– Ник, мы всегда с тобой, – прозвучал прямо над ухом женский голос.
– Пожалуйста, веди себя аккуратнее. Все будет хорошо! —твердил голос на другое ухо. Я заметил мутный силуэт.
– Мы любим тебя, золотце! – прозвучало так, словно кто-то уже стоял передо мной.
– Вас нет. Вас ведь нет? Кто вы?.. – в тревоге и смятении вопрошал я.
Направив свет в сторону, откуда доносился голос, я заметил еле различимое пятно, которое растворилось в луче. Словно никого и не было. С плеча пропала небольшая тяжесть, и я с напряжением вздохнул. Воздуха мне сейчас не хватало больше всего. В голове еще звучали сказанные слова и даже мелькали какие-то картинки. Все это было похоже на приступ безумства. В глазах все блестело и мерцало. Мне было трудно понять происходящее. Еще секунда, и я буду валяться на полу еле живой.
Я вцепился в край кассы, пытаясь откинуть лишние мысли. Через какое-то время удалось себя пересилить. Глаза цеплялись за еле различимые силуэты, но этого оказалось достаточно, чтобы правильно сориентироваться. Наконец-то уловив баланс, я полез в карман своего рюкзака и достал кошелек. Положил на прилавок скомканные бумажки в сто пятьдесят рублей. В этом действии наверняка было мало смысла. Я бы мог с легкостью уйти, не оставив даже копейки. Но иначе я не мог. Так воспитали.
Перед тем как уйти я глянул на пол, пытаясь найти ту фотографию, которую выронил. Однако осмотр ни к чему не привел, а оставаться тут еще дольше я не хотел. Так и сгинула та семейная пара, которая нашла пристанище в моей голове. Молодая, счастливая и, надеюсь, еще живая. Я вновь приоткрыл перегородку и вышел из-за прилавка. Запах спирта потихоньку сменился пылью, которую занесло следом за мной. Нос невольно зачесался и злобно нахмурившись я побрел в сторону выхода. На этот раз колокольчик не застал меня врасплох, но его звон не стал от этого более приятным.
С того момента я прошел немалый путь. Мне все так же встречались брошенные дома и магазины. Луч фонаря пробивал темень и плохо различимые, но явные куски колбасы смотрели на меня крайне вызывающе. Ну а у кого в детстве не было желания очутиться в пустом городе и брать все, что захочется? Некоторым даже пустота не мешала. Взял шоколадку с полочки, сунул в шапочку и пошел мимо продавца. И кто ж тебя осудит? Да никто, ибо не видно было, что у тебя под шапкой. Возможно, в моем взгляде тоже читалось что-то такое. Ощущение безнаказанности еще больше обострялось. Такие потребности стоили своего удовлетворения, но пока в моих руках сохранялась хоть капля воли, желание не перейдет границы. Совесть меня окрикивала нужными словами и мыслями.
У меня было незавидное детство, да и семья была не самая богатая. Однако острой нехватки чего-либо я не испытывал. Мы всегда были сыти и одеты. Кому-то это может показаться странным, но мне тогда было грех жаловаться. Пока я прилежно учился, мои ровесники не единожды знакомились с представителями органов правопорядка. Они не испытывали в чем-то нужды. Некоторые из них даже были из более благополучных семей, чем я. Дело тут явно было в другом. В том, что сейчас испытывал я, – чувство ложной свободы. Никакой тебе полиции и суда. Грабь, воруй и правь! Вот что сейчас можно делать. Однако мой отец был хорошим юристом и довел до меня одну интересную мысль – каждый человек в праве делать то, что захочет, но он будет обязан нести за это ответственность. Перед судом или перед самим собой. Я долго усваивал это правило, но глядя иной раз на моих знакомых, которые занимались хулиганством, после чего оказывались в наручниках, осознание приходило само собой.
Тяжко фыркнув, я поджал кулаки. Пока нужда не бьет по мне, я не стану действовать как какой-то дикарь. Магазины будут целы, а их товары будут лежать на своих местах. В крайнем случае, я оставлю что-то равное – свои вещи. Не могу я иначе и делать не буду. Сколько бы во мне не вопило, не дергало и не умоляло. Это все лишь слабость, которая есть в каждом из нас. Ни блеск ювелирных магазинов, ни таблички банков не могли нарушить мои принципы. Разумеется, я ощущал всю тяжесть положения: насколько бы сильным человек не казался, соблазн прокрадывался в мысли. Всякий на моем месте испытывал бы такое давление и стремление к хаосу. Было очень трудно, но никто и не говорил, что человеком быть легко.
