– Требор, и всё-таки я завалил того оленя, – тихо произнёс Дорик, потирая грудь в месте ранения, там, где была наложена повязка. – Хотя и был ранен…

– Ну, а я его добил, – старший принц с улыбкой приобнял брата. – Знаешь, я появился как раз тогда, когда олень налетел на тебя. Ты потерял сознание, но зверь был еще жив. Упав совсем рядом с тобой, он хрипел, дрыгал копытами, пытался прийти в себя и встать. А в груди у него была вот такая брешь от твоего топора, – Требор развёл руки в стороны. – Крови было море, олень был ещё опасен…

– Мне показалось, что я видел в голове оленя белую стрелу…

– Белая стрела? Нет, тебе показалось. Стрелы не было. Олень хрипел и мучился. Я перерезал ему горло… Так что хотя первым нанёс ему рану ты, добил его всё-таки я. Войдём в историю вместе! – и Требор заговорщически подмигнул младшему брату и тут же быстро, как ни в чём не бывало, продолжил: – Ты знаешь, кроме этого трофея мне достался ещё один. И какой! Одним выстрелом мне удалось завалить сразу двух… – Старший принцпоказал одновременно указательный и средний палец, – двух зверей. Хочешь знать, как это у меня получилось?

– Конечно, хочу, – удивился Дорик. – Интересно будет тебя послушать. Расскажи, как можно одним выстрелом поразить сразу две цели?

– Ну, как две… Выстрел был один. Я смог первым же выстрелом убить беременную олениху. Похоже, самку того огромного оленя, туша которого и украсила нашу охоту. Ей оставалось совсем немного, чтобы разрешиться от бремени, но она не успела. Вернее, успела, но сделала это во время своей смерти. Просто бедное животное не прожило достаточно долго, поэтому оленёнок, мой трофей, задохнулся.

– Это было возле Плоской горы, – поморщившись, как от боли, сказал Дорик.

– Откуда ты знаешь? Неужели об этом уже говорят? – глаза Требора загорелись надеждой. – Убить две добычи одной стрелой! – разве это не замечательно?

– Не думаю. Ведь это был не сам олень, а всего лишь его беременная самка. И люди вряд ли станут прославлять такой выстрел.

– Тогда как вообще ты о нём знаешь?

– Потому что мы проходили мимо этой оленихи. Она еле двигалась, и мы оставили её в покое именно из-за того, что она вскоре должна была разрешиться от бремени.

– Вы не стали стрелять?

– Нет. К тому же, если ты убиваешь ещё не родившееся существо, это не добавляет благородства и гордости никому. И не имеет значения, кто это – человек или животное.

– Дорик, ты читаешь нравоучения, словно наш отец…

– Требор, я серьёзно. Лучше уж никому не говори про беременную олениху и про свой выстрел.

– Так я уже всё рассказал, – и старший брат Дорика опять развёл руками, словно пытаясь охватить ими весь зал. С улыбкой он кивнул на пирующих. – Про эту олениху. В самом начале пира нам подали из неё жаркое. И все уже знают о моём трофее, – в голосе Требора послышалось сомнение, но он говорил, словно успокаивая самого себя: – И я не вижу в своём выстреле в эту олениху ничего неблагородного и предосудительного. Ты слишком помешан на своей охотничьей гордости, Дорик.

– Что ж, Требор, мне больше нечего сказать. Но я останусь при своём мнении.

– Прекрати, Дорик. Не будь таким занудным. Ты же не наш отец.

– Отец… Почему его здесь нет? – видя недовольство брата, Дорик счёл нужным сменить тему. – Почему на пиру нет отца?

– Спроси об этот самого себя, – Требор усмехнулся. – Он не спал из-за тебя несколько дней и всю последнюю ночь. Когда тебя принесли раненым, он не отходил от твоего ложа, пока лекарь не объявил, что жизнь принца вне опасности. Но на пиру король был. Открыл пиршество торжественным словом. Выпил за Королевскую охоту, за книгу Ровелиан и за нас с тобой. А потом удалился отдыхать. Что делать – король стареет. И стал быстро уставать.

– Хорошо, Требор. Я, наверное, последую королевскому примеру и не буду надолго задерживаться на празднике. «Старик» напоил меня своим снадобьем, оно помогло от боли, но теперь действие лекарства проходит, болит всё тело, голова раскалывается, к тому же опять хочется спать.

