– Татьяна Ниловна, милая, дорогая, если бы вы знали, что произошло! Нет, надо же такому случиться! – Ольга вскочила с постели, когда вернулась соседка, и с откровенностью, на которую способны лишь люди, случайно сошедшиеся и потому уверенные, что никто не сможет злоупотребить доверенной тайной, поведала о прошлогоднем знакомстве с Борисом, о новой встрече с ним. – Нет, вы подумайте: оказаться за одним столом!

– Это судьба, – многозначительно заметила Татьяна Ниловна. – Чему быть, того не миновать. Вот я со своим Василием… Учились в школе, он ухаживал за мной, мои родители были против того, чтобы я за него вышла, – в молодости он такой озорной, можно даже сказать, хулиганистый был… И что же? Через несколько лет встретились и все же поженились… Нет, судьба – это судьба, ее не объедешь, не обойдешь. Это только теперь мы ни во что не верим, а так-то, если подумать, все равно какая-то таинственная сила существует! Взять хотя бы сны…

Но Ольге не хотелось слушать ни о чем, не имеющем отношения к ее чувству. Сама же рассказывать теперь она могла бы сколько угодно.

– Ой, извините, Татьяна Ниловна, но я обещала домой позвонить. – Ольга одернула на себе платье, заглянув в зеркало, подправила волосы… – Неужели это она? Глаза светятся, что фонари в ночи, губы и щеки знойно-пунцовые…

– Да ведь только приехала, – усмехнулась соседка. – Вот такие мы, бабы, ум у нас всегда враскорячку. Сердце тянет в одну сторону, а рассудок упирается, пятится назад. У мужиков всё по-другому. Мой, бывало, как задурит, он только на порог, а я уже чувствую – чужой. Если у мужчины сердце дома – он добрый, ласковый, и жена хороша и в халатике, и в передничке…

– Вы думаете, если Борис Сергеевич полюбит, он… – А то как же? Да все они, мужики, из одного теста слеплены! Так что смотри, Олечка, не обожгись… Я-то твоих семейных дел не знаю, но как бы не поменять кукушку на ястреба…

Мгновенно забыв о своем намерении, Ольга подошла к окну… Хлопнула парадная дверь, и на тротуаре появилась стремительная худощавая фигура Бориса. Он кинул взгляд в одну, другую стороны, как бы высматривая кого-то, потом, сунув одну руку в карман брюк, слегка сутулясь, пошел по еловой аллейке вглубь парка. Ольга видела его между темно-коричневыми стволами до тех пор, пока они не сомкнулись.

«Очевидно, живет в том коттедже», – решила она про себя. – Почему он так долго был в центральном корпусе? Звонил домой? – и испытала что-то похожее на ревность. Не исключено, что он надеялся увидеть ее где-нибудь в холле, вестибюле. А она умчалась!

Спускаться к телефонам-автоматам расхотелось: Борис ушел, и всё потеряло смысл. Чего спешить? Позвонит попозже, когда и сын, и муж наверняка будут дома…

– Ваша семья будет к вам приезжать на выходные? – спросила Татьяна Ниловна.

– А разве можно?

– Почему нельзя? В прошлые субботу и воскресенье столько гостей здесь было! Как на маевке! А чего? Кругом такая природа! Да и погода – лучше не пожелаешь. Для москвичей это же так полезно – провести один-два дня за городом.

Ольга думала не о том, приглашать ли ей мужа с сыном, а о том, что вот к Борису жена даже в Прибалтику приезжала, а уж сюда-то непременно явится. И у нее окончательно испортилось настроение. На полдник она не пошла, хотя ей хотелось пить. Что-то удерживало ее. Кажется, всё то же опасение, как бы Борис не подумал, что она использует любой повод для встречи с ним.

Когда вернулась с чаепития Татьяна Ниловна, Ольга пригласила ее выйти погулять. По тротуарам, тропинкам через парк бродили люди. У всех такое бездумное, праздничное выражение лиц! Как у детей на цирковом представлении! Ольге не хотелось быть похожей на них: вдруг встретится Борис Сергеевич!

Она предложила соседке посмотреть поселок за территорией дома отдыха. Но уже через несколько минут ее неудержимо повлекло обратно, туда, где было больше шансов встретиться с Борисом.

