В тот ясный день я мало работал, много сидел у Щепки, слушая её жалобы на жизнь и сплетни её товарок. Они пили кофе, но мне не наливали. Его запах меня настораживал, но в то же время сильно притягивал, так что, пока Щепка искала, чего мне дать с собой, я отхлебнул из её чашки. Мне на язык вдруг попала кошмарная гадость. Горький и терпкий напиток совсем не оправдал моих ожиданий, я стал плеваться и морщиться. Женщины подняли меня на смех.

– Мал ещё, куда лезешь! – воскликнула вошедшая Щепка.

Я виновато опустил глаза. «Теперь точно ничего не даст», – подумал я.

– Ладно, воришка, – она быстро смягчилась. – На вот, доесть нужно. А то ещё денёк и пропадут.

Щепка протягивала мне два свёртка размером с её ладонь.

– Чего это? – спросил я на всякий случай, уже рассовывая их по карманам.

– Эмпанадас. С курицей.

Я просиял и от восторга не знал, куда себя деть. Эти её пирожки были самым лучшим из того, что можно было выпросить у всего рынка. Не забыв поблагодарить её, я поспешил добраться до своего убежища. Оглядываясь, я приподнимал нос, пробуя воздух. Особенно осторожно я крался, придерживая свёртки в карманах, чтобы ни за что не наткнуться на Ману. Если бы я его встретил, а ещё хуже, если бы не смог убежать, то одними издёвками мне бы было ни за что не отделаться. Эта встреча грозила мне потерей драгоценной пищи.

Вдруг тяжёлая резкая вонь чуть не сбила меня с ног, ударив из-за угла. Я обмер. Запах доносился прямиком из моего убежища, словно там сидело что-то чудовищное. Когда я робко высунул голову из-за стены, оно топталось чёрными лохматыми лапами по моей постели. Шерсть чудовища серо-бурыми клоками торчала в разные стороны, его бездонные смоляные глаза уставились прямо на меня. Оно прекратило топтаться и уселось, с интересом вытянув мокрый нос вперёд. «Собака!» – догадался я, прежде чем мой взволнованный разум успел превратить то, что я увидел, в настоящего монстра.

К удивлению, это была моя первая встреча с собакой с тех пор, как я обрёл нюх. Никогда бы не подумал, что они так плохо пахнут! Кошек я видел здесь целую тучу, но они источали не такую сильную вонь. Может, этот пёс в чем-то измазался или съел что-то отвратительное?

Собака таращилась на меня, не моргая. Я чувствовал от неё угрозу, но ещё и волнение. Выходит, мы боялись друг друга одинаково, и готовы были защищаться, но нападать первым не хотел никто из нас. Я протянул ладони и попытался мягко шагнуть вперёд, но из-за дрожи в теле шаг вышел резкий и звучный. Совсем недавно я выклянчил-таки у Жука пару приличных башмаков и совсем ещё не привык к тяжести подошвы, отчего иногда топал куда громче, чем нужно. Пёс весь напрягся и привстал, прижав к голове уши. Ещё до того, как он успел впервые на меня оскалиться, я присел, подняв локти так, чтобы кисти защищали лицо, но рычания не последовало. Вместо этого пёс слабо завилял хвостом и потянулся носом ко мне, не решаясь выйти из-за фанеры.

– Точно, – выдохнул я обречённо.

Сунул руки в карманы. Нащупал еле тёплые свёртки, вытащил левый, с силой бросил его вперёд. Пирожок покатился по земле, вылетев из газетной бумаги. Я не сводил глаз с собаки. Она поднялась, принюхалась и через секунду бросилась на мою эмпанаду с курицей. Мгновенно среагировав, я поспешно вытащил второй свёрток, избавился от бумаги и стал быстро кусать, практически не жуя. С исчезающими у меня во рту кусками еды менее опасным для меня становилось голодное животное напротив. Оно отняло бы у меня оставшееся, не съешь я его сейчас. Наверное, стоило всё-таки прикончить пирожки ещё по дороге сюда, но я ничего не мог поделать со своей тягой к запасанию. Этот визит будет мне уроком.

– Что, вкусно? – мне пришлось отдать псу остатки второго пирога.

Он радостно слопал то, что я не успел доесть, облизал мне ладони, обнюхал всего с ног до головы и завилял хвостом куда активнее.

