– Жаку уже легче, – рассказала она, когда они ложились спать.

– Здорово, хоть Бруно на небесах порадуется, – одобрил Майкл. Рина знала, что он давно знал Бруно Росси и дружил с ним. Тот пришёл в отряд кинологов позже Майкла, и муж относился к нему почти как к младшему брату. Бруно даже был шафером на их свадьбе.

– А ещё я сегодня на базе встретила старого знакомого, – продолжала щебетать Рина. – Помнишь Веронику, про которую я тебе рассказывала? Так вот, это её бывший парень. Он тоже одно время с нами тусил. Потом они с Верой расстались, а его уволили с работы. Тогда он устроился в ЧВК «Стальные львы» и бил исламистов по всей Англии. Сейчас он уже там старший администратор. Ещё сегодня у нас на базе был их гендиректор, Холстон…

– Вот же гнида! – благодушие Майкла как ветром сдуло. Самсон, уже вскочивший на постель и занёсший лапу, чтобы сделать шаг к Рине, застыл в нерешительности. Лапа замерла в воздухе, потом кот осторожно опустил её, уселся там же, где стоял, стараясь не привлекать внимания.

– Кто? – не поняла Рина.

– Холстон.

– Почему?

– Потому что за пару недель до того боевого выхода Бруно с Жаком случайно обнаружили в машине «львов» наркотики. По правилам, наркота, найденная при исламистах, подлежит уничтожению. Хотя уже в мою первую командировку ловили умников, которые пытались «толкать» трофейную дурь. И потом тоже были случаи, парни рассказывали. В нашем контингенте сейчас принимаются самые драконовские меры. Но ЧВК к армии формально не относятся и могут работать с разными контингентами. Машина ехала с территории, контролируемой китайскими миротворцами. Якобы «львы» помогали им с техобслуживанием беспилотников. А китайцев вообще никто не контролирует, кроме их самих. Спрос на наркотики сейчас снова вырос. Нейротехнику запретили, а торговать дозами проще, чем обустраивать подпольные салоны.

Когда началось разбирательство, Холстон отмазался, мол, его люди помогали китайцам утилизировать наркоту, потому что у тех не хватало оборудования. Дескать, они везли груз на утилизацию.

– Наверняка! – Рина насмешливо фыркнула. – Что за чушь, какое оборудование? Их же можно свалить в кучу в одном месте и сжечь на камеру! Или они пригоняют для этого мобильные крематории?

– Кому-то очень хотелось в это поверить. Тем более «львы» сейчас присосались к проекту интеграции собак и роботов, от которого тащится наше доблестное командование. В общем, тех «львов», которые были в машине, перевели на другой участок. Кажется, они сейчас в бывшей ЮАР, негров пугают. Холстон вышел сухим из воды. А Бруно с Жаком в следующем боевом патруле наткнулись на фугас. Включили глушилку, чтобы исключить дистанционный подрыв – тут-то и рвануло! До сих пор непонятно, то ли взрыватель среагировал на глушилку, то ли был сейсмодатчик, то ли сигнал прошёл через провод, хотя вряд ли – провод, насколько я знаю, не нашли.

– Ты думаешь, это Холстон решил отомстить Бруно? – спросила Рина. – Зачем? Дело же замяли, а это неизбежно вызвало бы новые подозрения.

– Я не знаю, – зло сказал Майкл. – Но Холстону и «львам» верить нельзя! У меня в первую командировку был знакомый из Белого Ополчения, русский, живший во Франции. У него была пословица с таким смыслом: для одних война – это война, а для других – родная мать. Вот для Холстона война – как раз родная мать, что бы он там не нёс про боевое братство и про общее дело.

– Он как раз сегодня про это распинался, – вздохнула Рина.

– Будь осторожна с ними! – предупредил Майкл. – С любым из них!

Конечно, Рина давно уже не питала иллюзий ни относительно ЧВК, ни относительно командования. И всё равно, ей бы не хотелось, чтобы её старый приятель, с которым они вместе гуляли по улицам Лондона и наряжались в волшебников, оказался замешан в подобном дерьме. Рина вдруг подумала, что Томми очень сильно изменился. Некогда либеральный интеллигентный человек превратился, нет, всё-таки не в солдата удачи, как бы он его из себя не строил, а скорее в функционера, который плющит кресло в командном пункте и решает судьбы других нажатием кнопок. И его это вполне устраивает, поскольку за свою работу он получает хорошие деньги. Наверняка Томми отправил в ад немало исламистов, этого у него не отнять. Но как он поступит, если в прицеле окажется не исламист с автоматом, а нормальный человек, которого ему прикажет убрать Холстон?

