— Я правда не понял, кто это.

Тяжёлыми густыми пластами в воздухе колыхался сигаретный дым. Парни-хосто танцевали с гостьями и переговаривались между собой какими-то странными, неуловимыми знаками. Веселые крики и хохот слышались за столиками. Пьяная эйфория захватила всех. Мне тоже хотелось уловить это состояние, но горькие мысли не давали мне отрешиться. «Я была другом. Как могла Ольга так обойтись со мной ради денег? Как она могла? — муссировала я одно и то же, — Но Эйчиро тоже стал для меня другом, и я обманываю его ради денег. Чем же я лучше Ольги?» — спрашивала я себя и не могла найти ответа.

Юки с печальной улыбкой смотрела на меня, а мне хотелось, чтобы рядом оказался чувствительный понимающий мужчина. Чтобы он обнял меня и пожалел. И терпеливо выслушал мой рассказ о моём тернистом пути в Японии.

К удивлению своему в дверях клуба я увидела Кую.

— О-ой! — радостно воскликнула я.

Но девушки, почему-то, стали прятаться под столы.

— Выходите оттуда, — со злобой крикнул Куя, — Завтра заплатите штраф.

Девушки вереницей направились к нему. Я поплелась за ними. Постояла в стороне, пока все оденутся, но Куя, не дожидаясь меня, всех затолкал в лифт и закрыл двери.

Рядом оказался Вильям:

— Тебе повезло! Все заплатят штраф, кроме тебя, — сказал он.

— Странно, что меня не заметили, — удивилась я.

— Сделали вид, что не заметили.

XXXV

В обед мне позвонил Куя:

— Что ты вчера делала в диско-клубе?

— Танцевать ходила, — сказала я спокойно, без раскаяния и заискивания.

— Ты знаешь, сколько там наших хостесс посадили на иглу?

— Что?! — не поняла я.

— Наркоманки, игла, пык, пык, — объяснил он.

— А-а! Нет, не знала. Ну и что. Меня никто не заставит. Я большая девочка.

— Они заинтересованы. Они торгуют наркотиками. Не все. Но многие.

Я молчала.

— У тебя сегодня выходной, — сказал он, сменив тон на более мягкий.

— Да.

— Почему ты одна в выходной день?

— Я растеряла всех клиентов. Окава попрощался и перестал захаживать в клуб. Хисащи переметнулся к Ольге. Митсунори куда-то пропал без объяснений. А Эйчиро позвал меня замуж, а я отказалась.

— Эйчиро терять нельзя. Он почти поселился в нашем клубе, — с усмешкой сказал Куя, — Скажи ему, что в следующий раз приедешь и выйдешь за него замуж. Что сейчас уже времени не остаётся.

— Так нельзя. Я не могу.

— Ничего не поделать. Это работа.

— Я не скажу ему этого никогда, — тихо и зло ответила я.

— Почему?! Он же просто клиент! — с недоумением сказал Куя.

— Клиент — не человек. Да?

Куя вздохнул в трубку:

— Хозяин клуба решил пригласить Ольгу работать на второй срок. А ты не захотела работать так, чтобы пригласили и тебя.

— Я и не хотела бы сюда приезжать снова.

— Ну хорошо, извини, — сказал он.

— Да ничего.

— Я тебя люблю-ю! — протянул он на прощанье.

Он сказал это «люблю» так же просто, как если бы это была какая-нибудь бытовая фраза: «Ну пока», «Не скучай». Мне стало противно. «Фу, и с этим идиотом я целовалась», — досадливо сказала я себе. Он что-то ещё говорил, но я бросила трубку и пошла на балкон кормить голубей. В углу у ящика они сплели гнездо и отложили яйца. Они заботливо оберегали свои произведения искусства, и однажды попытались клюнуть меня, когда я слишком приблизилась к гнезду. Но теперь привыкли и совсем перестали меня бояться, потому что я кормила их каждый день. По утрам они заглядывали в окно: «Давай есть».

— Эй, русская! — услышала я с улицы оклик по-японски.

Я посмотрела вниз, и увидела Эйчиро.

— Что ты здесь делаешь? — от радости у меня перехватило дыхание.

— Тебя жду! Я скучаю по тебе! — прокричал он.

— Откуда ты знаешь, что у меня выходной?

— Балда! Ты мне в блокноте писала, когда у тебя выходные.

— Ой, точно. Поднимись к нам! У нас гнездо на балконе. Скоро вылупятся птенчики.

