Ночью казалось, что голоса шли слева от поместья, где и дороги-то не было, лишь дикий кустарник. А, может, там что-то есть? Туда ведь я не заходила, а по сути это тоже моя земля.

Оставив дремлющего малыша, пошла на разведку.

Каждый раз, когда я выходила за ворота, складывалось впечатление, что лес вокруг меня сжимается, даже душит. Как и сейчас. Я прошла всего пару десятков метров до кустарника, а уже стало как-то тесно. Даже влажный воздух сгустился.

Кустарник оказался не только плотным, но ещё и очень колючим. Если бы не надела куртку, исцарапала бы и без того истерзанное тело. Где-то в глубине души казалось, что за ним найду ещё одну дорогу, но там оказались лишь вековые деревья и холмистая земля вся поросшая мхом.

Всюду, насколько хватало глаз, были деревья и лужи. Я стояла столбом, растерянно моргая. Но мне ведь не послышалось ночью, здесь кто-то был.

Моё внимание привлекло что-то, что выбивалось из общей тёмно-зеленой картины. Будто наполовину вкопанный в землю сундук. Я бы его и не заметила, если бы с деревянного угла не взлетела большая, чёрная птица.

Стараясь не вступить в лужу, потянулась правой ногой на ближайший мшистый холмик, как тот сразу же исчез подо мной, а ногу начало затягивать…

– Господи, болото!

Да что ж за чёрная полоса-то такая!? Казалось, что вот-вот вытащу правую ногу, как болото захватило в свой плен и левую. Но это уже ни в какие рамки, знаете ли. От растерянности начала барахтаться, но трясина стала затягивать сильнее, потом расслабилась, но ничего не изменилось.

Звать на помощь бесполезно. Есть две возможности: либо я здесь одна, либо нет, а после вчерашней ночи обе вероятности одинаково поганые.

Неужели это всё? А как же Тыковка без меня? Он хоть додумается выйти к людям, когда поймёт, что я не вернусь?

Уже не было сожалений, что я не вернусь домой. Все мысли захватил Тыковка с его грустными, бездонными глазами, которые доверчиво смотрели на меня, терпя боль каждый раз, когда я промывала и смазывала ему раны.

Сбоку послышался хруст веток.

– Тыковка! Уйди отсюда!

Я бы и рукой махнула, но её уже тоже засосало.

Жеребёнок, безошибочно выбрав твёрдую землю, потянулся зубами ко мне и схватил за плечо. Сантиметр за сантиметром вонючее болото выпускало меня из своих цепких лап, и я уже смогла схватиться за крепкую шею своего друга.

– Как же ты вовремя, малыш, – мы лежали на кустах: я, пытаясь отдышаться, а Тыковка, потому что я не давала ему подняться.

Я никогда раньше не видела болото вживую. Всегда казалось, что там должна быть видна водная поверхность, а здесь просто мох. Но сейчас я чётко видела, что упустила раньше – этот мох двигался. Как волны. Иногда то тут, то там он взрывался небольшими пузырями. Как я могла такое не заметить и полезть?

И сундука не видно. Вряд ли ночные гости были здесь. Хотя, может и были, но здесь и остались навсегда.

– Давай прогуляемся, – мы уже подошли к воротам, но домой что-то не хотелось.

Тыковка шёл уже более уверенно, но всё равно с опаской ставил правую ногу на землю, чаще просто поджимал её. Но прогулке, кажется, обрадовался. Потом спать крепче будем.

Я не собиралась выходить в деревню, нет. Вся грязная, в изодранной одежде распугаю всех. Просто хотелось увидеть нормальную жизнь. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что она всё ещё где-то существует.

Сразу за нашим мрачным лесом открылась весьма интересная картина. Нет, не люди с вилами и факелами, поджидающие нашу парочку, подозреваемую в краже тыквы и курицы, а… Даже не знаю как это назвать. Алтарь?

Прямо на границе между лесом и полем лежало распиленное вдоль длинное бревно, а на нём стояли кувшины и миски с засохшей кашей, хлеб, даже засоленное мясо. И курица! Ещё одна курица без головы! Это что же получается, они типа подношение преподнесли каким-то духам леса? Хотя, может, сейчас какой-то праздник.

– Слушай, но раз мы живём в этом лесу, то и эти подарки нам, ты как считаешь? – Тыковка заинтересованно провёл носом над столом. Его особенно заинтересовала тарелка с румяными булочками.

