— Out! Out! — крикнул он с бешенной злобой.

— Этот гость пришёл после твоего звонка! — пыталась я оправдаться.

Я оглянулась, на крыльце со злорадной улыбкой за мной наблюдала Мона. Я вернулась в клуб к мальчику из Тайваня. Он допил свой сок и ушёл. Я вернулась на места для хостесс. Меня опять обуяла нервная сонливость, и я задремала в кресле.

— Эйчиро, Эйчиро! — копировала меня в красках Мона. Соплеменницы слушали её и смеялись.

Я открыла глаза. Мона замолкла. Ждала моей реакции.

— Ты не можешь жить в мире. Всё время ищешь конфликта. Чего ты хочешь этим добиться? Ответь мне, — тихо процедила я с ненавистью.

Она не отвечала. Только презрительно мерила меня взглядом.

— Катя, это был только разговор. Просто разговор, — сказала примирительно Нина. Я промолчала.

С дохана приехали Ольга с Хисащи. Она была в новых шубке и сапогах. Пока она переодевалась, Хисащи подозвал Шейлу и вручил ей какой-то пакет.

— Иди примерь, — сказал он.

Они с Ольгой вышли в красивых костюмах. Хисащи удовлетворённо кивнул, оценивая костюмы. Потом взглянул на меня и, поморщившись, сказал им:

— Ну что она всегда так плохо одевается?!

— Она не любит наряжаться и носить золото, — ответила Ольга.

— Ну, ничего, зато ты сможешь оценить мои подарки, — сказал Хисащи и расплылся в глупо-самодовольной улыбке.

— Смогу, Хисащисан, — жеманничая ответила Ольга сладостным голоском.

Я ушла на кухню. Я засыпала прямо за столиком с чашкой чаю в руках. Это действительно было какое-то полусумеречное состояние от навалившейся со всех сторон боли, и от того, что мне больше не к кому было идти за поддержкой. Я не могла найти в себе силы подняться над обидами и злостью. Я мучилась от самобичевания и невыносимой тоски.

Ко мне подошла Юки:

— Хочешь сегодня сходить с нами в диско-клуб, когда закончится смена? Может, потанцуешь, станет легче, — произнесла она осторожно, сочувственно.

— Да, хочу потанцевать, — ответила я благодарно.

Клуб «Дискавери» внешне был похож на все те, которые мы видели в Токио. Однако, это был не просто диско-клуб. Нас встречали у входа какие-то парни филиппинцы.

— Кого бы ты хотела видеть рядом с собой? — спросила меня Алекс.

Я не поняла вопроса. Смотрела на неё озадаченно.

— Кого бы ты здесь выбрала для себя? — пояснила мне Нина.

— Здесь?! — я засмеялась, — Никого.

— Но ведь кто-то тебе нравится?

— Мне нравится наш администратор Куя, — призналась я.

Все переглянулись. Алекс махнула на меня рукой, и девушки стали оживлённо переговариваться. По жестикуляции было видно, что они делят парней:

— Нет, этот мой. Бери себе того.

— Не хочу того.

— Ну, ладно, забирай этого.

Когда всё обсудили, к девушкам подсели приглашённые парни и точь-в-точь, как мы перед клиентами, заискивая и хохоча без повода, стали обнимать девушек и наливать им напитки. Лишь тогда я поняла, что это тот самый вид мужских услуг, о которых мне рассказывал Эйчиро.

— Это и есть хосто? — спросила я.

— Да, да, верно, — сказала Шейла.

— Ну, так ты надумала кому-нибудь сделать приглашение? — выясняла Алекс.

— Не-ет, зачем?! — сказала я ворчливо.

Я наблюдала за девушками. Как никто другой, зная начинку этой работы, они, тем не менее, чувствовали себя вполне комфортно с купленными парнями. Веселились, шутили, а когда парням делали приглашение за другими столиками, девушки ревниво наблюдали, также дружелюбно они общаются с другими гостьями или нет. Теперь они были точно в той же роли, что и наши обманутые клиенты, но это их нисколько не угнетало.

Возле меня села Юки. Я взглянула на неё вопросительно и улыбнулась.

— Я только посижу с тобой рядом, хорошо? — робко сказала она.

— Конечно, посиди, — ответила я, — Почему ты не выбрала себе парня?

Юки нахмурилась:

— Я вообще не люблю мужчин.

— А им, — я кивнула на девушек, — зачем такие мужчины? Ведь это всё неправда, и смех, и объятия.

