Все эти доктринерские ухищрения смешили Троцкого, отмечавшего уже давно «политическую двойственность» Сталина. Политическая игра Сталина, утверждал он, построена на «комбинаторстве», а вот «реальное содержание» вносят как раз те представители партии, которых сталинская фракция считает «левыми» или «правыми»292. Троцкий в конце 1928 года писал: «Борьба с правым уклоном инсценирована в духе конструктивизма. Прямо-таки мейерхольдовская постановка. Все единогласно и единодушно, полностью и целиком борются против некого злодея П[равого] У[клона]. Адрес коего, однако, никому не известен. С правым уклоном борются столь же, и еще более решительно, чем с оппозицией. <…> Однако за этим конструктивистским маскарадом открываются серьезнейшие процессы. <…> Любопытно, что в то же самое время, как официально заявляется о полном единогласии в Политбюро, вышеозначенный Коля [Бухарин. – И. Х.] сообщает по секрету всему свету, что <…> дискуссии они не открывают только потому, что она сразу приняла бы „огнестрельный“ характер». В сценарии недолюбливавшего обе стороны Троцкого, «Коле» и его единомышленникам пришлось бы сказать: «Вот человек, который довел страну до голода», а «он», Сталин, сказал бы: «Вот защитники кулака и нэпмана». У Мейерхольда, напоминал Троцкий, нет вживания в роль: актер играет без внутренней убежденности в том, что он делает; так же и члены Политбюро, разыгрывающие единство. Троцкий глумится над ними в предвкушении предстоящего столкновения293.

11 июля 1929 года «Советская Сибирь» напечатала установочную передовую статью с требованием «воспитывать массы на <…> вскрытых фактах правых извращений, разъясняя, куда ведет правый уклон». Редколлегия запустила специальную рубрику «Правый уклон на практике», призывая читателей разоблачать «носителей кулацкой идеологии». К правым относился всякий заподозренный в паникерстве перед трудностями, ужасающийся деградации сельского хозяйства, страшащийся кулака, каждый молящий о снижении темпа индустриализации294. Сибкрайком разослал 21 июля 1929 года циркуляр «О текущих политических задачах сибирской парторганизации» с инструкцией сделать борьбу с правым оппортунизмом «стержнем» практической работы295.

Эйхе, приемник Сырцова в должности первого секретаря Сибкрайкома с мая 1929 года, разослал по сибирской парторганизации директиву усилить противоборство «с проявлениями правого уклона во всех областях хозяйственно-культурной и политической жизни»296. На пленуме Сибкрайкома в Новосибирске Роберт Индрикович выступил с докладом «За генеральную линию партии», где главной мишенью был правый уклон и «оппортунист» Бухарин, разворачивавший со своими «последователями фракционную борьбу <…>. Обстановка обостренной классовой борьбы требует, чтобы каждый винтик в нашем аппарате был достаточно прилажен, достаточно заострен против нашего классового врага. Каждый винтик, который потерял классовое чутье, нам вредит»297. 20 ноября 1929 года «Советская Сибирь» известила, что Н. И. Бухарин выведен из Политбюро ЦК, так как «пропаганда взглядов правого оппортунизма и примиренчества к нему несовместима с пребыванием в партии»298.

Приведем в связи с этим еще два анекдота рубежа десятилетий:

Сибирский технологический институт запаздывал в освоении новых директив. Осенью 1929 года Томский окружком констатировал, что «институтская организация имеет явных правых и примиренцев, практика правого дела еще не нашла достаточного отпора со стороны нашей ячейки»300. Нашумевшая статья одного из первых большевиков института Брусникина «Правая тактика в стенах СТИ» в «Красном знамени» от 18 октября 1929 года гласила: «Одним из важных фронтов борьбы за правильное проведение классовой линии, где скрещиваются две совершенно противоположные по своему существу идеологии, являются вузы. Наличие кадров буржуазной профессуры, открыто проповедующей учение буржуазной идеологии где попало и как попало, отрыв студенчества от линии производства, <…> все это в значительной степени способствует развитию в самой партийной части уклонов от ленинской линии партии. <…> Мы констатируем определенное наличие среди ряда коммунистов ячейки Томского технологического института правого уклона, примиренчества и обывательской беспринципной пассивности в вопросах политической жизни. Основная их беда заключается в недооценке наличия правого уклона в стенах института». А главная проблема, по мнению секретаря парторганизации Брусникина, состояла в том, что ряд коммунистов институтской ячейки не понимают политики партии по завоеванию руководства подготовкой специалистов301: «Мы не можем допускать, чтобы руководители правления института и отдельные работники деканатов смазывали все принципиальные решения партии в деле подготовки инженеров. А этот срыв налицо. Возьмем такой большой вопрос, как подготовка кадров. Коренное изменение учебных планов и программ, непрерывная производственная практика, выдвижение новых научных кадров на научную работу не нашли соответствующего отражения в пятилетке института. К этим вопросам правление института, и деканаты, и профессура отнеслись отрицательно. Они были смазаны. Здесь в чистом виде правая политика, в чем значительно повинно и само студенчество»302.

Томская парторганизация жаловалась на недостаток технических и руководящих кадров при переходе на ускоренную индустриализацию. Отмечалась не только недостаточность экономической квалификации специалистов, но и их социально-политическая неустойчивость, нейтральность и даже враждебность. Одним из приоритетов стало максимальное насыщение высшей школы членами партии, комсомола, рабочими и ограничение притока выходцев из иных слоев – служащих, детей старых специалистов и т. п. Декларировав, что «подготовка новых специалистов превращается в важнейшую задачу всей партии», июльский пленум ЦК ВКП(б) 1928 года решил послать во втузы 1000 членов партии. Партийность и классовая чистота этого десанта станут темой жарких споров в СТИ303.

По мнению Кутузова, чистка подтвердила, что при вербовке студентов «в счет тысячи» местные организации грубо исказили директиву ЦК партии, послав в СТИ непроверенных людей. Среди них оказалось немало «бывших» офицеров, например, «секретарь ячейки гор[ного] фак[ультет]а Оспридэ бывший офицер, жена – дочь полковника. Секретарь ячейки строи[тельного] фак[ультет]а Чипляков – сын крупного минусинского кулака. Студенты строи[тельного] фак[ультет]а Первушин и Володин – бывшие колчаковские юнкеры, Власов – бывший офицер». Все они «получают от рабочего государства по 125–150 рублей стипендии» за счет рабочих с производства304. «Бывшие оппозиционеры выявили всех этих типов, – соглашался Федор Семенович Дульнев, – а все остальные служащие [из] 1000 только замазывают чуждых»305. По соцпроисхождению Дульнев был потомственный рабочий-пролетарий; отец, кочегар, в 1904 году пропал без вести, сам кадровый рабочий – машинист электростанции Омской железной дороги, где и сдружился с Иваном Ивановичем. На «засорении ячейки» непролетарскими элементами «внимание заострено не было»306. Кутузов сомневался в социальном происхождении Брусникина. «Чем объяснить, – спрашивал он, – что Брусникина выдвинули секретарем [парторганизации] в то время, как в бюро можно было найти другого кандидата, из рабочих?» На Брусникина поступил компромат по классовой линии, но бюро не удосужилось его проверить307.