— Не пойду я к тебе в квартиру, — сказал он тихо себе под нос, — Ты не выйдешь за меня замуж.

Я спустилась к нему и с бесконечной нежностью обняла его. Он сидел на скамейке, ссутулившись. Руки, как плети, сложил на колени, и совсем не походил на того бравирующего Эйчиро, который всегда с выкриками входил в наш клуб огромными шагами и копировал повизгивающего Майкла Джексона.

— Спасибо тебе, — сказала я.

— За что?! — он вскинул на меня удивлённый взгляд.

— Ты очень хороший человек. Очень порядочный и добрый. Но ты обидчивый, — меня рассмешило это воспоминание, — Как ты убежал, когда увидел со мной гостя! Ты как ребёнок!

— Я приходил, чтобы сказать тебе важную вещь, а ты была с гостем.

— Всё равно ты смешной, как ребёнок.

— Не-еть! Не-еть! — потешно ответил он по-русски.

— Ну что нет? В твоей голове мусор и руины.

Я накануне выучила эти два слова. Меня так и подмывало воткнуть в какой-нибудь диалог эти «мусор» и «руины». Эйчиро, как всегда, снисходительно отнёсся к моим репликам. Засмеялся в ответ.

— У тебя шнурки не завязаны, — он ткнул пальцем на мои кроссовки.

— Ой, забыла.

Я стала завязывать шнурки, а Эйчиро достал из кармана маленькую велюровую коробочку и вытащил оттуда серьги.

— Это тебе, — сказал он и протянул мне серёжки.

— Эйчан, не нужно было. Спасибо. Камешки тут какие-то.

— Это бриллианты. Нравится?

— Да. Очень. Спасибо.

Стоял совсем весенний конец февраля. Светило яркое солнышко и слепило глаза. Здорово было сидеть на скамейке, жмуриться и болтать ногами.

— Совсем тепло стало, — сказала я, — Весна. А зимы так и не было. Ниже девяти градусов тепла температура ни разу не падала. Вы, японцы, не видите смены времён года и поэтому, наверно, не осознаете скоротечности жизни. А мы хоть и живем в холоде, зато видим, как стремительно меняется природа и летит жизнь.

— Можно не видеть смены времён года, а только наблюдать за сменой своей физиономии, чтобы понять, какая жизнь короткая, — возразил он, — Пошли в «Мусащи», перекусим и поговорим. Я хочу тебе сказать что-то очень важное.

Мы шли привычными дворами, и хозяева маленьких лавочек, с которыми мы были визуально знакомы, с поклоном приветствовали нас. За стеклянной дверью в ярко освещённом зале старые люди в инвалидных колясках увлечённо работали с глиной. Одни делали кувшины, другие лепили фигурки. Из закусочных струились запахи сущияки, и с болью в сердце я думала о том, что через полтора месяца я оставлю это навсегда. Но самым тяжёлым было осознание того, что после возвращения домой я больше не увижу Эйчиро.

— О-о, пришла наша русская девочка, — сказал Отсукасан, хозяин «Мусащи», — Эйчиро говорил, что уже через месяц ты уедешь домой?

— Ничего я не говорил, — смущённо отнекивался Эйчиро.

В дверях зазвенел колокольчик, и следом за нами в «Мусащи» вошёл лысый мужчина в очках, с виду деловой и суровый. Увидев Эйчиро, он с присвистом весело крикнул:

— О-о! Эйчан! Давно не виделись!

— Джуня, и правда, давно не виделись! — Эйчиро приветливо рассмеялся и тут же буркнул едва слышно:

— Чёрт! Снова нам не поговорить.

Они стали с хохотом пихаться, бороться, колошматить друг друга. Я вдруг надумала застесняться и пыталась сесть с краю у стены, но они меня упорно сажали в середину, и продолжали через меня тянуться, чтобы поколотить друг друга.

После «Мусащи» мы втроем поехали в клуб. Внимание Джуни переключилось на меня, и он то и дело повторял:

— Хей, Катя, женимся? А?

Эйчиро пихал ему в нос микрофон, чтобы переключить его внимание на караоке, но опьяневший Джуня хохотал без умолку и верещал:

— Нет, хочу на ней жениться!

Когда час истёк, Эйчиро взял его за рукав и потащил к выходу.

— Пока! Пока! — шепнул он мне, — Завтра приду.

Но уже через минуту в дверях снова появился весёлый Джуня. Он раскачивался, как маятник, и утверждал, что где-то в клубе забыл свой портфель с секретными бумагами, и заливисто хохотал. Следом вернулся и Эйчиро: