Тема взаимодействия интеллигенции и народа оказалась для К. С. Петрова-Водкина чрезвычайно актуальной. В. И. Чайковская отмечает парадоксальность сложившейся судьбы художника в этом отношении. «Он потратил много сил, чтобы выбраться из низов, стать вровень с артистической элитой. <…> Но после революции он снова должен был «культивировать» свою причастность к социальным низам»95, – констатирует исследовательница. Выходец из народной среды (отец художника был сапожником, а мать служанкой в купеческом доме), К. С. Петров-Водкин очень ценил свое полученное тяжелым трудом образование; по сути он являл собой наглядный пример взаимодействия в одном человеке народного (стихийного) и интеллигентского (рационального) начал, представлял собой фигуру человека новой формации, о возможности возникновения которой было принято рассуждать в философских и околофилософских кругах того времени.
Важной вехой в развитии русской религиозной философии конца XIX – начала ХХ века стало возникновение и развитие идей космизма. В основу данного мировоззрения легли концепции о мире и человеке, о месте человека и назначении его в бытии: они затронули сферу художественного творчества, в частности, оказали значительное влияние на литературу и искусство своего времени. Как справедливо указывает И. С. Овечкина, идеи космизма на русской почве «оказали воздействие на эстетические поиски периода конца XIX–первой трети ХХ века, обогатили духовные традиции России, ее религию, философию, науку и искусство в их неразрывном единстве, указывая место в общей картине синтеза»96. Говоря об основоположниках русского космизма, следует перечислить таких философов как Н. А. Бердяев, В. И. Вернадский, Н. О. Лосский, В. С. Соловьев, Н. Ф. Федоров, П. А. Флоренский, К. Э. Циолковский и др. По мысли Н. А. Бердяева, человек представляет собой микрокосм, то есть «высшую, царственную ступень иерархии природы как живого организма»97, поэтому он несет ответственность за весь строй природы. «Человек живет, духотворит природу своей творческой свободой и мертвит, сковывает ее своим рабством и падением в материальную необходимость»98, – подчеркивал философ. По мнению В. С. Соловьева, «мир идей, идеальный космос <…> представляет бытие абсолютно неизменное, он пребывает в невозмутимом покое вечности, оставляя под собою мир материальных явлений, отражаясь в этом мире, как солнце в мутном потоке, но оставляя его без изменения, не очищая и не просветляя его»99.
Учение о взаимодействии человека и мира, построенное на глобальном планетарном мышлении, утверждающее подобие микромира – макромиру, человека – вселенной, нашло довольно яркое отражение в творчестве К. С. Петрова-Водкина, в частности, в разработанной им теории «сферической» перспективы. Среди записей художника можно найти ряд утверждений «космического» и «планетарного» характера. Так, размышляя о глобальных задачах художника как такового, К. С. Петров-Водкин утверждал: «Рост восприятий видимого мира, вырождение античной (видимости) предмета в голую проекционность, с одной стороны, завоевания наук физико-математических и ощупывающих предметную динамичность, с другой, поставили перед художниками новые задачи планетарного мироощущения»100. К. С. Петров-Водкин был убежден, что идущая на смену классической античной культуре «есть культура планетарно-органическая»101. Рассуждая о проблемах движения и тяготения, художник вопрошал: «В схеме мирового, космического движения какое движение будет моим?..»102
В эпоху рубежа XIX–XX веков европейская культура жила ощущением своего заката. Обострились эсхатологические предчувствия, усилились мистические настроения. Эти тенденции передавались и философской мысли, начинавшей освобождаться от гнета естественных наук, которому она была столь сильно подвержена на протяжении предшествующей эпохи. В это время деятели искусства в России предпринимали попытки объединить и выразить религиозные, философские и эстетические искания своего времени.
Русский символизм и философия Серебряного века происходят из одной и той же культурной среды. Общей основой теории русского символизма явились концепции В. С. Соловьева и, прежде всего, его учение о теургии – преображении действительности в соответствии с идеалом абсолютной, совершенной красоты, которой служат художники. На первый план вышло «несказанное», некий намекающий на тайну знак, выраженный в поэтическом слове. Символисты определяли понятие «символ» как тот знак, который соединяет два мира – земной и небесный, и связь эта устанавливалась только чувствами, интуитивно, иррационально.
Примечательно, что, по мнению П. А. Флоренского, конкретность человеческого бытия выражается именно через символ и благодаря символизму. Философ говорил о символе как об «органически живом единстве изображающего и изображаемого, символизирующего и символизируемого»103. Символ понимался П. А. Флоренским не только как чисто семиотическая единица, но и как единица онтологическая: он не только обозначал нечто иное, но и сам являлся реальным носителем этого иного, «живым взаимопроникновением двух бытий»104.
Н. А. Бердяев придерживался мнения, что, с одной стороны, всякое искусство символично, однако, с другой стороны, «есть новое символическое искусство, которое знаменует нарождение новой души и небывшей еще формы творчества»105. По мнению философа, «символ есть мост, переброшенный от творческого акта к сокровенной, последней реальности»106. И Данте, и Гёте, считает Н. А. Бердяев, были символистами. Однако по сравнению с ними Г. Ибсен, М. Метерлинк, А. Белый и Вяч. Иванов – представители «нового символизма» – привносят в мир новые ценности. Согласно Н. А. Бердяеву, в «новом символизме» творчество «перерастает себя, <…> рвется не к ценностям культуры, а к новому бытию», поскольку является ступенью на пути к конечной цели – теургии107. Примечательно, что А. А. Блок в своем докладе «О современном состоянии русского символизма», прочитанном в 1910 году, определял символиста как теурга, то есть «обладателя тайного знания, за которым стоит тайное действие»108.
Значительную роль в формировании религиозно-философских идей эпохи сыграла личность писателя, поэта и философа, одного из основателей русского символизма Д. С. Мережковского (1865–1941). В труде «Грядущий хам» религиозная общественность была представлена Д. С. Мережковским как соединение сознательной (революционной) и бессознательной религиозности русской интеллигенции. Автор высказывал опасения в том, что, будучи некогда источником великой силы, христианство ныне утратило свою мощь, превратившись в мещанство. «От благоразумного сытого мещанина до безумного голодного зверства один шаг. Не только человек человеку, но и народ народу – волк. От взаимного пожирания удерживает только взаимный страх, узда слишком слабая для рассвирепевших зверей»109, – высказывал свои опасения философ. Д. С. Мережковский называл жизнь русской интеллигенции «сплошной трагедией», отмечая ее безвыходное положение между двумя «гнетами» – самодержавным строем и темной народной стихией, «не столько ненавидящей, сколько не понимающей»110. Философ был убежден, что русская интеллигенция должна стать воплощением разума, сознания России. И поскольку «разум, доведенный до конца своего, приходит к идее о Боге», то «интеллигенция, доведенная до конца своего, придет к религии» и станет «Разумом Богочеловеческим, Логосом России»111. Примечательно, что Д. С. Мережковский не принял вышедший в 1909 году сборник «Вехи». Многие труды философа проникнуты внутренней полемикой с ним. Н. О. Лосский выделял в философии Д. С. Мережковского идею борьбы человекобога против Богочеловека. Любовь Богочеловека Христа, отмечает он, ведет к чуду умножения хлебов, в то время как в царстве человекобога происходит уменьшение хлебов. По мысли философа, победа на земле человекобога будет означать банкротство человечества112.