— Так ведь с мужчинами никогда не бывает правды. Хоть в клубе, хоть вне клуба. Поэтому наши девочки согласны хотя бы на обман. Правда бывает только у женщины с женщиной, — сказала она серьёзно.

Я с любопытством вглядывалась в её умные грустные глаза:

— Тебя отец не обижал в детстве?

Она вздрогнула всем телом и как-то вся съёжилась:

— Я не хочу говорить об этом.

— Прости, — сказала я сконфуженно.

За три месяца, которые Юки проработала в клубе, она изменилась неузнаваемо. Она по-прежнему была самой красивой филиппинкой в нашем клубе, но юная свежесть исчезла. Отёчность и синие круги под глазами будто превратили её в молодую старуху. Но парни-хосто так и кружили вокруг неё. Каждый искал повода подойти с вопросом, чтобы только хотя бы слегка приобнять её. Но ей не льстило это, она едва скрывала раздражение.

— Послушай, Юки, ты ведь говорила, что у твоих родителей есть деньги. Беги отсюда, если нет нужды здесь работать, — сказала я.

— Я хочу, чтоб у меня были свои деньги. Хочу стать независимой, — проговорила она мрачно.

— Пока ты станешь независимой, ты себя потеряешь. Ты опустишься здесь. Посмотри, как все мы сильно подурнели в этой клоаке.

— Я знаю… знаю, — сказала она, и заплакала.

— Ты живёшь с Алекс?

— Да, — сказала она сквозь слёзы.

— Значит, ты и пьёшь так же много, как она…

Юки достала платок, вытерла слёзы.

— А ты правда любишь Кую? — кротко спросила она.

Я усмехнулась:

— Нет, что ты! Это не любовь! Он мне просто нравится. Его настоящее имя Хидей.

— Хидой Хидей, — пошутила Юки, — У вас было что-нибудь? — она смущённо потупила глаза.

— Один раз целовались, — ответила я искренне.

— Только это? Почему?!

— Ну, если бы мы были какими-нибудь насекомыми, я бы не отказалась спариться с Куей.

— Тогда он не был бы таким симпатичным, — шепнула мне Юки.

Мы расхохотались. Алекс с ревнивой досадой смотрела на нас.

— Э-эй, — кричали девушки с танцплощадки, — Идите к нам!

Когда мы вышли танцевать, Алекс схватила Юки за руку, отвела в сторону и прижала к стене локтем. Она говорила резко, эмоционально, со злобой посмеиваясь, агрессивно скалясь и устрашающе хмуря брови. Потом поцеловала Юки в засос и отошла. Юки отрешённо с тоской смотрела в сторону и поправляла волосы.

Начался медленный танец. Филиппинки, не задумываясь, разделились по парам. Парни-хосто досадливо-разочарованно смотрели на эти самодостаточные отношения. Я вернулась на место за столиком. Возле меня на диван плюхнулся какой-то симпатичный филиппинец.

— Как тебя зовут? — спросила я его.

— Вильям, — ответил парень.

— Вильям Шекспир, — сказала я пафосно, — Грустно видеть, что в вас не нуждаются танцующие девушки?

— Не весело, — ответил он честно, не реагируя на мою беспочвенную иронию, — Хотя, не всем грустно, потому что тут двое из нас тоже геи.

Я уставилась на него:

— И ты?!

— Нет, — засмеялся он и побежал танцевать, когда началась быстрая музыка.

Алекс зазывала всех выпить текиллы. Когда все собрались, она обошла вокруг столика, чтобы каждую девушку приобнять. «И эта моя. И эта. И та тоже», — метила она всех. От неё исходила какая-то нехорошая внутренняя сила. Все побаивались её немного и старались выразить ей почтение. Стоило ей остановиться у края дивана, как все поспешно начинали тесниться, двигаться, чтобы усадить Алекс. Она не была хороша внешне, но была обаятельна, и какая-то неуловимая порочная красота чувствовалась в ней.

— Дайте соли! Дайте лимон! — кричали опьяневшие девушки.

— Выпьем ещё! Ещё текиллы!

Мимо меня как будто по делу с независимым видом туда-сюда ходил Вильям.

— Ну обрати на него внимание, наконец, — крикнула мне Алекс.

Я дёрнула парня за рубашку, и он смешно, совсем по-детски, встрепенулся и сказал:

— А? Кто это? Ах, это ты?! Ну ладно, я посижу с тобой.

Все покатились со смеху, а Вильям, раскрасневшись, наивно-трогательно оправдывался: