–Что же привело Вас ко мне, несравненная госпожа? – все так же улыбаясь, Эмз грузно опустился на массивный стул с опять-таки позолоченной спинкой.

–Я согласна на Ваше предложение, господин, – спокойно ответила я, прохаживаясь вдоль стеллажей, стоящих у стен. Ничего интересного здесь не было, кроме липовых грамот и похвальных писем от мэра. Однако стула в кабинете не наблюдалось, а стоять перед столом как провинившаяся студентка я не имела ни малейшего желания.

–Да-а, – протянул ростовщик, гаденько ухмыляясь. Его сальный взгляд скользнул по тонкой талии, заставляя меня содрогнуться в душе от отвращения.

–Похоже, Вы меня неверно поняли. Я согласна на продажу лавки. Вам все еще нужно помещение для архивов?

–А… Да, конечно, – тряхнул головой господин Эмз. – Пятьсот золотых.

–Что?! Как так? Вы предлагали две тысячи! – я задохнулась от возмущения. Пятиста золотых мне хватит разве что на маленькую комнатку. А на что жить, ведь новый способ заработка я пока так и не придумала?

–Таковы реалии, госпожа. Думаете, вы одна решили бежать? Я могу купить сейчас сотню таких домов. А чем выше предложение, тем, увы, ниже цена, – на его губах вновь расцвела мерзкая улыбка.

Руки сами собой сжались в кулаки.

–Ну, не сердитесь так. Я понимаю, что такой женщине, как Вы, этих денег не хватит на достойное существование. Давайте подумаем, что можно сделать, – он постучал указательным пальцем по губам, всем своим видом показывая, что на эту тему он фантазировал давно. – Скажем, за небольшие действия с Вашей стороны, я мог бы добавить двести золотых… или даже триста. Зависит от качества действий.

Его мерзкий взгляд, вернувшийся в район чуть выше талии, ясно дал понять, какого характера должны быть действия. Я горько усмехнулась: «Ну что ж, Лита, теперь ты стоишь целых двести золотых. Растешь».

–Я согласна на пятьсот золотых, – никаких «действий» Эмз от меня не получит. А медлить с продажей нельзя, тревога гнала меня вперед прямо сейчас.

–Что ж, пусть так. Ваш выбор, госпожа, – На стол легла стопка бумаг – договор в нескольких экземплярах.

Из ростовщической лавки я вышла с мешочком монет и тяжелым сердцем. Продать свое детище, плод трудов последних нескольких лет за пятьсот монет?! В голове не укладываюсь.

Но мир меняется, нельзя сидеть на месте и надеяться на чудо. Нужно действовать.

Придя домой, я вытащила свой маленький чемодан. Достаточно маленький, чтобы нести его в руках. Он вместил пару обуви, платье, ночное белье и мешочек с золотом.

Сама я переоделась в коричневое льняное платье, а на него прикрепила холщовый пояс с потайным кармашком, по типу того, с которым я сбежала семь лет назад из отчего дома. В кармашек я сложила горстку золотых украшений, который хранился в моей комнате. Это были особо дорогие моему сердцу изделия, которые я категорически не хотела продавать. Что ж, моя сентиментальность сыграла мне на руку.

Перед уходом я решила в последний раз выпить чая на первом этаже. Оставив чемоданчик наверху, я спустилась вниз и села в удобное кресло с изящной фарфоровой кружечкой в руке. Обвела мутным от слез взглядом когда-то утонченное помещение, отделанное в лучших традициях элитных салонов столицы, теперь превратившееся в мое личное знамя потери.

Допив чай, я услышала на улице ужасные крики и звон оружия. Дверь в лавку слетела с петель, и в помещение вошли воины в доспехах с изображением герба Эльиза.

Глядя на приближающихся воинов, я понимала, что моя сентиментальность сыграла против меня.

Один из воинов схватил меня за руки, выталкивая на улицу. Двое других принялись быстро осматривать помещение.

Снаружи царил настоящий кошмар. Небо полностью заволокли тучи, а на головы людей сыпался противный мелкий дождик. Толпы воинов в доспехах врывались в дома, хватали людей, погружая их в повозки. Из окон некоторых зданий шел легкий дымок, говоря о начинающихся пожарах. Ужас войны поразил меня. Я застыла на месте, потрясенно оглядывая конец моей мирной жизни. Как оказалось, разорение – не самое страшное в жизни.

