Там же Вероника повстречалась с Люсей – красивой серо-белой кошкой с длинной шёлковой шерсткой. Эта кошка знакомилась со всеми гостями, но Вероника приглянулась ей больше всех в тот вечер. За окном шёл дождь, и раненая нога начала ныть в ответ на сырость. Люся уселась рядом с девушкой, пристроилась к больной ноге и заурчала. Веронике по сердцу словно полоснули ножом: она вспомнила, как однажды свалилась с воспалением лёгких и соседка Люси выхаживала её. А в день начала войны Люси отчаянно кричала в коммуникатор, звала на помощь, когда исламисты ломились к ней. И Вероника ничего не могла поделать, потому что в тот момент находилась в Ницце, а связь с полицией не работала. Лишь через год назад в разговоре с матерью Люси Вероника всё-таки узнала судьбу соседки: удовлетворив свою похоть, мрази перерезали девушке горло и выбросили тело на улицу, прямо из окна квартиры.

Будто почуяв настроение Вероники, кошка прижалась к ноге сильнее. Она мурлыкала несколько минут, вокруг было сухо, а за окном капли мерно стучали по стеклу. Боль в ноге понемногу отступила, а следом утихла и боль от воспоминаний.

Вероника с удивлением узнала, что в котокафе крайне редко случаются Синдромы Внезапного Расстройства Здоровья или, как теперь было принято говорить, энергоудары. Казалось, кошки образовывали невидимый купол уюта и спокойствия в безумном мире.

Вероника даже думала, не завести ли кошку самой. Однако у Дениса, молодого человека, с которым она познакомилась здесь, в Минске, была аллергия на мурлычущих питомцев. Поэтому от такой любимицы и от совместных походов в «Мурчалку» пришлось отказаться. Увы.

Словом, жизнь вошла в своё русло. И тем большей нежданностью был звонок Рины осенью 2050 года. В тот момент Вероника сидела в ателье и обдумывала экскиз нового платья. У неё была идея сделать что-нибудь леопардовое, раз уж она так подружилась с кошками. Посетителей сейчас не было, и Вера набрасывала эскиз. Тут-то коммуникатор и зазвенел.

Звонок шёл из социальной сети, так что Вероника сразу поняла, кто звонит.

– Привет, Вера! – на экране возникла Рина. – Сколько лет, сколько зим!

– Привет… Белокурый Рыжик! – решила пошутить Вероника. – И вправду много!

Сейчас она была очень рада видеть и слышать Рину, несмотря на прошлые идеологические противоречия. Тогда вообще всё было по-другому. Вероника радовалась, что Рина за эти пять лет не угодила больше ни в какую переделку и не получила энергоудар. Печально, конечно, снова было вспоминать об отце, когда подруга спросила о нём. Рина тоже огорчилась, когда узнала о его смерти, тем более что отец помог ей. Когда началась война, он сам отвёз Рину в охраняемый аэропорт, чтобы до момента эвакуации с ней ничего не случилось.

Потом разговор перешёл на жизнь Вероники в Минске, и сразу стало веселее. Они были готовы проболтать хоть час, хоть два, но тут пришла посетительница. Веронике тогда пришлось закруглиться.

Но с тех пор подруги периодически созванивались и переписывались. И вот в марте 2051 года во время очередного звонка Рина обрадовала Веру известием:

– В апреле я приезжаю в Минск на конгресс ветеринаров. Может, встретимся как-нибудь вечером?

– Конечно, давай встретимся! – поддержала её Вероника.

«Что-то меняется, а что-то остаётся прежним, – подумала она, – даже в войны и кризисы. Интересно будет на неё посмотреть»

