Гордым взглядом одинокого волка Юрий посмотрел на Москву за окном, обвел плавящийся под солнцем зал. Мимо продефилировала официантка в короткой юбке, и Юрий улыбнулся еще одному преимуществу одинокой жизни. Стал слышен гул и почувствовалось еле заметное движение. «Как провожают пароходы – совсем не так, как поезда..» – потекло из динамиков.
– Поплыли! – крикнул Мишка и прильнул к стеклу. К окну подскочили его троюродные брат и сестра Ваня и Вика. Ване было двенадцать, но он выглядел старше из-за лишнего веса. А семилетняя Вика была копией своей мамы – Славиной двоюродной сестры Вали.
– Не трогайте стекло – заляпаете, я сказала! – шикнула на детей Валя, дородная брюнетка с короткой стрижкой. На ее широкой спине неуклюже топорщилась блузка, Валя теребила оборку обветренными руками. Она была всего на четыре года старше, но Слава выглядела по сравнению с ней совсем девчонкой со своими подростковыми углами плеч и ногами-палками.
– Господи, как ты похудела! – всплеснула руками Валя, когда увидела меня на корабле.
Всю жизнь терплю эти слова, но каждый раз впадаю в ступор. Быть худой – это когда людям, которые тебя давно не видели, каждый раз кажется, что ты еще сильнее похудела. И вот я уже обескураженно мямлю: «Да нет, не похудела вроде». Ну почему не придумать достойного ответа! Мне действительно сложно набирать вес, чтобы хоть как-то прикрыть торчащие кости. А с трудом набранные сотни граммов вмиг слетают – стоит мне только испытать хоть какой-то маломальский стресс. И я снова вешу пятьдесят шесть при росте метр семьдесят шесть.
Главное – почему все эти люди позволяют себе такие комментарии. Как вообще можно в лицо человеку высказывать какие-то суждения о его теле, о его жизни, поступках. Как бы Валя отреагировала, если бы я ей хоть раз в жизни сказала: «Я наложу тебе поменьше, что-то ты опять потолстела» или «Опять беременна? Ты что не знаешь, как предохраняться?», «Нормальные люди сначала женятся, а потом беременеют» – то есть все те мысли, которые приходили мне в голову? Но я их там и оставляла. У человека своя жизнь и своя голова на плечах.
Там, на корабле, я, конечно, постаралась пропустить эти слова мимо ушей. Невоспитанные люди не испортят мне настроение в такой день. Главное – я успела на праздник.
Мишка, мой Мишка. С трудом его узнала – очень повзрослел, как будто с лица сошла детскость и беззаботность. Видимо, очень переживал из-за моего отсутствия…
– Давай положу побольше, тебе поправляться надо, – сказала мама, наполняя мою тарелку.
– Да, больничная еда – это всегда ни о чем, – вставила свои пять копеек мамина сестра Ирина Николаевна.
Ну вот как им объяснить? Я не объясняю, я молчу и жду, что будет дальше.
– Три беременных за столом, растет семья! Дорогу новым поколениям! – провозгласил Виталий Иванович, обводя глазами Славу, Валю и Яну. Раздался звон бокалов. Слава с Яной переглянулись и улыбнулись друг другу.
И не скажешь, что Яна – сестра Марка. Он – высокий и длинный брюнет, она – миниатюрная блондинка, но их объединяет общее выражение лица и внутренняя интеллигентность. Яна со Славой хорошо ладили, хоть близко и не общались. Яна была на пять лет младше. Она вслед за братом приехала из Костромы в Москву, поступила в университет. Четыре года назад вышла замуж за Игоря, однокурсника Марка. Игорь, как и Яна, был невысок ростом, но при этом крепок и мускулист. Они были красивой парой и сумели сохранить трепетность в отношениях. Для всех было большим счастьем узнать, что они ждут первенца.
– Я тоже хочу стукаться, – заныл Мишка, ему налили воды в стакан, и снова раздался звон бокалов.
Молодой официант с назойливо кучерявой шевелюрой принес блюда и с невозмутимым видом расставил тарелки на столе.
– Имя уже придумали? – поинтересовалась Валя у Славы и Яны, утолив первый аппетит.
– У нас есть несколько вариантов, – воодушевилась Яна.
– Но мы никому не скажем, – обняв ее продолжил Игорь, и они смущенно рассмеялись.
– Секреты! – обиженно надулась Валя. – У меня вот все просто, я уже решила – Любовь у меня родится.