Пожав плечами, абсолютно без зазрения совести, прихватила корзинку с сыром, побросала туда булочки, даже хлеб чёрствый не обделила вниманием. И тыкву опять покачу домой. А вот всякие ленточки и платочки оставила на месте. На кой чёрт они мне? Лучше бы веник положили.

Я уже собралась было уходить, как зацепилась взглядом за странную коробку, выбивающуюся из общей картины. Здесь не было белоснежных, даже торжественных подарков, а было навалено на первый взгляд какое-то барахло.

Вот деревянный, маленький кинжал, но, судя по истёртости рукояти, с ним часто играли. Здесь было и странная стеклянная капелька с необычным узором. Её кто-то бережно упаковал в клочок грязной ткани. А ещё выглаженная обёртка от какого-то лакомства. И пуговица. Похожую пуговицу я видела на штанишках того пацанёнка, у которого забрала умирающего Тыковку.

Если деревенские принесли преподношения лесным духам или ещё кому, то лично мне оставили самые настоящие мальчишечьи сокровища.

Эту коробку я забрала целиком.

Эта ночь была ещё хуже, чем предыдущая.

На улице пошёл настолько сильный дождь, что пережидать буйство привидений, или кто обитает в этом доме, не было возможности. Мы с Тыковкой, спрятавшись в самом углу кухни, пытались не попасться под летающую мебель. Всю еду на этот раз я надежно спрятала. И опять всё успокоилось только к утру, мы даже смогли подремать пару часов в своих импровизированных кроватях.

На утро вновь всё было кувырком. А вот мыши вполне себе спокойно под шумок утащили кости и кусочки курочки, оставленной без присмотра.

Сегодня у меня важная задача: опять выйти в город.

Я уже надела ставший ненавистным чёрной наряд вдовы, а сейчас аккуратно складывала в холщовый мешок красивый сервиз, который отлично сохранился. Когда я достала последнюю чашку, буфет недовольно затрясся.

– Ой, да пошли вы, мне деньги нужны, – при свете дня таинственные обитатели этого дома не сильно пугали.

Я заметила одну странность: по ночам все предметы и даже мебель летают по дому в попытках прогнать меня с Тыковкой отсюда, но ничего не разбито. Этой ночью я точно слышала звуки бьющегося стекла, но не нашла никаких свежих осколков.

Нацепила шляпку с чёрной вуалью, чмокнула Тыковку в лоб, глубоко вздохнула и вышла на улицу.

На меня всё также оборачивались в городе, всё так же обходили стороной, шепчась за спиной.

Сегодня день такой солнечный и у меня почти ничего не болит, поэтому я просто решила прогуляться по огромной столице.

Чем выше поднималась на холм, ближе к королевскому дворцу, тем богаче становились дома. В самом низу, в рабочем районе, они были аккуратные, но бедные, стоящие неровной, единой стеной, в сравнении с тем, что я видела сейчас.

Целая шеренга шикарных коттеджей с ухоженными садами, череда магазинов с изысканными нарядами, уютные кафе с умопомрачительными ароматами. Да, это вам не отварная курица с капустными пирожками. Здесь выпечка пахла настолько божественно, что меня посетила шальная мысль прокрасться сюда ночью и совершить кражу с актом вандализма.

По пути попадалось много прогуливающихся парочек в помпезных нарядах. Я на фоне их всех – бедная сиротка, ещё и чайным сервизом слегка гремлю при каждом шаге.

Юные девушки в сопровождении своих гувернанток строили глазки кавалерам, которые все как один носили высокие шляпы и длинные волосы, собранные в хвосты.

Невольно вспомнился герцог Макбул. Пусть наша встреча и была неприятной, но, вынуждена отметить, он самый красивый мужчина из всех встречающихся в этом мире. И дело даже не в экзотической внешности с его чёрными, миндалевидными глазами. Скорее в том, как он себя вёл, слегка отстраненно, и не было этой холёной надменности, как у всех вокруг.

Я чувствовала на себе с десяток осуждающих взглядов. Видимо, выйти в свет вдове тоже полагалось только в сопровождении. А, может, мне и вовсе следовало голосить где-нибудь на свежей могиле своего новопреставленного дражайшего супруга, взывая к небесам слёзным вопросом: «Почему не я?». Ещё из разговоров с мачехой я выяснила, что вдовий наряд носят только особи благородного происхождения, титулованные.