Подъезжая к кладбищу, Рина подумала, что давно уже не видела родителей. С тех пор, как они с Майклом съехались, отец с матерью будто отдалились, перешли в другое измерение. Конечно, Рина звонила им, говорила по видеосвязи, бывало даже, приезжала. Но сейчас, когда пришла весна, ей почему-то хотелось чаще видеть их. Увы, в последние две недели со временем было туго. Сначала в центр привезли двух раненых собак. «Друзья человека» часто давали фору самым современным средствам обнаружения, помогали штурмовым и поисковым группам. И это не говоря о том, что они иногда чувствовали опасные сгустки, вызывающие энергоудары. Поэтому на них велась настоящая охота. Рина знала, что за хорошо обученных собак исламисты назначают награду как за подбитый бронетранспортёр или за уничтоженного тяжёлого боевого робота. И бывало, дотягивались, гады. У одной собаки Рина лечила отравление, вызванное распылением ядовитого газа. Другую спасти не удалось – после ранений осколками гранаты у неё развился острый сепсис. В какой-то момент Рине показалось, что есть улучшение, но спустя несколько часов собака впала в кому и умерла. Когда проводник уносил тело, в его глазах блестели слёзы.

Ещё одна собака впала в странную апатию – не ела и почти не пила, на команды не реагировала. Анализы не показали никаких признаков отравления или инфекции, и Рина подозревала энергоудар. К сожалению, даже Оливия в этот раз не могла помочь.

С наступлением весны настало время прививать животных. Тут-то и выяснилось, что часть антигельментиков на складе просрочена. Без глистогонных препаратов делать прививку не рекомендовалось: наличие паразитов могло вызвать осложнения или помешать иммунитету сформироваться. Причем между приемом антигельментиков и прививкой должно было пройти 14 дней. Рассерженный Ганьон так накрутил интенданту хвост, что тот до сих пор ходил по базе, втянув голову в плечи, и при встречах с Риной бросал на неё злобный взгляд.

«Тебя бы накормить «глистогонкой», – думала Рина со стальным блеском в глазах. – Ты бы сам вмиг с базы смылся!»

К счастью, наскипидаренный интендант оперативно изыскал недостающие антигельментики, и график прививок не сорвался. Но некоторые собаки ещё только приходили в себя после ранений и операций. Прививать сейчас их тоже было нельзя. Этих животных Рина ставила на отдельный учёт, чтобы привить их позже. Сейчас, с появлением латентного бешенства, особенно важно было никого не забыть.

В эти выходные удалось выкроить время. Нужно было проведать семейные могилы и привести их в порядок. На кладбище Рину уже ждал отец. Мама сейчас лежала в больнице, ей предстояла операция. На дежурстве в ветеринарной клинике оставался Дэвис-младший, симпатичный паренёк из их городка. Его кота, неосторожно полакомившегося деталью от детского конструктора, Рина когда-то спасла.

Здесь, у тёмных камней с высеченными на них именами, она часто предавалась воспоминаниям о семье Нортонов. Первыми в их городок приехали прапрадед и прапрабабушка Рины, Теодор Нортон вместе с супругой Инге. У его дяди по матери неподалёку была ферма. Своё хозяйство дядюшка любил и всячески благоустраивал. Он работал от зари до зари, но никогда ни на что не жаловался. В городке его знали и любили. С ним было приятно иногда посидеть вечером в трактире за кружечкой пива. Но жил фермер один, годы постепенно брали своё, и здоровье тоже начало поскрипывать. Поэтому появление молодой смены было ему в радость. Хотя к жене племянника он, по воспоминаниям родных, относился прохладно.

Инге была немкой, уехавшей из Германии после Второй мировой войны. Прапрабабушка была очень красива в молодости: высокая, с тёмно-русыми волосами и яркими голубыми глазами, крепкая и в то же время женственная. Неудивительно, что прапрадедушка влюбился в неё в первую секунду знакомства. У них было пятеро детей, Рину сейчас даже зависть брала. Теперь многодетность возвращалась в моду. Люди поняли, что это единственный способ как-то сохраниться под энергоударами. Клонирование, на которое одно время некоторые возлагали надежды, не оправдало себя: клонированные организмы оказались очень уязвимы перед вредоносными сгустками энергии.

За прошедшее столетие большинство Нортонов разъехалось из их городка кто куда. Оставались только Рина, её родители-ветеринары, младший брат Морис, да ещё дядя Гарет на семейной ферме, вместе со своим сыном Джеем. Мать с отцом предпочли бы, чтобы их семейную традицию продолжил Морис, чтобы Рина не ходила вечно покусанной и исцарапанной. Но сына с самого начала тянуло к геологии, а дочь начиталась в детстве Джеймса Хэрриота и твёрдо решила, что будет лечить животных.