«Вот тебе и джентльмены, – печально подумала Рина. – Да, меняются люди. Хотела бы я иногда вернуться лет на семь назад, когда всей этой дряни ещё не было… Интересно, какой будет Вера, когда мы встретимся?»

Майкл что-то скептически хмыкнул во сне. Рина почувствовала как что-то тёплое и шерстяное приваливается к подмышке. Это, конечно, был Самсон, намекающий, что пора бы уже и спать. Он изогнулся, стараясь охватить собой всё пространство от подмышки до руки, и глухо замурлыкал.

«Да, пора спать, – согласилась с ним Рина. – Завтра рано вставать»

Рина ошибалась, когда полагала, что Вероника трижды обманула смерть. На самом деле, старуха с косой чаще возникала у неё за спиной и обжигала затылок своим неспешным холодным дыханием. Но каждый раз Вероника уворачивалась от косы и оставляла смерть с носом. А может быть, костлявой просто хотелось поиграть, и, вытянув очередную порцию боли, она уходила с усмешкой, как бы говорящей: «Однажды ещё свидимся!»

Из-под развалин больницы Веронику вытащили почти через двое суток после обстрела. Врачи ещё удивлялись, как она осталась жива. Вероника получила сильный удар обломком по голове, а рухнувшее перекрытие сломало и без того повреждённую ногу. Ушиб мозга наложился на недавнюю контузию, полученную при взрыве робота. Когда Вероника пришла в себя, она поначалу не могла говорить и даже вспомнить, кто она такая. Только через пару недель девушка смогла назвать врачам своё имя и дать контакты своей сестры Ольги. Отцу же повезло меньше. В момент удара он находился рядом с местом разрыва снаряда, так что даже хоронить было особенно нечего. Вероника осталась одна в пылающей Франции, без родных, без друзей, без документов, без денег и даже без коммуникатора. Лондон тоже был объят огнём и хаосом, возвращаться было некуда.

Но на этом злоключения не кончились. Пока её вытаскивали из-под развалин, в рану от осколка попала инфекция. Избежать гангрены и ампутации ноги удалось только чудом, да ещё конскими дозами антибиотиков.

Ольга делала всё возможное, чтобы вытащить сестру: связывалась с белорусским МИДом и с французскими властями, подтверждала личность Вероники, представляла копии документов. В итоге личность Вероники удалось подтвердить. Однако по истечении первого месяца войны с исламистами эвакуационные транспорты стали приходить гораздо реже. Основную часть тех, кто хотел спастись, уже вывезли. В сентябре 2045 года исламисты сбили канадский эвакуационный борт почти с тремя сотнями пассажиров, и желающих направлять в Европу свои самолёты сразу поубавилось. Поэтому после госпиталя Веронику определили в лагерь беженцев.

Лагерь располагался в торговом центре. Там беженцев размещали в боксах на восемь человек, разделённых пластиковыми перегородками.

Компания подобралась довольно разношёрстная. Во-первых, Пители: отец – банковский клерк, мать и дочка лет тринадцати. Они жили в пригороде Парижа вместе со своей собакой, а в Ниццу приехали на отдых. Собаку брать не стали, потому что она не любила поездки, оставили у соседей. Что стало с ней и с соседями, Пители не знали – никак не могли дозвониться. Но в Сети каждый день показывали горящие парижские кварталы, толпы вооружённых исламистов, взрывы, перестрелки. Так что ничего хорошего ждать не приходилось.

Следующим товарищем по несчастью был Симон, сорокалетний ювелир из Лиона. Исламисты разграбили его магазин и сожгли дом. Бывшая жена Симона с сыном сейчас жили в Барселоне, но и там дня не проходило без какой-нибудь перестрелки или теракта. Масло в огонь подливали и баски, которым были одинаково ненавистны и исламисты, и мадридские власти.