– Ага… – произнесла я, внутренне улыбнувшись, и приняла из рук Светы огромное блюдо с аппетитно зажаренной курицей, обложенной цельным картофелем и посыпанной зеленью.
Блюдо водрузили на стол и тут же приступили к обильной трапезе, разумеется, под тосты в честь хозяйки дома и т.д. и т.п. Все были молоды, всем хотелось веселиться, шутить, смеяться, петь, танцевать, в общем, выплеснуть всю накопившуюся за рабочую неделю нерастраченную энергию. «Совершенно случайно» Борис устроился за столом по правую руку от меня, что и решило его участь. И – увы – участь размалеванной Танечки, которую он с собой притащил, тоже.
У меня было просто хорошее настроение – да и с чего ему быть плохим: лето, солнце, синее небо, день рождения подруги. Поэтому я много и с удовольствием хохотала и не слишком отодвигала правое колено, к которому с завидной регулярностью и конечно «совершенно случайно» прикасалась левая нога Бориса, весьма правдоподобно изображавшего истинного джентльмена, что позволяло ему без устали ухаживать за обеими, сидящими рядом с ним, дамами. Впрочем, на обеих дам его хватило ненадолго, и скоро все его внимание сосредоточилось на мне. Я не имела ничего против его настойчивого ухаживания. К тому же, покинутая собственным кавалером Танечка, кажется, не слишком расстроилась и моментально переключилась на Петра, близкого приятеля Светиного жениха. Петру почему–то всегда импонировали раскрашенные дурочки в коротких юбках, вероятно, тогда он не страдал комплексом неполноценности. По моим наблюдениям, иногда даже очень умные мужчины западают на сексуальных дебилок – какой–то особо издевательский закон природы. А может, все гораздо проще: с умными женщинами надобно быть умным, что отнюдь не всем особям мужского пола по нраву, а тем более удается.
Почувствовав, что я не против флирта (игра в случайные касания под столом, кокетливые взгляды и пр.), Борис резко усилил напор в надежде на стремительное продолжение романа. Для начала он попытался меня напоить – обычное мужское заблуждение, что пьяная женщина будет податливей. Не тут–то было! Я пью столько, сколько хочу и когда хочу. Так что напоить меня ему не удалось. Однако я всячески давала понять, что он поразил мое воображение. Глядела на него во все глаза и с немым восхищением, когда он страстно живописал свои альпинистские походы; не отодвигалась, когда он «ненароком» касался моей груди; отвечала пожатием руки на его пожатие. Он мне понравился. Даже очень понравился. И я явно намекала, что вполне возможно продолжение.
Потом включили музыку, сдвинули в сторону подвергшийся набегу молодых голодных ртов стол и стали танцевать. Борис вцепился в меня, как клещ, и буквально не отпускал от себя. Танцуя, я обнимала его за шею, и мы то и дело целовались. Целовался он исключительно талантливо, и так прижимался всем телом, что у меня не осталось никаких сомнений – «там» у него всё в отменном порядке. Да и сложно было этого не почувствовать. Интуиция твердила: этот самец тебе подходит. И вдруг я со всей очевидностью поняла: пришла, наконец, пора воплотить свою выношенную идею фикс в жизнь! Потому и не возражала, когда его горячие ладони (действительно горячие, как пара раскаленных утюжков, – от избытка тестостерона что ли?) ласкали мои ягодицы, а язык нежно прикасался к мочке уха. Этот мужской экземпляр не вызывал у меня отторжения, более того, был настолько привлекателен физически, что я окончательно решила познакомиться с ним поближе.