– Конечно, кроме Щепки такие никто не делает.

Я вздохнул и поплёлся к своему лежбищу. Собака навела тут полный беспорядок, но всё самое ценное, надёжно упрятанное в угол, осталось нетронутым. Хотя журнал, который я по неосторожности оставил прямо на одеяле, был весь смят и истоптан. К тому же, теперь моя и так не благоухающая постель была насквозь пропитана чудовищным запахом собаки. Я уселся спиной к стене, перебирая в руках скомканные страницы журнала, ожидая, что собака уйдёт на поиск еды в другое месте и оставит меня в покое.

Серо-бурое облако шерсти и грязи обнюхало все углы, но уходить не спешило, а вместо этого вновь подошло к моему шалашу.

– Нет ничего, уходи, – я пытался звучать серьёзно, но голос мой неуверенно дрогнул.

Конечно, пёс таких размеров мог загрызть меня без особых усилий, поэтому я и не решался прогонять его. До большой, неумело заточенной палки, предназначенной для починки шалаша и, на крайний случай, для защиты, добраться я бы, наверное, не успел, да и какой от неё толк? Я даже не знал, смогу ли ударить пса. Оставалось только ждать. Радовало то, что смердящей злости от животного я не ощущал. Наоборот, его запах будто сближал нас. Принюхиваясь, я постепенно понимал, где оно бывало, что ело, где спало.

– Ай! – собака залезла под мой навес, прошлась тяжёлыми лапами по моим коленям и бесцеремонно улеглась на моём жёлтом одеяле.

От неё пахло древесиной. Ха, тоже щепки?

– Тебе стоило найти свой дом, а не врываться в чужие.

Я положил ладонь на шерстяной собачий бок. Пёс буркнул, но позволил мне его погладить.

До самой темноты я бережно разворачивал скомканные страницы журнала, стараясь привести его в лучшее состояние, пытался укрепить свой тайник, укладывая его досочками и обматывая эту конструкцию в тряпьё. Собака иногда переворачивалась во сне, временами просыпалась и, как будто спрашивая что-то, тянулась ко мне носом. Кажется, животное мне быстро доверилось.

Уснул я уже от бессилия, полулёжа, сжавшись калачиком. Большое и тёплое тело пса занимало почти половину моего спального места, кроме того, если я касался его ногами, пёс тихонько, но недовольно рычал. Мысль о том, что дикая собака не стала бы спать в ногах у человека, ко мне пришла только утром. Проснулся же я один. Вылез из шалаша, щурясь от солнца, оглядел углы. Пса нигде не оказалось, и я выдохнул с облегчением. Может, ушёл к хозяевам? Зверь сгрыз мой сегодняшний завтрак ещё вчера, значит, нужно скорее приступать к работе.

– Больше не дам, – состроил недовольную рожу лысеющий старик.

– Да ты что! Я за такие копейки даже не закупаю! – возмутился круглый торгаш с вечно красными щеками.

– У тебя товар выглядит, как будто ты его и не закупаешь, а из компостной кучи достаешь, хоть бы протёр!

– Ты бери давай за двести и вали, не привлекай мух зазря, седая твоя башка!

Приглушённые жарой и ворчанием рынка крики больше не тревожили мою сонную голову. Наоборот, постоянная ругань этих двух старикашек заменяла мне радио. Практически каждый день один из них пытался сбить цену за очередную бестолковщину, которую продавал второй. Ругались они так громко, что слышно их было практически из любой точки рынка, так что казалось, будто бы их брань останется у меня в голове, куда бы я ни пошёл. Многих на рынке они раздражали, кто-то даже тщетно пытался унять их спор, но затихали старики только на время. Характерного запаха злости, однако, я от них не ощущал.

– Не лезь к ним, пусть собачатся, – сказала мне однажды Щепка.

– Как бы у них до драки не дошло, – отвечал я, опасаясь любых конфликтов, даже чужих и незначительных.

Щепка рассмеялась.

– Эти-то? И подерутся? Не смеши мои кости. У них любовь-то друг к другу покрепче будет, чем во многих браках!

– Как это?

– Эти старые пердуны всю жизнь дружат и помирать пойдут вместе. А крик разводят просто потому, что по-другому не умеют.

– Выходит, дружба у них такая…– задумался я. – А как тогда они по-настоящему ссорятся?