Она поставила на стол изящные водяные часы из черепашьей кости и хрусталя. Отмеряли они около пяти минут, и в идее девушки было рациональное зерно.

Первая проба ожидаемо оказалась неудачной. Крака не принимала нужную форму, и даже после остывания оставалась слишком мягкой. Возможно, при более низких температурах это и могло бы сработать, но такой состав не подходил по требованиям к изделиям, которые можно было из него сделать.

Вторая попытка также не увенчалась успехом, равно как и третья. Рина, на удивление, не скучала и даже почти не морщила аккуратный носик от запаха, выдавая свой дискомфорт лишь бесконечными взмахами веера. И, наконец, когда ее часы отсчитали четвертый цикл, она скомандовала ремесленникам:

— Еще раз.

Келеф опустил в чан с варевом длинный деревянный ковшик, зачерпнул густой жидкости. Нахмурившись, он принялся ее разглядывать, понимая, что она загустела куда больше обычного, и стал аккуратно переливать ее в заготовленную на песочной поверхности форму.

Темный, густой горячий раствор побежал вниз, заполняя грубую форму расчески. Песок местами осыпался в заготовку, но это было не слишком страшно, главное — доказать, что сам процесс возможен. Еще с десяток-другой минут ушло на прочие заготовки и на то, чтобы остудить эту, и когда, наконец, она охладела достаточно. Рина лично потянулась к ней, взявшись за нее белым платком.

— Хм… — протянула она, разглядывая кусок черного, жесткого материала. — Келеф, это оно?

— Я думаю… Думаю, что да. Позвольте.

Он взял из ее рук заготовку, стал осматривать, сгибать и пытаться ее поцарапать. Получившийся материал был жестким, гибким и легким, а также неплохо поддавался обработке — тонким напильником можно было стачивать пластик по краям, придавая ему финальную форму.

— Кажется… Кажется, мы только что изобрели пластик.

Глава 26: Цвет

— А теперь серьезно, — Карамах Сеотос сложил руки на столе, пристально глядя на сидящего напротив юношу. — Как ты додумался до этого? Кто подсказал тебе?

— Никто, господин, — честно ответил Келеф. — Это материал, который давно был известен в том месте, откуда я родом.

— Ты родом с Темиля? Краковые деревья растут здесь и нигде больше.

— Нет.

Он старался говорить мало, дать как можно меньше информации о его прошлом, но скрывать абсолютно все уже не мог. Глава семейства прижал его к стенке и заставил говорить, не оставив юноше выбора, когда его дочь преподнесла ему изделия из нового, доселе невиданного материала. На столе перед ним были разложены примитивные, выполненные без излишеств пластиковые гребни, жезлы и бусины. До чего-то более интересного они дойти пока не успели.

— Учти, что я узнаю, если ты лжешь мне. Где Фрида нашла тебя?

— На корабле работорговцев, мы занимались лесоповалом. Я не знаю где именно мы стояли на якоре, но дорога до сюда заняла два месяца.

— Хорошо, — нахмурился Карамах. — Сними свою маску.

— Но господин…

Мужчина лишь поднял ладонь, покачав головой. Ему не нужны были слова для того, чтобы дать собеседнику понять, что спорить с ним не стоит. Выбора не оставалось, юноша мог лишь раскрыть свою тайну, и теперь даже Рина, что обычно защищала его в таких ситуациях, никак не могла вмешаться. Шумно сглотнув, он развязал узлы на затылке и под подбородком, медленно снял с лица деревянную маску, обнажая лицо верховного правителя. Выглядел он, правда, куда более жалко и запущено, иконы изображали лик тагаца идеальным, без проросшей щетины и мешков под глазами, но отрицать сходство было невозможно.

— Кто сделал с тобой такое?

Юноша покачал головой, вяло пожал плечами. Взгляд мужчины, сидящего напротив, заметно изменился, и от этого ему становилось неуютно. К этому моменту он чувствовал себя голым без своей маски, и то, что люди странно реагировали на его настоящее лицо никак не делало ситуацию лучше.

— Откуда именно ты родом?

— Не из Шестилунья, — честно признался Келеф. — Прошу, поверьте мне. Когда я впервые раскрыл свой секрет, меня заковали в цепи. Но я куда полезнее в мастерской, чем на лесоповале.

— Успокойся, — заметив волнение Собаки, коротко, холодно сказал Карамах. — Что еще ты успел сделать? Какие технологии твоей родины смог повторить?

— Никаких, господин, — солгал юноша. — Только это.

Нельзя было раскрывать все карты. Врать по поводу своего происхождения уже не имело смысла, человек с его знаниями и связями мог легко проверить его слова, но вот скрыть тот факт, что он начал вооружать личную гвардию для его дочери он пока еще мог, не говоря уж об изобретении пороха.

— А что мог бы? — наконец, после минутного молчания тихо спросил глава дома.

Собакоголовый ответил не сразу. Что он действительно мог повторить? Даже создание пороха и пластика показало, что повторить современные технологии весьма непросто. Возможно, если бы у него был год-другой на разработку, он смог бы представить надежное, рабочее огнестрельное оружие, но на этом его идеи пока заканчивались. Да и чего вообще хочет Карамах?

— Все зависит от потребностей. Я занялся изготовлением ринита чтобы дать нашему такурату продукт на экспорт. — созданный из краки пластик юноша решил назвать в честь своей госпожи.

Карамах тихо хмыкнул, даже не пытаясь улыбаться. Он взял в руки одну из грубо отлитых и заточенных напильником расчесок из ринита, стал крутить ее в руках.

— Зачем тебе это? Чего ты хочешь взамен?

Юноша выдохнул. Архатим Карамах Сеотос оказался умнее и добрее, чем он предполагал с самого начала. Чисто технически, он мог бы прямо сейчас заковать его в цепи и пытать, вытягивая все известные Келефу технологии, но решил действовать от обратного, предложить пряник, а не кнут. Это было логичным, взвешенным решением, потому как собакоголовый пусть и пытался уходить от прямых ответов, но, очевидно, знал больше, чем дал сейчас. К тому же, он не раз доказывал свою верность его дочери и лояльность его дому. Да даже назвал материал, который изобрел сам, в честь Рины, хотя мог бы сохранить свое имя в истории.

— Я хочу получить титул индара и стать вашим полноправным вассалом, а не слугой.

— Это можно устроить, — понимающе кивнул Карамах. — Цара проверит твою кровь. Если она достаточно сильна, титул перейдет по наследству твоему старшему отпрыску.

Основным признаком знати была кровь. И, в отличие от Земли, здесь это понятие имело не столько сакральное значение, сколько являлось практической необходимостью, продиктованной местной системой экономикой и устройством общества. Дело в том, что именно знать имела достаточно большую резистентность к миаму, чтобы, начав употреблять его в детстве, не погибнуть от отравления водой жизни, а научиться использовать его для колдовства — простолюдины очень редко выживали при подобных попытках. И если обычный человек мог получить знатный титул и свой личный надел, то вот передать его детям он мог лишь в том случае, если его родословная достаточно резистентна к влиянию миама.