– Если в вашей жизни есть дети, значит, была в ней и любовь, – пробормотала Слава.
– Что-что? Вы тоже уже придумали? – Валя вопросительно посмотрела на Славу.
– Догадайся.
– Эм-эм-эм? – без промедления выдала Валя.
– С первой попытки, – отозвался Марк.
– Жалко, фамилия у вас не на «эм» начинается, – поддела Валя Марка и Мирославу. – А что, может и фамилию измените и будете не Никитины, а… Микитины? Тогда и на новом доме герб нарисовали бы, – она стала водить руками в воздухе, – большую букву «М», а вокруг четыре маленьких: Марк, Мирослава, Михаил и… пусть будет Мария. И все в деревне звали бы ваш дом «Эм-эм-эм», – прыснула она. – Нет, «пять эм»! Дом пяти эм… – она уже хваталась за живот от хохота, но продолжала, наслаждаясь кислыми лицами Никитиных, – «Эмками»! «Мэмэмэшамками»! А, – подскочила она, – я придумала, это будет – огонь! «Мимимишки»!!! Да, племяш?
Мишка загоготал на весь ресторан.
– Все, так и буду теперь вас называть: семья Мимимишкиных.
Дальше все стали обсуждать, какие есть женские имена на «м». Мария, Марина, Марфа, Милана, Майя…
– Ой, а мне в детстве так нравилось имя Марианна! – сказала Жанна Николаевна. – У нас девочка была в классе Марианна, и я все думала, ну почему ее так назвали, а не меня…
– Матильда, Мелания… – зачитывал Виталий Иванович с телефона.
– А мы недавно читали с Викой книжку «Мия» – тоже очень красивое имя, – добавила Валя. – Кстати, Слав, книжка тебе бы точно понравилась. Там про такую же, как ты, не от мира сего.
– А мне очень нравится имя Милена, еще с подросткового возраста, – поделилась Слава. – Тогда шел сериал, не помню уже названия – что-то про любовь. И была там девушка Милена с короткой стрижкой…
– Опять за свое! – оборвал ее Виталий Иванович. – Все не дает тебе покоя короткая стрижка. Да такие красивые волосы, как у тебя, – это дар божий! Богатство! Это же преступление их отрезать. И так вон по плечи уже обскубала.
Валя поджав губы с деланным равнодушием посмотрела на струящиеся кучерявые локоны Славы:
– Да пусть делает что хочет, ей уж тридцать лет. А волосы – не зубы, отрастут.
– Мне Милена как-то не нравится, – Марк вернулся к прежней теме. – Все Леной звать будут.
– А что, Лена – плохое имя что ли? – вступилась Жанна Николаевна.
– Почему Леной, можно и Милей, – пожала плечами Слава.
– Марта! – зачитал последнее имя из списка Виталий Иванович, повернулся к Славе, положил руку на круглый животик и позвал голосом, которым кличут потерявшуюся собаку: «Марта».
– Я скоро вернусь, – Слава неожиданно поднялась, накинула пальто и вышла на палубу.
Ветер ударил в лицо. Слава стояла, вцепившись в перила и прикрыв глаза, и ждала, когда проветрит ее голову, остудит щеки, выдует это тошнотворное чувство. Какое все они имеют право обсуждать то, что находится внутри нее. Особенно поглаживать живот и так противно называть его чужими, нелепыми именами. Этот ребенок – ее часть. Никто ничего о нем не знает, никто его не чувствует, никто не имеет права давать ему имя. Особенно сейчас, когда дочка еще внутри. Когда происходит день за днем таинство, скрытое от глаз – развитие нового человека. Как можно дать имя тому, кто еще не готов появиться на свет? Не готов жить. Не готов быть названным.
Слава щурилась от вездесущих солнечных бликов – очки остались на столе. Подошел Марк, и тихо встал рядом. Как хорошо, так и надо – ни слова.
Прошли под мостом – как тогда, на свадьбе, десять лет назад. Тяжелые чугунные опоры проплыли над их головами. Сколько пар, счастливых и нет, прокатилось под изнанкой этой черной дуги, а она все стоит – ей хоть бы что. А мы – живые, мы умеем рождаться и умирать. А еще мы умеем передавать жизнь другим. Как эстафетную палочку: на, теперь ты – живи! И ведь не знаешь, кому передаешь. Будет новый человек похож на тебя или нет, станете ли вы с ним друзьями или вырастет – и ищи ветра в поле, будет ли он понимать твои шутки, кого будет любить – собак или кошек…
