Черноглазый, казалось, удивился от моего выпада. И только сейчас, наконец, по-настоящему посмотрел на меня: на мой кровоподтек на левой скуле, на шею в синяках, на исцарапанные руки и засохший ручеек крови от лопнувшей губы.

Он чуть нахмурился, мелком взглянув на логотип «Hello Kitty», который так выбивался из общего антуража.

– Расскажите, что произошло, с самого начала, леди Арманд.

– Я не… – Что-то в его голосе чуть было не заставило меня ляпнуть самое главное – я не леди Арманд, а Ада Закревская. Но тут же захлопнула рот.

На каком-то глубочайшем уровне подсознания все мои инстинкты самосохранения вопили об одном: не отрицать, что я леди Арманд. Уж Бог их знает, почему они так решили.

И как именно ему рассказать всё? Тоже очень плохая идея.

Я даже сама не понимала, как именно здесь оказалась. И где просить помощи, чтобы вернуться назад.

Несколько часов назад, у меня планировался такой замечательный вечер. Пятница же! Хотелось насладиться одиноким вечером с белым вином и суши. Может, не совсем было красиво с моей стороны слукавить перед друзьями, говоря, что я заболела. Но я действительно жутко устала от людей. Хотелось помолчать, углубиться в какой-нибудь глупый сериальчик, а не краситься и наряжаться, чтобы пойти туда, где… ну, люди.

Я уже нанесла на тело кучу лосьонов после ароматной ванны, а на лицо дорогущую маску, как услышала звонок в дверь. А дальше произошло что-то из ряда вон выходящее: я открыла дверь своей ванной комнаты, в своём мягком халате, в своих домашних тапочках, просто открыла дверь! Но вышла я не в свой коридор.

Буквально вывалилась в громадную комнату с высоченными сводными потолками. Вместо моих светлых стен цвета «Белый дым» меня окружали каменные глыбы, прикрытые выцветшими гобеленами. Под ногами не было ковра, только голый камень, холод которого пробирал даже сквозь тапочки.

Сказать, что я была в шоке, значит, ничего не сказать. Даже зажмурилась несколько раз, но я всё рано продолжала находиться в комнате какого-то средневекового замка, удерживая ручку своей двери, но за спиной моей ванны не было, только какая-то глухая темнота.

Встряхнула головой, сделала шаг, закрывая перед собой дверь. Но эта попытка «выпасть» в свой коридор навстречу курьеру из доставки провалилась. Всё та же мрачная каменная комната с кроватью под балдахином. А вот дверная ручка теперь была другой, какой-то недоржавой, точно не моей.

Я эту чёртову дверь открывала и закрывала, кажется, сотни раз. Трясла, пинала, читала на её молитву, угрожала. Проверяла свою голову на предмет ушибов, шишек и трещин. Дышала в ладошку – вдруг, успела напиться шардоне и забыла? Ну, устала, может и такое случиться.

Может, я умерла и, типа, переродилась? Тогда совсем нечестно! Что за перерождение на середине маршрута?

К тому же мой халат и тапочки так и остались на мне. Как и дорогущая маска. Даже шрам на левой ладони от ножа, которым я руку насквозь пять лет назад проткнула. Это я так грецкие орехи ковыряла.

– Да что же происходит?! – Начиналась паника.

Наверное, стоило пойти к другой двери, за которой наверняка получится попросить помощи, вот только я дико боялась отходить далеко от зловещей двери, через которую я сюда попала.

– Это явно шизофрения, – простонала я, оседая на пол.

– Как ты здесь опять оказалась, мерзавка?!

Чавкающий голос заставил подскочить на месте.

Я, конечно, хотела попросить о помощи, но что-то в тоне говорящего заставило резко и необратимо перехотеть. Как в кино, я медленно поворачивалась, пока не нашла глазами старика лет, наверное, восьмидесяти, чья гневная гримаса начала меняться на нечто мерзкое, о чём даже думать не хотелось бы. Рыхлые губы растянулись в липкой улыбке, обнажая синеватые гнилые зубы. Он был одет в нечто напоминающее ночную сорочку, из-под которой виднелись все его планы на меня, от которых начинало подташнивать.

Резко дернула на себя уже ставшую родную дверь, как спину обожгла волна боли.

– Я же с тобой уже расправился, дрянь, – меня обдало зловонием немытого тела, – но ещё раз согласен.

Я не могла ответить. Да и дышать от боли получалось с трудом. Даже встать до конца не удалось, и вновь рухнула на пол.

– Чем девка старше, тем она выносливее, – он опять замахнулся на меня какой-то длинной палкой, вот только я успела перекатиться, – твой жалкий папаша постелил под меня порченый товар. Ты за это ответишь.

Даже разбираться не хотелось, что здесь происходит, только бежать. Мне, наконец, удалось сквозь сжатые зубы подняться и рвануть к той двери, у которой он появился, как старик опять ударил палкой по ногам. Взвыв от боли, я рухнула на пол.

– Ты чего убегаешь, – он схватил меня за волосы и потащил к громадной кровати с удивительной силой, – я был первым, кто просил твоей руки, мразь. Но ты нос отвернула, – он швырнул меня на дурно пахнущее покрывало, что вызвало новый приступ тошноты, – недостаточно хорош был? Как тебе теперь, а?

Крючковатые, морщинистые руки сомкнулись на моей шее. Его губы-пельмени были настолько близко к моему лицу, что я явно чувствовала запах чеснока и гнилых зубов. Я не могла смотреть на это уродливое лицо с каким-то безумием, просто зажмурилась.

Я явно чувствовала его тело на своём, тапочки потеряла ещё тогда, когда он меня тащил, а сейчас, когда мне казалось, что вот-вот потеряю сознание, я точно ощутила что-то мокрое и тёплое на своём лице.

Волна отвращения, захватившая меня, дала какой-то яростный заряд сил. Мне удалось его резко оттолкнуть от себя, от чего он слетел с кровати:

– Ах ты тварь! Да я похороню как собаку!

Откашливаясь после удушающего захвата, бросилась к прикроватной тумбочке, где стоял медный графин. Он почти успел подняться на ноги, как я всей силы опустила увесистый графин на его седую голову.

Нет, в этот момент я его не убила.

А вот, когда он сделал попытку дотянуться до кия, вот тогда я толкнула вонючего старика. Он как-то неуверенно махнул руками, хватаясь за воздух, и полетел спиной на деревянную стойку кровати. Вот прям макушкой, вот прям насмерть…

Это ведь произошло за считанные минуты, даже маска не успела высохнуть. Вот я была в ванной, а вот я убила, пусть и случайно, мерзкого старика в средневековой спальне.

Я никак не могла заставить себя перестать смотреть на него. Из-под головы растекалась маленькая лужица крови. Бледные, будто рыбьи глаза смотрели в потолок не мигая, задранная сорочка оголила морщинистое тело.

– Это просто кошмарный сон, – ко рту подкатывала тошнота с новой волной, более мощной.

– Ваша милость! – В дверь кто-то заколотил, – ваша милость! Мы слышали шум!

Может, мне надо сбежать и спрятаться за «мою» дверь?

Не успела об этом подумать, как в комнату ворвался взлохмаченный парнишка в каком-то сюртуке, который ему явно большой.

– Миледи? – Полушепотом спросил он, обращаясь ко мне, – миледи, что здесь произошло?

Вот только «миледи» уже не могла ответить. «Миледи» была занята. Миледи тошнило прямо на злосчастную кровать…

Вот и как этому герцогу, или кто он там, это все рассказать? То есть, ту часть со старикашкой я рассказала, а вот про ванную, про проклятую дверь, про то, что я никакая не леди Арманд, язык так и не повернулся сказать. Но все меня называют только так и никак иначе. Будто я и есть та самая леди Арманд. Но я – не она.

Даже, когда мне велели дожидаться в неудобном кресле загадочных констеблей и «того самого» герцога, который по счастливой случайности гостил в своем летнем имении в двух часах езды отсюда – все это время я давила на свой старый шрам на ладони, который всё ещё иногда ныл, чтобы точно быть уверенной, что я – это я.

Герцог долго и тяжело всматривался мне в глаза, не давая отвести взгляд. Не самые приятные ощущения, будто в голове кто-то копается, вытаскивая ворох мыслей наружу, причём абсолютно сумбурных: от прилипчивых песенок из рекламы и вопроса, а вынесла ли я мусор, до какой-то теоремы, которую учила ещё в университете.