Я довольно редко ходил пешком. Даже посещая аптеку, я сходил на ближайшей к ней остановке, а потом уезжал оттуда же дальше. Пользовался в основном троллейбусами, хотя раньше можно было встретить и трамваи. К счастью или к сожалению, они совсем недавно пропали с улиц, оставив после себя только железные пути. Сейчас мне ясно виделось насколько город огромен. Раньше я этого не замечал. Угрюмые лица вечно недовольных людей так плотно прилипали к друг другу, что пространство можно было едва различать. Впервые отреченность людей от истинных масштабов их жизни меня напугала.
Через пару часов я вышел к парку. Совсем небольшая зеленая зона, которая теперь больше походила на сумрачный лес. Несмотря на его громоздкость и молчаливость, смотрелось все красиво. Здесь царило спокойствие. На входе меня встретила металлическая арка с подписью: «Парк им. Саши Зеленого». Слышал я и о парке, и об этом загадочном Саше. Можно сказать, что это был один из первых людей города. Он вел какую-то активную деятельность по защите экологии и часто становился объектом обсуждения газет и телевидения. Может быть, мне удалось бы проникнутся к нему хоть каким-то уважением, если бы не последний о нем сюжет. Его фонд оказался просто способом отмывания денег. Однако даже несмотря на такой исход, я сейчас нахожусь в парке, построенным благодаря ему.
Навстречу мне подул ветер. На этот раз я не ощутил в нем холода, да и дул он мне в лицо, а не из-за спины. Приятная свежесть окатила лицо. Кроны деревьев тихонько зашуршали своей листвой и редкие кусты последовали их примеру. Я прошел вперед и окунулся в непередаваемую атмосферу. Заброшенные, но довольно чистые дорожки мелькали перед моими глазами. Лавочки неутомимо ждали новых посетителей. Мусорные бачки едва заметно покачивались и были абсолютно пусты. Я набрал полную грудь воздуха и впервые ощутил умиротворение. Здесь даже было посветлее чем в остальном городе, и тени уже не были такими устрашающими. Все словно было призвано успокоить. Я наслаждался этим.
Время тут текло по-другому. Более лениво. Но это не смогло затупить мою интуицию. Я понимал, что уже прошел достаточно много. Парк оказался довольно-таки длинным, и, обходя очередную клумбу, я наткнулся на карту. Судя по ней, я находился где-то в середине. Тут были и беговые дорожки, и велосипедные. Много беседок, расставленных почти по всему периметру, а недалеко от меня возвышалась главная достопримечательность – статуя. Я прикинул свой путь до ближайшего выхода, который приведет меня к нужной части города, и понял, что смогу пройти мимо монумента одного знаменитого человека. Я еще раз поразился размерами и масштабами, понимая, сколько было потрачено места на эти зеленые зоны. Но ведь вместо этого какой-нибудь олигарх мог влепить сюда завод или очередной ненужный магазин. И того и другого у нас было более чем достаточно.
Раньше я не верил, что природа может так успокаивать. Все это зрелище вызывало во мне чувство облегчения и даже сонливости. Маленький клочок первозданного мира. Зря я раньше так воротил нос от поездок в горы или к рекам. У меня, если вспомнить, было более чем достаточно возможностей куда-нибудь съездить. Но нет, я же человек городской, я не знал покоя. Я его не понимал. Благо сейчас он не вызывал тревожных мыслей. Рассуждая об этом, я завернул в небольшой сквер, после чего вышел на круглую площадь, в центре которой красовалась статуя. Я прошел мимо и сел напротив нее. Ногам требовался отдых – с непривычки ощущалась сильная нагрузка.
Я стянул с лица остатки майки вместе с запекшейся кровью, и раны вновь начали кровоточить. Нехотя достал небольшое зеркало. Сквозь трещины в нем увидел, что вся физиономия была украшена небольшими шрамами и царапинами. Я с отвращением поморщился, хотя кто-то явно сочел бы подобное признаком мужественности. Врут те, кто говорит, что шрамы украшают мужчину. Как по мне, это след чего-то ужасного. Что человек с удовольствием хотел бы забыть. Я не имею в виду, что шрамы нельзя сгладить или хотя бы частично убрать, нет. Я говорю о том, что случившееся, которое их нанесло, более не является тем, над чем мы властны. Выбор между забыть и принять. Потому что это вопрос не только физического, но и душевного характера. Как бы мне не хотелось, но окна в моей жизни наверняка встретятся мне еще не раз. Пусть в душе и будет тревога, но ставить крест из-за этого я не собирался.