Ситуация меня отчасти забавляла. Я испытывала лишь небольшое эротическое возбуждение, в то время как у Бориса уже явно «сносило крышу». Откровенно говоря, мне это неимоверно льстило: мужчины так эмоционально реагируют на секс, словно для них это вопрос жизни и смерти. Мой партнер по танцу буквально лез из кожи вон, стараясь меня соблазнить: шептал на ушко всяческие пошлости о любви с первого взгляда, о том, что с ним такое случилось впервые, и прочие мужские благоглупости, которые в большинстве случаев безотказно действуют на романтически настроенных дам, жаждущих слов любви, как жаждет дождя умирающее в засуху растение. А уж если сексуально озабоченный самец лепечет о любви вечной, непременно до гробовой доски, – такой напор выдержит не каждая женщина. Не знаю, на счастье или же на беду, только подобные словеса на меня действуют мало или не действуют вовсе. Внутри меня словно прячется хитрое и ехидное существо, которое критически оценивает ситуацию и саркастически комментирует подобное мужское словоблудие. Потому–то поток мужской любовной лирики легко проскальзывает мимо моих ушей, не затрагивая сердца. Я совершенно четко знаю, чего самец хочет на самом деле, и тихонько про себя посмеиваюсь. Другой вопрос, насколько его желание совпадает с моим? В данный конкретный момент – несомненно, совпадало. Поэтому, подогревая и так уже перегретые чувства Бориса, я ласково гладила его волосы, проводила рукой по плечу, касалась пальчиками уха, отчего по его телу пробегала заметная дрожь, и он буквально готов был сожрать меня целиком, вместе с косточками. Мне это страшно нравилось, добавляло в кровь адреналина, будоражило и одновременно развлекало. Я чувствовала: сейчас этот интересный и взрослый мужчина готов на всё, чтобы заполучить меня, – и наслаждалась ощущением собственной безграничной власти.
Вот только выглядеть в его глазах девочкой на одну ночь я отнюдь не собиралась, и Борису пришлось настойчиво уговаривать меня поехать на квартиру к его другу с совершенно невинной целью – продлить этот незабываемой вечер, послушать музыку и выпить по чуть–чуть мартини. Я долго колебалась, но затем всё–таки согласилась, не забыв при этом изобразить глубокое сомнение и сказать, что я ему доверяю. Слишком легко капитулировать под натиском охваченного страстью мужчины нельзя ни в коем случае: утолив свою страсть, он тотчас потеряет к тебе уважение. Самец всегда должен чувствовать сопротивление самки. И чем яростнее оно будет – тем ценнее в его глазах одержанная над ней победа. Если же потенциальная жертва почти не оказывает сопротивления, более того, вешается ему на шею, – какой интерес ею обладать?! Охотничий инстинкт у противоположного пола не угас до сих пор.
Мы покинули разгулявшуюся компанию по–английски, не прощаясь. Нашего исчезновения никто даже не заметил – все были основательно навеселе. А пресловутая Танечка уже напилась, как сапожник. Когда, выходя из гостиной, я окинула гостей прощальным взглядом, она сидела у Пети на руках в весьма расслабленном виде: короткая юбчонка задралась едва не до пупа, макияж на лице размазался, а Петина похотливая ручонка уже успела проникнуть под белые трусики в стиле минимализма; вторая Петина ручонка тоже не отставала от первой и с наслаждением тискала извлеченную из откровенного декольте небольшую грудь. При этом на его широком лице читалось глубочайшее кошачье удовольствие, а на Танечки-ном уже ни читалось ничего. Я только хмыкнула, дальнейшее не составляло секрета: сейчас увезет к себе и попользует по полной программе.
Дом начала прошлого века в стиле модерн находился в самом центре города. Борис расплатился с таксистом и своим ключом отпер дубовую дверь подъезда, украшенную замысловатой бронзовой ручкой. Внушительная парадная с цветными мраморными полами, витражами на окнах, лестничными пролетами, стены которых украшали какие –то мифические существа, производила сильное впечатление – этакий высший пилотаж эпохи декаданса. По широкой мраморной лестнице мы поднялись на третий этаж.
И снова от моего внимания не ускользнуло, что дверь квартиры он открыл собственным ключом. Понятно, «квартира друга», не без иронии отметила я. Хотя… всё возможно… Вместительная полутемная прихожая плавно переходила в широкий и недлинный коридор с несколькими дверями. Миновав его, мы оказались в большой зале довольно необычной многоугольной формы, где также царил полумрак, – окна были занавешены тяжелыми светонепроницаемыми шторами. Борис быстро прошелся по комнате, включил торшер и несколько бра. Я с любопытством огляделась. Надо всем в этой комнате доминировала огромная кровать с темно–синим шелковым покрывалом. На стене в ногах кровати – большое зеркало в рост человека. У другой стены невысокий столик с причудливой стеклянной столешницей, возле которого удобно расположились два глубоких мягких кресла, обитых светлой кожей. Телевизор, дорогой музыкальный центр, бар – вот, собственно, и вся обстановка. Уютное гнездышко для утех вне семьи – это было понятно сразу. Чувствовалось, что квартира необжитая. Так что байки насчет жилплощади виртуального друга сразу можно было отбросить. Однако просвещать Бориса относительно своих умозаключений я не собиралась – в конце концов, его личное дело, каким образом проводить свободное время. Я невольно усмехнулась: его и его жены.
