить, герцогиня умеет заводить удачные знакомства, – маркиза Шиптон сделала из услышанного свои выводы. – Далеко не одна семья хотела бы, чтобы граф Кренберри с таким теплом отзывался о её главе.

– Но, увы, благосклонность сильных мира сего ещё нужно заслужить.