Ответ на такой вопрос – с точки зрения истинной любви к мудрости – единственно возможный:

«Я-то думаю, он (философ) предпочтет вытерпеть все что угодно, чем жить так». (Государство, 516 Д).

Платон писал об Университете. И этой осенью, когда опавшие листья шуршат под ногами, когда я встречаю озабоченных студентов и перелистываю бюрократическое евро-дерьмо, думаю, что знаю, чего он боялся.

Наконец-то снег. Без какой бы то ни было логики и принципа. Ночь, с трудом различаю светящуюся лампу на другой стороне улицы. Эти летающие вестники, может быть, помогут мне сейчас, когда пишу эту последнюю колонку, после целого года борьбы с высказыванием Ницше о том, что «журналистика – это то, что остается после смерти философии»… Пока смотрю на снежные хлопья, смешные, ангельские, сомневаюсь, что мне это удалось, ведь в белизне «как колыбель, как мир с неба» (Вячеслав Иванов) сияет первобытная цельность мира, к которой философское мышление стремится по сути своей. Поэтому хочется рискнуть и предложить немного более принципиальное размышление, какое читатели не слишком любят: некое предрождественское самовопрошание, или ключ для уже написанного, или завещание колумниста. Существует ли единство, которое поддерживало бы мои записки, которые касались всего возможного и невозможного – от порнографии до музыки, от богохульства до театра, от боди-арта до вопроса институций – и которые казались некоей критикой культуры, требованием культуры иной? Какое «культурно-политическое зрение» скрывается за этими записками? Стоит ли оно философии?

По крайней мере, я почти всегда старался поднять критику культуры, или лучше сказать – раскрыть пространство, в котором может возникнуть такая критика, которая не имеет явного идеологического характера, поскольку хочет быть живым огнем духовного сопротивления. Речь идет об анархическом мышлении. Критика культуры может существовать лишь тогда, когда за ней стоит анархический пафос свободы; и здесь под анархизмом я не подразумеваю призывов к насильственным действиям, к общественному хаосу, брутальному отсутствию власти, но, прежде всего, – взгляд на сущность культуры, который в любой связи мышления и творчества с властью (arché), в любой «архичности» видит роковое затемнение возможности истины в культуре. Дело не в утопии, которую надо было бы осуществлять в координированной общественной акции, но в чем-то более похожем на евангелическую идею «Царства Божия», ведь в основном она осуществляется как нечто уже узнаваемое. Действительно, в культурном смысле мертва любая философия, которая лукаво или из страха связывается с общественным arché и для своей аффирмации злоупотребляет коротким путем власти: таким способом умерли томизм и марксизм, так сегодня умирают хайдеггерианство и лакановство. Слепо и хромо любое искусство, которое злоупотребляет «архическим» уклонением от свободы, чтобы утвердить собственную точку зрения. Поэтому надо безжалостно разоблачать извращенно избалованный нигилизм «альтернативного» искусства, которое жиреет на средства госбюджета благодаря доброжелательной левой фракции министерства, и которое хвалят медийные «интеллектуалы, ведущие себя очень важно, но их можно купить за один шашлычок», если позволено цитировать сербского барда Балашевича.

Настоящий анархизм – это осознание лжи и завуалированной склеротичности нашей культуры, которая больше не имеет явного идеологического лица, но зато является систематическим осуществлением нового варварства, связанного с властью. Анархизм на самом деле – следствие осознанности радикальной непознаваемости последней истины мира, человека и Абсолютного: кто в этом участвует, тот морально обязан субверсии, саботированию, разрушению, критике, блокаде любого связывания творчества и власти – и при этом заранее не исключает различные, свободные разработки и преображения загадок Непостижимого. Конечно, эта задача – трудная. Можно ли – в отличие от комсомольских хитрецов, для которых анархизм был лишь ступенью на диалектическом пути к власти и подчинению себе культуры – взяться за нее серьезно? Надеюсь, мои колонки были, прежде всего, выражением этой надежды. В любом случае, я убежден, что анархическое видение культурной политики, вопреки «уходу» и именно из-за «ухода» в общественный вакуум, не есть лишь воображаемая утопия: в эпоху молчаливых политических масс это единственная настоящая альтернатива, надежда «тихих в стране», множества скрытых скептиков, вечно негодующих, которые ненавидят манипуляцию: людей, которым отвратительны всякие – и «левые», и «правые», и «средние» – хозяева. Так же и в культуре.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.