— Сладкий! — ахнула она. — Сюда бы чабрец…
— Неплохо, неплохо, — причмокивал большими губами Цуйгот. — Не темильский соль-ча, конечно, но неплохо.
Один только Ар, как и все вечера до этого, отказывался принимать участие хоть в чем-либо. Люба осторожно пододвинула к нему пиал с ароматным напитком, но он лишь раздраженно буркнул, зарываясь маской в плащ.
— Ну Ар, не обижай меня и Нилю, — хитро улыбнулась Люба, подсаживаясь поближе. — Мы ж тебе это еще несколько дней припоминать будем. Да, Ниль?
Девочка уверенно, резко кивнула.
— Отстань от меня.
— Не отстану. Попробуй, ворчун престарелый.
— И ты отстанешь?
— И я подумаю.
Он тяжело вздохнул, снимая маску. Ей, впрочем, и так уже нужен был отдых, да и отверстия на затылке самого Ара, по его словам, побаливали от долгого ношения лица. Люба аккуратно подала ему пиал, убедившись, что слепой воин как следует удерживает его, и уставилась на мужчину с нескрываемым интересом.
Ар принюхался, недоверчиво изучая варево. На каждой остановке он соглашался есть только простые продукты вроде хлеба или солонины, отказываясь от любой приготовленной пищи, и чай не был исключением для его подозрительности. Наконец, он прильнул пересохшими губами к пиалу, пробуя. Пытаясь после этого состроить морду кирпичом, он лишь больше выдавал свое наслаждение, которое, по-видимому, считал признаком слабости.
— Ну, что скажешь? — Ниля подалась вперед, настойчиво требуя ответа. — Ну, ну?
— Мхм… Да, не хватает этого… Чибри…
Люба невольно прыснула.
— Сам ты чибри! Чи-и-ибри!
— Да не разбираюсь я в ваших травках! Отвяжись! — у воина стыдливо покраснели щеки и кончики заостренных ушей. Он одним глотком закончил чаепитие, и, пытаясь защититься, неумело выпалил в ответ: — Сама ты… Мыбри!
— Чибри и мыбри, — еще сильнее прежнего засмеялась Люба. — Уах-ха-хах! Чибри-мыбри!
— Отвяжись, все! Сама обещала! — буркнул Ар, укутываясь в плащ. — Я сплю.
— Спи, спи, — умхыльнулась она в ответ. — Чибрик.
***
— Вон он… Приехали, наконец-то. — вздохнул Цуйгот.
Караван спускался с вершины холма в низину. Там, в огромной долине, зажатой меж холмами и редкими скалами, протекала светлая, сверкающая под солнцем река. Тонкой серебряной змейкой она петляла, очерчивая раз за разом полукруг, и уходила вдаль, за горизонт.
На ее берегу раскинулся город. Конечно, по меркам Земли городом это было назвать сложно, но, как уверял Цуйгот, до самого Радиуса городов крупнее этого не найти. Там, по оба берега реки темнели небольшие домики, хаотично рассыпанные вокруг высокого палисада на вершине холма, за которым высились дома побогаче, окружавшие высокий шпиль усадьбы местного правителя.
— Это река Пайпат, а город называется Пайпатон. Столица такурата.
— Стой-стой, помедленнее, — Люба вылезла из повозки и забралась к торговцу на козлы. — Такурат это, вроде бы, регион, так?
Цуйгот кивнул.
— Большой?
— Все земли, которые мы проехали, принадлежат местной семье, дому Янцар. Вон, гляди вперед, вон их знамя.
Чем ближе караван подбирался к поселению, тем отчетливее становились знамена, реющие на высоких столбах вдоль самой главной улицы города. Она, пересекая весь Пайпатон, каменным мостом протянулась вокруг широкой реки, а уже здесь, на этом берегу, разделялась на несколько дорог, уходящих в поля. По одной из них караван въезжал в город.
На знаменах зеленого цвета был изображен перевернутый треугольник с двумя короткими линиями, наискось прилегающих к двум нижним сторонам.
Нахмурившись, Люба спросила:
— И что оно значит?
— Птица с отрубленной башкой, — буркнул темилец. — Все, тихо. Лучше громко о таких вещах тут не говорить.
За мостом, среди нависающих над улицей домов, сверкающих кое-где потрескавшейся побелкой, раскинулась площадь. Там караваны, подобные тому, с которым прибыли Люба и ее спутники, останавливались, плотно прижимаясь друг к другу бесконечными рядами телег и повозок, а среди их рядов бродили местные жители и другие торговцы. Еще немного, и караван утонул в гомоне десятков голосов, криков животных, смехе и оживленных торгах. Здесь Цуйгот мог вздохнуть полной грудью.
— М-да уж… Оно, конечно, хорошо, что мы добрались. Но что-то я гляжу, и понимаю, что с такой конкуренцией мы тут не продадим ни-че-го… А, Грид?
— Угу. — мрачно кивнул юноша, отвечавший за одну из повозок.
Караван остановился, и кто-то тут же стал заниматься лошадьми, пока остальные готовили товар. Ар и Люба сошли с повозки, а за ними неприметным хвостиком слезла и Ниля. Оглядываясь, Ар негромко сказал:
— Мы здесь ненадолго, их ждать не будем.
— Пешком предлагаешь дальше идти? Я не воин, Ниля тем более. — нахмурилась Люба.
— Выбора нет. А сей… — вдруг, он остановился на полуслове, резко стянул с лица маску. Его ребристые уши задергались, словно улавливая какой-то звук, который Люба не могла услышать. — Оставайся с караваном.
Голос его мгновенно стал холодным, жестким. Он не предлагал, а приказывал, а это Любе всегда очень и очень сильно не нравилось.
— В каком смысле “оставайся”? Я с ним и так пес его знает сколько была, — возмущенно вздохнула она. — Что с тобой? Что случилось, эй?
— Оставайся. С. Караваном! — неожиданно громко, зло крикнул на нее Ар, отчего девушка в страхе отшатнулась на шаг назад.
Неожиданный крик сбил ее с толку ровно настолько, чтобы Ар успел быстрым шагом скрыться между расставленных вокруг торговых повозок. Ниля нервно схватила Любу за руку, перепугавшись гораздо больше нее, и непонимающе смотрела на подругу.
— Все нормально… Нормально. Он скоро вернется, — та успокаивающе похлопала ее по ладони. — А знаешь… Пойдем-ка прогуляемся.
Вмиг страх Нили переменился на радость, и пока остальные были заняты подготовкой к торговле, две девушки отправились бродить по улицам незнакомого им города. Пока они шли, Любе оставалось только слушать бесконечные рассказы Нили о том, что здесь продают, о причудливых инструментах и одеждах, о еде и украшениях. В девочке бил неиссякаемый источник энергии, ей было интересно все вокруг даже, возможно, больше, чем Любе, которая отчаянно хваталась за любую крупицу информации об этом мире. Но сейчас не время учиться. Пока они шли, она вынашивала в голове план, и то и дело тихо посмеивалась, думая о том, может ли такая глупость сработать.