Меня грубо пихнули в спину, вынуждая забраться в повозку, где друг к другу испуганно жались люди. Я хотела забиться в дальний угол, чтобы обо мне вспомнили как можно позже. Но плотная стена людей не пропустила меня, вынуждая оказаться в самом центре. Воины загружали все новых и новых людей. С каждым новым человеком у меня оставалось все меньше личного пространства и, когда повозка со скрипом двинулась, я ощущала себя маринованным помидором в банке – так же тесно и мокро. Опасаясь за сохранность украшений, я вцепилась руками в пояс, коря себя за то, что не догадалась положить пару золотых в кармашек. Все пятьсот желтых камушков остались лежать в чемодане на втором этаже лавки.

Дорога показалась вечностью. Из-за большой скученности сесть не представлялось возможным, так как места на это просто не было. Но хуже всего стало, когда выехали за город. Повозку вместе с людьми качало из стороны в сторону. Легче было тем, кто стоял по краям, они могли опереться о стену, хоть немного спасая положение. Люди в углах даже умудрялись дремать, надежно опершись на стены.

Спустя пол часа рядом со мной послышался характерный звук и по воздуху понесся ни с чем несравнимый аромат непереваренного обеда. Послышались крики и проклятия, давая четко понять, что в подобной скученности человека не могло не вырвать на близстоящих. Я крепко стиснула челюсти. Хорошо, что ела в последний раз еще утром.

Так продолжалось несколько часов. Из города мы выехали поздно, так что ночь настигла нас быстро. Наконец, повозка остановилась, и нас всех выпустили наружу.

Мы стояли на поляне пограничного леса, довольно большой, окруженной неплотной стеной деревьев. Не сомневаюсь, что полянка была довольно уютной, но во мрак ночи все окрашивал в темные цвета, пуская дорожку страха вдоль позвоночника. Я содрогнулась.

Повозок с пленными было три. И из всех выходили измученные дорогой люди, не держащиеся на ногах.

– У нас десять минут, чтобы привести себя в порядок, – прозвучал приглушенный доспехами голос. – Встаньте в шеренгу и идите за прапорщиками Андреяновым и Барановым к реке. За попытку побега, нападения на воинов армии Эльиза полагается наказание, зависящее от тяжести проступка. От пятнадцати ударов плетьми до смертной казни.

Голос умолк, а вперед выступили двое людей. К ним потянулась шеренга людей, желающих отмыть запах и конфузы дороги.

– Остальные, занимайте места возле правого края поляны. Там вы будете ночевать.

Оставшиеся на поляне люди рванули вперед настолько быстро, насколько это было возможно в их состоянии. Немного подумав, я решила, что привести себя в порядок я смогу и завтра, а вот хотя бы одну ночь хотелось провести в относительном комфорте.

Я подошла к правому краю поляны и сразу же увидела широкий могучий дуб, корни которого частично вздымались над землей, маня удобно устроиться между них. Быстрым шагом я направилась прямиком туда. Однако к дереву мы подошли одновременно с девицей. Тонкий стан и объемная грудь были подчеркнуты потрепанного вида корсетом, который девица почему-то надела поверх платья. Черные волосы до пояса были заплетены в тугую косу, а голубые глаза зло сверкали на меня. Девица была красива, а вот недружелюбное выражение ее лица дало ясно понять, что за местечко у корней она готова сражаться до последнего. Не обращая на нее внимания, я подошла к дереву.

– Не смей, – прошипела она змеей, разом руша очарование нежной внешности, – я первая заметила это место.

– Что ж, возможно, а я первая пришла, – я пожала плечами, опускаясь на землю и вытягивая гудевшие ноги.

Девица бросилась на меня, хватая за собранные в пучок волосы. Я, в свою очередь, ударила ее с задней стороны колена, от чего ноги противницы подогнулись, и она упала, ударяясь копчиком о землю.

Мы сражались яростно и молча, чем не сразу привлекли внимание воинов. Нам дали около трех минут, после чего сильные руки оторвали нас друг от друга, держа за шкирку.