– Конечно, можешь идти. Но, кстати, почему на пиру нет твоих друзей, которые помогали тебе в охоте?

Дорик пожал плечами:

– Наверное, они думали, что я не смогу встать с постели, и потому не пришли. Не хотели появляться на пиршестве без меня. Слуги сказали, что они в каминном зале.

– Мог бы позвать их сюда, если уж пришёл сам, – в голосе Требора прозвучала обида.

Дорик приобнял старшего брата.

– Требор, не обижайся, пойми, наконец, что мне тяжело сидеть на пиру. Я ведь даже пояс, из-за которого мне тяжело дышать, не могу ослабить, так как на меня все смотрят. А я не хочу, чтобы все видели, как я страдаю от ран. И вернуться в свои покои тоже не могу – мне надо навестить своих друзей. Без них я был бы, наверное, уже мёртв. В общем, брат мой, сейчас я просто хочу спрятаться от всех. Сюда я пришёл только из-за тебя, из-за отца, и ещё из-за долга.

– Понимаю тебя, Дорик, – голос Требора посерьёзнел. – Ты идёшь навестить друзей. Но перед этим попробуй хоть эту запеченную утку с черносливом. Тебе надо подкрепиться.

– Что ж, от утки я, пожалуй, не откажусь, – слабо улыбнулся младший принц. – А то вдруг ещё и в самом деле не доберусь до каминного зала. Да, и, пожалуйста, плесни мне ещё маретанского вина…

Самое сладкое вино то,

которое наливают тебе настоящие друзья.

Фаранок Мудрый, король Аревмута

Отведав, как он и обещал, немного утки с черносливом, Дорик сразу же встал из-за стола. Несмотря на призывы брата и других пирующих остаться, принц только поднял и осушил лишь ещё один кубок вина за всех находившихся на пиру героев-охотников, а потом под общие рукоплескания направился к выходу.

Когда Дорик, наконец, вышел из зала, боль накрыла его. Она была такой сильной, что принц невольно опёрся на коридорную стену замка и некоторое время стоял, держась за неё, пока боль немного не отпустила. Затем, слегка захмелевший и нетвёрдо державшийся на ногах, молодой человек, придерживая себя за больную грудь, медленно побрёл к каминному залу. Потому что боль для него сейчас была не главное – ему во что бы ни стало надо было повидаться со своими верными друзьями. Они ждали его.

И в этот раз, точно так же, как и всего несколько дней назад в охотничьем гроте, друзья встретили Дорика радостными возгласами. И даже раскинули руки, изображая распростёртые объятия. На которые на самом деле не решились, помня о ранах принца.

– Дорик! Принц! Ваше высочество! Как мы рады тебя видеть! Мы так все переживали за тебя! – наперебой заговорили Ортанел, Агвес, Раток-Молот и Лигилин.

– Ну вот, наконец-то ты выбрался и к нам! – недовольно высказался Ворчун, на лице которого в противоречие тону его же слов сияла широкая улыбка.

– Ну, подойди, мы тебя обнимем как следует, – пригрозил Арчи, расправляя в стороны свои огромные руки. – Что ты встал у порога? – казалось, в объятиях великана могло бы поместиться несколько человек.

– Друзья, как я рад снова вас видеть! – Дорик окинул взглядом небольшое помещение каминного зала – невысокое, но тёплое и уютное, с круглым столом, заставленным охотничьей снедью и бутылками вина, а затем принялся счастливо приветствовать своих недавних спутников: – Арчи, Ортанел, Агвес, Ворчун, Молот, Лигилин! Простите, мои дорогие, что не сразу пришёл к вам, – долг принца. Пришлось задержаться на пиру и отметиться с братом. А вы, между прочим, хоть это и не в упрёк, если бы тогда на охоте были повнимательнее, то и я был бы сейчас целее… – позволил себе напоследок добродушно проворчать принц.

Подойдя к огромному Арчи, Дорик первый нырнул в его объятия. Великан легонько приобнял принца. Остальные друзья Дорика тоже подошли к нему и легкими касаниями приветствовали своего товарища.

Затем друзья подвели своего предводителя к широкой лавке у занавешенной ковром с изображением бегущего оленя стены, и Дорик прилёг, подложив под голову чью-то куртку и согнув ноги в коленях. Его соратники расселись вокруг него на деревянных стульях с выгнутыми спинками.