За полчаса до ужина Татьяна Ниловна пошла отдохнуть, а Ольга решила позвонить домой. Ну не чудо ли, находясь за несколько десятков километров, внезапно ощутить себя в кругу семьи, услышать близкие, родные голоса. И для этого достаточно лишь снять телефонную трубку, опустить в прорезь пятнадцатикопеечную монету, набрать нужный номер! Кто-то заглянул в застекленную кабину. Ольга так и вскинулась навстречу. Она увидела того, кого, лукавя сама с собой, всё это время искала взглядом, жаждала душой. Борис, не обращая внимания на многолюдье в вестибюле, громко сказал через дверь:

– Я подожду вас.

Она согласно кивнула ему и благодарным взглядом проследила путь его до кресла в глубине ниши, образованной изгибом лестницы на второй этаж. Ожидание радости общения с семьей мгновенно исчезло. Она уже почти не воспринимала того, что говорил ей муж, скомкала разговор с сыном. И, торопливо попрощавшись до следующего звонка, выскочила в вестибюль, направилась к Борису, который, не отводя от нее задумчиво-нежного взгляда, сидел, опираясь на самодельную трость из ветки с зеленоватой свежепахнущей корой.

– Я вас долго ждал в полдник, – произнес он, поднимаясь ей навстречу. – И в парке вас не было… Потом вижу, вроде вы вошли в корпус.

– Да… я… мы с соседкой вышли пройтись… А на чай я, кажется, уже опоздала.

– Чай до шести официально, но и позже можно попить. Здесь в этом смысле хорошо, без особых строгостей. Сходите попейте, я вас подожду. Потом погуляем еще? – спросил.

Все очень искренне, доверительно. Так вот какую встречу он имел в виду тогда, в столовой!

Она ответила также без ухищрений любовной дипломатии:

– Хорошо, погуляем. Я быстро.

Метнувшись к гардеробной, повесила пальто на крайнюю вешалку и не пошла, а вроде бы даже не касаясь ногами пола, полетела в столовую. Неужели все то, что казалось ей неосуществимой мечтой, так легко и просто становилось действительностью!

Приближаясь к своему столу, с умилением задержала взгляд на стуле Бориса, на его стакане с коричневатой кромкой на дне, на крошках от ватрушки, рассыпанных по столу, – все это как бы еще хранило тепло его губ, рук…

Она торопливо выпила чай, не почувствовав его вкуса, лишь одеваясь, ощутила жгучую боль во рту: обожгла нёбо, и, когда проводила по нему языком, оно шелушилось, облазило. Но стоило ли обращать внимание на такую малость, если ее ожидал мужчина, воспоминания о котором так долго ее согревали! Демисезонное полупальто и высокая искусственного меха шапка придавали облику Бориса нечто архаичное. На своем муже она такого не потерпела бы. Что-то более веское, нежели чувство внешней благопристойности, руководило ее отношением к этому человеку.

– Я здесь живу, – произнес Борис, приподняв трость в сторону двухэтажной дачки, свежевыкрашенной в темно-зеленый цвет, мимо которой они проходили. – А вы?

Ольга ответила на вопрос, не придав ему никакого значения. Здесь все разговоры на подобные незамысловатые темы. Не сговариваясь, как бы интуитивно, избегая встреч с людьми, они вышли по тротуару с территории дома отдыха на узкую улочку.

Вдоль заборов с обеих сторон, утопая вершинами в небесной выси, вперемешку стояли зеленые сосны, ели, белоствольные березы. Какой рай, надо полагать, здесь летом! Да и теперь, ранней весной, прекрасно.

– Борис Сергеевич, вы здесь уже бывали или впервые? – спросила Ольга. Вы запомнили мое имя? – удивился он. И даже приостановился. Ее вопрос он, очевидно, счел не таким уж важным, чтобы отдать ему предпочтение перед поразившей его памятью спутницы. – У вас когда-нибудь был знакомый с таким именем?

– Нет, – не скрывая разочарования, ответила Ольга. Выходит, он не чувствовал все эти месяцы того, что она. Забыть имя человека, которого полюбила и как клад хранила в тайниках души своей?! – У меня не было знакомого с таким именем. Просто… Хотя это вовсе не просто… Я долго вспоминала вас.

– О, благодарю! – в искреннем порыве Борис схватил ее кисть, крепко прижал к своей груди и долго не отпускал. Потом взял Ольгу под руку. Теперь они шли как очень близкие люди, между которыми все ясно, определенно. Но именно это ощущение и смущало Ольгу. Ее воспоминания об их прошлогоднем знакомстве были чистыми, романтическими, без налета чувственности. Да и они от времени поблекли. А вновь вспыхнувшее чувство как бы не приняло еще определенных размеров, глубины, содержания.